желто-зеленых вагончика с выбитыми окошками.
зубами незажженную сигарету. Вдали, перед кафе, я заметил стайку детей на
качелях и синий "вольво" Чабана - снял-таки местечко в партере. Девятка
остановилась, и я, предварительно проверив, не перетерлась ли веревочка у
амулета, который делает человека неуязвимым для пуль, распахнул дверцу.
затрещала и рухнула на землю, словно сбитая "стингером". Из вагончика
высыпали люди в пятнистом камуфляже и рявкнули:
СОБР!
разинув рот, в растерянности вперился в панель управления.
полковник Головиченко скомандовал:
машина легко развернулась, смахнув при этом в котлован бандитский "ровер", и
припустила в направлении шоссе.
тяжелой машиной. Некоторое время удача сопутствовала им. Через двести
метров, однако, огромный пустырь будущей стройки перегородила
полутораметровая канава теплотрассы. Танк легко перевалил через протяженное
препятствие и, взвыв дизельным движком, растаял в темноте.
задержать! - орал по рации Головиченко.
влился в поток спешащих на дачи автомобилей.
некоего Астафьева, занимавшего должность генерального директора одного
небольшого банка с гордым названием СТК-банк. СТК означало "свобода,
торговля, кредит".
Одна моя подопечная фирма хотела обланаличить через "Реноме" кое-какие
бабки, но в этот момент полиция арестовала счет "Реноме", и деньги застряли.
меня в человеческом облике дальше порога, я преобразовался в кота. и пролез
в открытую форточку мужского туалета. Там я принял человеческий вид.
были бледные маленькие руки с тонкими запястьями, полные губы и большие
глаза цвета спелой ржи. Он восседал за столом, габаритами напоминающим
палубу авианосца. В полированной поверхности стола отражался молочный огонь
подвесного потолка и белые задки телефонов.
сером ковре, строго по вертикали под задом директора, я углядел то, лучше
чего и быть не может, - обрезок ногтя.
кредитную карточку или пачку баксов этот парень не кинул бы вот так под
стол. А между тем, если бы я завладел его кредитной карточкой, максимум, что
я бы смог сделать, - это рубануть с его карточки "капусты". А с ногтем он
мне открывает кредитную линию с целым взводом нулей.
двери.
"Реноме-Л". У этой конторы есть счет в вашем банке, на который мы перевели
сорок пять миллиардов рублей за консультационные услуги. Изучали они чего-то
там для нас.
Орловской области.
сожалению, ничего не могу поделать. Налоговая полиция арестовала счет.
месяце, - сладко сказал я, - восемь лет как помер. Вообще-то я могу к нему
обратиться. Но только в полночь.
человеком случиться. Вот например - едет он едет, а его "вольво" влетает
колесом в канализационный люк. Или вот телевизор - на что предмет нелетучий,
а и он может пришибить...
По-разному мне угрожали, но вот телевизором меня угробить еще никто не
обещал.
сплетение, и, когда я сгибаюсь, другой бьет меня коленом в лицо. Лучше и
быть не может - я кувыркаюсь на пол, к ногам Астафьева, и в полете успеваю
схватить крошечный обрезок ногтя.
левом ряду, плотно, след в след и километр в километр, когда вдруг Астафьев
с ужасом заметил, что колеса предыдущего "жигуля" скинули, видимо, неплотно
закрепленную крышку канализационного люка. В следующую секунду машину
тряхнуло. Астафьева подбросило так, что он выбил головой стекло. Водитель
отчаянно выругался - и в тот же миг автомобиль получил еще один удар - это в
него врезался спешащий сзади красный "додж".
заметил, что жена затеяла перестановку: старший его сын спускался со второго
этажа в обнимку с огромным плоскоэкранным телевизором. Едва Астафьев вошел,
его любимая овчарка Альда рванулась навстречу коммерсанту. Мощное тело Альды
задело балансировавшего на лестнице канатоходца с телевизором, и сын
Асть-фьева в обнимку со своей ношей кубарем покатился вниз, прямо на отца.
Астафьев отделался хорошо зашибленным боком, а чудо японской серийной
техники было утеряно безвозвратно.
"Ильмень".
попляшешь!
четверо моих людей. Двое из них берут засранца в клещи, а третий украдкой
тычет ему в бок волыну:
в зале" кажется, что пятеро приятелей вытаскивают пьяного. Официанты, более
сведующие в подробностях жизни, равнодушно отводят глаза.
сухие снежинки, черное небо исчерчено проводами, и где-то вдали поздний
трамвай салютует нам снопом серебряных искр. Ребята запихивают Астафьева в
тачку, и мы срываемся с места.
начинает жалобно поскуливать.
грунтовой дороге, давя колесами ледяное крошево и грязь, меж темных деревьев
встает силуэт моего особняка. В следующую секунду противотуманки двух
джипов, притаившихся у обочины, вспыхивают ослепительным светом, из-за
пройденного нами поворота появляется "синеглазка-жигуль", и знакомый голос
орет знакомые слова:
блеснули его глаза.
собровец поволок меня наружу.
сидел пушистый белый котик-альбинос. При виде собровца котик с жалобным
мявом прыгнул ему навстречу, но тот отшвырнул бандитскую зверюшку. Котик
отчаянно завопил, выскочил из машины, махнул белым хвостом по грязи и пропал
в темноте, видимо, рассудив, что сейчас не время путаться под колесами
огромных машин и разъяренных людей.