Чтение 11–й страницы книги ~Ослепительный оскал~

доктора в веселости. Брейк потерял интерес ко мне и моим выборочным
фактам.

С пола были соскоблены остатки крови. Нож с кривым окровавленным
лезвием и мелкие вещи, принадлежащие Люси, были упакованы в коробки для
улик. Тело подняли на носилки и закрыли покрывалом. Гробовщик и шофер
скорой помощи унесли его. Брейк опечатал дверь.

Было довольно темно и двор почти опустел. У фонаря стояла группа
женщин. Они громко обсуждали убийства, которые видели, о которых читали и
слышали или которые просто сочинили. Когда мимо них прошел кортеж с телом
Люси, их голоса слились в тревожный протестующий шепот. Их глаза - яркие и
темные на освещенных белых светом лицах - следили за покрытым телом на
носилках до тех пор, пока оно не скрылось за задней дверцей машины. Небо
над ними было безумно желтым, как потолки в мотеле.

Здание отеля "Мессион" было самым внушительным на Мейн-стрит. Оно
представляло собой бетонный куб, прорезанный четырьмя рядами окон и
увенчанный радиомачтой, которая посылала к звездам красный мерцающий свет.
Вертикальные неоновые надписи по бокам от входа бросали красные блики на
его плоский белый фасад.

Холл был большой и мрачный, обставленный тяжелыми креслами из
морщинистой кожи. Места у полузакрытых шторами окон были заняты стариками,
сидевшими в разных, но одинаково каменных позах, словно когда-то их занес
сюда заведомый поток, да так навсегда и оставил. На стене над их головами
темнела фреска, изображавшая кавалериста, который скакал на странной, с
человеческими коленями, лошади, преследуя еще более странных индейцев.

За конторкой сидел маленький человечек с мышиного цвета волосами,
прилагавший, видимо, нечеловеческие усилия к тому, чтобы как-то выделяться
среди окружающих предметов. Его волосы и усики, очень тщательно
расчесанные, василек на петлице, подобранный под цвет полоски на его
фланелевом костюме, ваза с васильками у тонкого локтя, подчеркивающая его
изгиб - все это было выдержано в стиле Дебюсси. Он ответил на мои вопросы
тоном сдержанной элегантности, таившей намек на то, что он не всегда нес
сторожевую службу в этом гиблом месте.

- Я полагаю, мисс Ларкин находится у себя в номере. Я не видал, чтобы
она выходила, сэр. О ком мне следует ей доложить?

- Об Арчере. Но не стоит беспокоиться. Какой номер она занимает?

- Сто второй, мистер Арчер. Думаю она вас ожидает.

Номер находился на втором этаже напротив лифта. В конце коридора
виднелись занавешенные двери с красной надписью: "запасной выход". Я
постучал в дверь сто второго номера. Лифт за моей спиной заскрипел и глухо
стукнул. За дверью послышался усталый голос:

- Кто там еще?

- Арчер.

- Входите.

Дверь была заперта, о чем я и сказал.

- Ладно, ладно, иду.

В дверях повернулся ключ.

Уна имела вид больной. Оливковые синяки под ее глазами потемнели и
увеличились. В красной японской пижаме она была похожа не столько на
женщину, сколько на постаревшего в аду чертенка.

Отступив, она пропустила меня в комнату и тихо закрыла за мной дверь.
Это была гостиная двойного номера, свадебного или губернаторского, если
сюда когда-нибудь заезжали молодожены или политиканы. На двух высоких
окнах, выходивших на улицу, висели красные бархатные шторы. Они были
освещены извне красным неоновым светом, соперничающим с
пергаментно-тусклым светом настольной лампы под металлическим абажуром.
Высокие резные испанские стулья имели неприступный и неудобный для сидения
вид. Единственным следом пребывания Уны в этой комнате было перекинутое
через спинку стула леопардовое манто.

- Что с вами? - спросил я.

- Ничего особенного. Все дело в этой дурацкой жаре, в ожидании и в
неопределенности.

Она понимала, куда это ее ведет - к прямоте и хныканью маленькой
девочки.

- У меня мигрень, будь она неладна. Она регулярно меня мучает.

- Плохо, - заметил я с намеренной бестактностью. - У меня у самого
голова болит.

Уна повернулась и посмотрела на меня с жесткой улыбкой,
противоречащей ее ипохондрии.

- Но не мигрень, держу пари. Если у вас никогда не было мигрени, то
вы не знаете, что это такое. Так и хочется, чтобы отрезали голову, хотя не
покажется ли странным разгуливающее без головы тело?

Она сделала усилие замаскировать жалость к себе и превратить все в
шутку.

- Мужчинам этого не понять.

Уна снова льстила себе. Даже в откровенной пижаме ее тело было не
более привлекательно, чем кирпич. Я устроился на неудобном стуле и сказал:

- Вы слишком восхищаетесь мужчинами.

- Они - восхитительное племя. Итак?

Она смотрела на меня сверху вниз и ее изменившийся тон указывал, что
время отведенное на комедию, истекло.

- Я должен отчитаться. Почему бы вам не сесть?

- Если вы настаиваете.

Стул был слишком высок для нее, и ее ноги болтались над полом.

- Давайте.

- Прежде, чем я начну "давать", нужно пролить свет на несколько
вопросов.

- Что это означает?

Она так подчеркнула каждое слово, что они прозвучали гнусаво.

- Один раз вы мне солгали - насчет кражи драгоценностей.

- Вы считаете меня лгуньей?

- Я вас спрашиваю.

- Вы с ней говорили?

- Не совсем так. А разве при этом могло обнаружиться, что вы лгунья?

- Не пытайтесь поймать меня на слове, мне это не нравится. Я сообщила
вам причину, по которой я хочу проследить за Люси.

- Со второго раза.

- Да, со второго.

- Вы немного сказали.

- Ну и что же? Я имею право на некоторую секретность.

- Имели сегодня утром. А сейчас уже не имеете.

- Что же это такое?

В недоумении она вопрошала комнату. Ее руки сошлись и сжались,
бриллианты на них встретились в красном свете, пробивавшемся из окна.

- Я плачу человеку деньги, чтобы он выполнял свою работу, а ему,
видите ли, необходимо знать второе имя моего дедушки. Весьма любопытно,
кстати, что его звали Марией.

- Вы очень откровенны во всем, что не имеет никакого значения. Но
собственного имени вы мне так и не назвали. Я даже не знаю, где вы живете.

- Если бы это было нужно, я бы вам сказала. Что вы, собственно, о
себе думаете? Кто вы такой?

- Главным образом, экс-фараон, старающийся заработать на жизнь.
Продаю свои услуги на свободном рынке. Это не значит, что я продаю их
любому.

- Это разговор для бравады. Я могу купить и продать вас двадцать
раз...

- Меня - нет. Последуйте моему совету и займитесь классификацией.
Есть мразь, которую вы сможете нанять за пятнадцать долларов в день для
любой работы, кроме убийства. Убийство ценится дороже.

- При чем тут убийство? Кто говорил об убийстве?

Ее голос вдруг упал до бесплотного шепота, который жужжал и дрожал,
как летящий москит.

- Я говорю. Я сказал, что оно ценится дороже.

- Но к чему сейчас говорить об этом? Какой в этом смысл. Вы
разговаривали с одним из тех, о которых сейчас упомянули?

Ясно, она думала о Максфилде Хэйсе. Я сказал ей, что нет.

- А с Люси?

- Тоже нет.

- Но вы же остановились рядом с ней?

- Так близко, как только можно.

- Где она? Куда она поехала?

- Я не хнаю, куда ее увезли.

- Вы не знаете? Я хорошо вам плачу за то, чтобы вы за ней следили.
Для этого я вас и наняла.

Она соскользнула со стула и встала передо мной со сжатыми кулаками. Я
готов был схватить ее, если она бросится на меня. Вместо этого она
обратила свои кулаки против себя и начала ритмично колотить ими по своим
бедрам.

- Тут что, кто-то свихнулся?! - закричала она в потолок.

- Сядьте. Судя по вашему поведению, это вы свихнулись. Не говоря уже
о мании убийства...

- Мания убийства!

Ее голос возвысился до предела и снова упал.

- При чем тут мания убийства? Вы говорили с Люси?

- Нет. Но я слышал, как сегодня днем вы с ней говорили, и мне не
понравился ваш разговор. Моя профессия связана с жестокостью, но я не