Чтение 11–й страницы книги ~Улица темных лавок~

- Конечно.

Мы зашагали к замку.

- Вы не бывали здесь прежде? - спросил он.

- Нет, никогда.

- А откуда же у вас адрес?

- Мне дал его кузен Фредди, Клод Говард де Люц...

- Я его не знаю.

Мы подошли к одной из башенок с куполом. Обогнули ее. Он показал мне
дверцу:

- Только через эту дверь еще и можно войти.

Он повернул ключ. Мы вошли. Миновали пустую темную комнату, потом
коридор. И оказались в комнате с разноцветными витражами, которые
придавали ей вид не то часовни, не то зимнего сада.

- Здесь была летняя столовая, - сказал он.

Никакой мебели, кроме старого дивана, обитого потертым красным
бархатом, - на него мы и сели. Он достал из кармана трубку и не торопясь
раскурил ее. Сквозь витражи в комнату струился голубоватый свет.

Я поднял голову и увидел, что потолок тоже голубой, с бледными пятнами
- облаками. Он проследил за моим взглядом.

- Это Фредди разрисовал потолок и стены.

На единственной стене комнаты, выкрашенной в зеленый цвет, - почти
стершаяся пальма. Я старался представить себе эту комнату в те давние
времена, когда мы здесь обедали. Потолок, на котором я написал небо.
Зеленую стену - эта пальма, наверное, должна была вносить какую-то
тропическую ноту. Витражи отбрасывают на наши лица синеватый свет. Только
что же это были за лица?

- Осталась одна эта комната, в другие не войти, - сказал он. - Двери
опечатаны.

- Почему?

- На дом наложен арест.

Я оцепенел.

- Все опечатали, но мне разрешили остаться. Не знаю, надолго ли?..

Он затянулся и покачал головой.

- Время от времени приходит какой-то тип из Управления - проверяет.
Они, похоже, никак не примут решения.

- Кто?

- Управление.

Я плохо понимал, что он имеет в виду, но вспомнил трухлявую дощечку:
"Управление Государственными Владениями".

- Вы давно здесь живете?

- О да... Я приехал, когда умер месье Говард де Люц... Дед Фредди... Я
ухаживал за парком и служил шофером у мадам... У бабушки Фредди.

- А его родители?

- Они, видимо, умерли очень молодыми. Его воспитывали дед и бабушка.

Значит, меня воспитывали дед и бабушка. После смерти деда мы жили здесь
с бабушкой, урожденной Мэйбл Доунэхью, и этим человеком.

- Как вас зовут?

- Робер.

- А как вас называл Фредди?

- Его бабушка звала меня Бобом. Она же была американка. И Фредди тоже -
Бобом.

Это имя, Боб, ничего во мне не пробудило. Но ведь и он не узнавал меня.

- Потом бабушка умерла. С деньгами и тогда уже было трудновато... Дед
Фредди растратил состояние своей жены... Огромное американское
состояние...

Он немедленно затянулся, и к потолку поползли струйки голубого дыма.
Эта комната с большими витражами и рисунками Фредди - моими? - на стене и
на потолке была, наверное, его убежищем.

- Потом Фредди исчез... Не сказав ни слова... Не знаю, что случилось...
На все их имущество наложен арест...

Опять эти слова "наложен арест", как дверь, которую грубо захлопывают
перед вашим носом в ту минуту, когда вы намеревались переступить порог.

- И с тех пор я жду... Хотел бы я знать, что они собираются со мной
делать... Они все-таки не могут просто выкинуть меня на улицу...

- Где вы живете?

- В бывших конюшнях. Дед Фредди переделал их.

Он смотрел на меня, зажав в зубах трубку.

- А вы? Расскажите, как вы познакомились с Фредди в Америке.

- Ну... это длинная история...

- Давайте немного пройдемся? Я покажу вам парк...

- С удовольствием.

Он открыл застекленную дверь, и мы спустились по каменным ступенькам.
Перед нами была лужайка вроде той, по которой я с трудом пробирался к
дому, но тут трава была гораздо ниже. К моему величайшему удивлению,
задняя сторона здания совсем не соответствовала фасаду - она была
построена из серого камня. И крыша была другая: ее усложняли
многочисленные скаты и щипцы, так что дом, который с первого взгляда можно
было принять за дворец времен Людовика XIII, напоминал с этой стороны
скорее курортную виллу, построенную в конце XIX века, такие виллы и сейчас
попадаются иногда в Биаррице.

- Я стараюсь ухаживать за этой частью парка, - сказал он. - Но одному
трудно.

Мы прошли вдоль лужайки по аллее, посыпанной гравием. Слева от нас
тянулись аккуратно подстриженные кусты в человеческий рост. Он указал на
них.

- Лабиринт. Его посадил дед Фредди. Я слежу за ним, как могу. Надо же,
чтобы хоть что-то оставалось как прежде.

Мы углубились в "лабиринт" с бокового входа, и нам пришлось
наклониться, чтобы пройти под зеленым сводом. Тут пересекались
многочисленные аллеи, и были свои перекрестки, круглые площадки, повороты
под прямым углом, по синусоиде, и тупики, и зеленая деревянная скамейка
под грабами... Наверное, ребенком я играл здесь в прятки с дедом или со
своими приятелями, и, без сомнения, в этом волшебном "лабиринте", где
пахло бирючиной и сосной, я провел лучшие минуты своей жизни. Когда мы
вышли, я не удержался:

- Странно... Этот лабиринт мне что-то напоминает...

Но он, казалось, не слышал меня... На краю лужайки стоял старый,
заржавевший турник с двумя качелями.

- Вы позволите...

Он сел на качели и снова раскурил трубку. Я устроился рядом, на других
качелях. Заходящее солнце обволакивало кусты и лужайку нежным оранжевым
светом. И серый камень замка был весь в оранжевых бликах.

Тут я и показал ему фотографию, где были сняты Гэй Орлова, старый
Джорджадзе и я.

- Вы знаете этих людей?

Он долго смотрел на снимок, не вынимая изо рта трубки.

- Ее-то я хорошо знал... - Он ткнул указательным пальцем в лицо Гэй
Орловой. - Русскую...

Он произнес это как-то мечтательно и весело.

- Еще бы мне ее не знать, эту русскую...

Он усмехнулся:

- В последние годы Фредди часто бывал здесь вместе с ней... Девочка
была что надо... Блондинка... Но уж пила, я вам скажу... Вы знали ее?

- Да, - сказал я. - Я видел ее с Фредди в Америке.

- Выходит, он познакомился с русской в Америке?

- Да.

- Вот она, наверное, могла бы вам сказать, где сейчас Фредди... Надо бы
у нее спросить...

- А этот темноволосый, рядом с русской?

Он еще ниже склонился над фотографией, чтобы рассмотреть получше.
Сердце мое забилось сильнее.

- Ну да... Его я тоже знаю... Постойте... Конечно... Это друг Фредди...
Он приезжал сюда с Фредди, русской и еще одной девушкой... По-моему, он
латиноамериканец или что-то в этом роде...

- Вам не кажется, что он похож на меня?

- Да... Может быть... - сказал он неуверенно.

Ну вот, теперь стало ясно, что меня звали не Фредди Говард де Люц. Я
глядел на высокую траву - лучи заходящего солнца озаряли уже только край
лужайки. Я никогда не гулял по ней под руку с американской бабушкой.
Никогда не играл ребенком в "лабиринте". И этот ржавый турник с качелями
был поставлен не для меня. Жаль.

- Вы говорите - латиноамериканец?

- Да, но по-французски он говорил, как мы с вами...

- Он часто бывал здесь?

- Много раз.

- Откуда вы знаете, что он из Латинской Америки?

- Я как-то ездил за ним на машине в Париж, чтобы привезти сюда. Он
назначил мне свидание у себя на службе... В каком-то латиноамериканском
посольстве...

- В каком?

- Ну, вы слишком многого от меня хотите...

Мне надо было свыкнуться с этой переменой. Я уже не был отпрыском
семейства, чья фамилия значилась в старых светских Боттенах и даже в
ежегоднике, а каким-то латиноамериканцем, найти следы которого было
бесконечно сложнее...

- По-моему, он друг детства Фредди.

- Он приезжал с дамой?

- Да. Два-три раза. Она была француженка. Приезжали все вчетвером,
вместе с русской и Фредди... После смерти бабушки...

Он встал.