Чтение 11–й страницы книги ~Гены

налево. Это просто смешно!

- Вовсе не так смешно,- отозвался Чиун, не сводя глаз с центрифуги.

- Можешь поверить мне на слово: именно смешно,- закончил Римо по-ко-
рейски.

- О чем вы там болтаете?- вмешался охранник.

- О центрифугах,- ответил ему Римо.

- Я вам не верю,- сказал охранник.- Покажите-ка еще разок ваши удосто-
верения.

На сей раз документы подверглись внимательному изучению.

- Да они десятилетней давности!- присвистнул охранник.

- Тогда взгляните на мой университетский пропуск, беспрекословно при-
нимаемый где угодно во всем мире.

С этими словами Римо левой рукой выхватил у него оба удостоверения, а
двумя пальцами правой руки ткнул охранника в голову над левым ухом. Ох-
ранник погрузился в младенческий сон.

Второй охранник сказал, что у него предъявленное удостоверение не вы-
зывает вопросов. Превосходное удостоверение, лучше он не видел никогда в
жизни. Неудивительно, что его принимают во всем мире. Не желают ли
джентльмены прихватить чего-нибудь из лаборатории?

- Раз вы сами предлагаете...- сказал Чиун.

В вечерних теленовостях "Хромосомная каннибалка", как теперь именовали
Шийлу Файнберг, выступала героиней дня. По словам диктора, полиция пред-
полагала, что заодно с Каннибалкой теперь действовали двое сообщников.

"Худощавый белый и пожилой азиат, предъявившие фальшивые удостовере-
ния, почти не отличающиеся, по уверениям полиции, от подлинных, обманули
бдительность охраны и похитили важный научный прибор из лаборатории сви-
хнувшейся на хромосомах доктора Шийлы Файнберг.

Полиция не комментировала, чем угрожает Большому Бостону это пополне-
ние арсенала безумной ученой, однако жителей призывают не появляться на
улицах после наступления темноты, не выходить из дому в одиночестве и
сообщать полиции о необычном поведении встречных по следующим телефонным
номерам..."

Римо выключил телевизор. Чиун улыбался.

- Знаешь,- сказал он,- если положить в этот прибор клубничное варенье,
то косточки окажутся сверху, сахар посередине, мякоть внизу.

Римо жестом предложил ему умолкнуть. Звук вращающейся центрифуги уже
привлек внимание медсестры, которой пришлось сказать, что это стонет от
страшной боли больной, после чего она потеряла к происходящему всякий
интерес и удалилась.

Они находились в палате по соседству с палатой лаборанта. Сейчас он
отходил После операции грыжи. У его дверей не было полиции. Римо решил
посмотреть, не навестят ли его посетители.

В коридоре раздались шаги, настолько легкие, что Римо еле их расслы-
шал. Он выглянул и увидел женщину в дорогом белом платье, выглядевшую
чрезвычайно ухоженно, словно она только что позировала для журнальной
рекламы магазина готового платья, предназначенной для откормленных, не в
пример ей, домохозяек. Однако два обстоятельства вызвали у него насторо-
женность. У женщины был непомерно крупный бюст и слишком уж золотистые
волосы. Римо приложил ухо к стене и подслушал ее разговор с лаборантом.

- Я ничего не нашла, дорогой. Куда ты его задевал? На внутреннем скла-
де? Почему там? Да, конечно, люблю! А теперь мне пора бежать. Пока!

Она собралась уходить. Римо услышал, как она идет по коридору - пора-
зительно тихо для женщины на высоких каблуках. Обычно такие каблучки из-
дают барабанную дробь.

Римо выскочил из палаты и увидел ее в конце коридора. Она дожидалась
лифта. Римо пристроился рядом.

- Приятный вечер,- молвил он.

Ответом ему была холодная улыбка.

Тогда он прибег к своему неотразимому приему. Лицо его приняло выраже-
ние спокойной мужественности, от которой у женщин чаще всего слабели ко-
ленки. Улыбнувшись самой сексуальной из своего набора улыбок, он принял
вальяжную позу.

- Слишком хорошая ночь, чтобы провести ее в больнице.

Она ничего не ответила. Он вошел следом за ней в лифт.

- Как вас зовут?

- А что? Вы боитесь проехать четыре этажа в обществе незнакомки?

- Я надеялся, что вы перестанете быть незнакомкой,- сказал Римо.

- Вот как?

- Да, так.

- Очень мило,- произнесла грудастая блондинка.

Бостонская улица обдала их жаром. От автомобильных выхлопов перехваты-
вало дыхание, тротуар больше походил на тропу через незнакомый горный
перевал. Рев машин напомнил Римо, что массачусетские водители слывут са-
мыми дрянными во всей стране, а полицейские штата спускают курок без ма-
лейшей надобности. Женщина направилась к своей машине на стоянке.

Это был темный фургон. Римо зашагал за ней следом, нагнал и ласково
взял за руку. Она ощерилась.

- Слушай, красотка, остынь. Мы можем дружить, а можем и нет.

- Я выбираю второе,- отрезала женщина.

Она села в машину. Римо сел с ней рядом.

- Как это у вас вышло? Дверца была заперта.

- Я фокусник,- ответил Римо.

- Тогда испаритесь.

- Ладно, леди, у меня к вам дело. По-моему, с вашей помощью я смогу
выйти на сумасшедшую людоедку, которая терроризирует Бостон.

- Каким образом?- спросила она тихим голосом, сразу лишившимся недав-
них самоуверенных ноток.

- Я же сказал, что я фокусник. Хотя необязательно быть фокусником,
чтобы понять, кому может понадобиться эта дрянь из лаборатории.

- Изолирующий гель,- подсказала она.

- Ага.

- А ты симпатичный!

- Знаю,- ответил Римо.- А все тренировка. Женщины сразу это чувствуют.
Но должен признаться, стоит таким стать, как сразу перестаешь этим гор-
диться. Вот что печально! Только когда тебе чего-то недостает, ты де-
лаешь из этого проблему. Так что попробуй забыть о том, какой я хоро-
шенький, и вернуться к гелю.

- Кто-нибудь еще знает обо мне и об изолирующем геле?

- Почему ты спрашиваешь?

- Потому,- ответила она и ласково положила ладонь ему на грудь, чуть-
чуть зацепив ногтями его тонко настроенное тело. Римо покосился на ее
руки и сразу увидел то, что хотел увидеть.

- Давно ты изменила внешность?- спросил он.

- Что?!

- Твое лицо не подходит к рукам. Твоим рукам тридцать с лишним лет,
лицу - двадцать два, от силы двадцать три года. Давно? И где доктор Фай-
нберг? Мы можем поладить, а можем и не поладить.

- Доктор Файнберг? Да вот она!

Только тут Римо понял, что угодил в заурядную ловушку, от которой Чиун
не уставал его предостерегать с самого начала тренировки. Глаза не ви-
дят, уши не слышат, нос не чует! Так звучало предостережение, а означало
оно, что большинство людей не видят, не слышат, не чувствуют, а просто
припоминают аналогии, и то лениво. Увидев что-нибудь, они не восприни-
мают увиденное как таковое, а относятся к нему как к частному от общего.
Примером служила сосиска "хот дог". Свой первый "хот дог" ребенок ню-
хает, ощупывает, изучает. Впоследствии он впивается в него зубами без
всяких сомнений. Пусть так поступают взрослые и дети, пусть "хот доги"
не представляют опасности, но для стажера Синанджу, чья выживаемость
должна превосходить выживаемость любого другого человека на свете, это
никуда не годилось.

Сейчас Римо ощущал свою оплошность грудной клеткой: ногти женщины раз-
дирали его плоть, подбираясь к костям. Он принял это создание за молодую
грудастую блондинку, посвящавшую прическе больше времени, чем утренней
гимнастике.

В этом-то и состояла его ошибка. Римо завопил от боли: рука блондинки
полоснула его по щеке, раздирая ее в кровь. Его ошибка усугубилась тем,
что он поддался панике. Прекрасный цветок обернулся смертельно жалящей
крапивой.

Сейчас, оказавшись безоружным перед лицом смерти, Римо разом забыл
все, чему его учили. От страха он попытался влепить ей обыкновенную зат-
рещину, которая даже не достигла цели.

Шипящее чудовище терзало его живот. Он чувствовал себя беспомощной му-
хой, угодившей в работающий миксер.

Паника действовала неотвратимо. Боль была давно изведанным, старым
ощущением. Такой ее сделали годы подготовки. Он постигал разные степени
страдания в спортивных залах, на кораблях, в полях. Только тогда, когда
его тело отказалось воспринимать боль, он наконец поймал ритм вселенной.

И стал человеком, доведенным до крайности.

Человек этот, родившийся в Америке, но впитавший мощь тысячелетий,
пропитанный могуществом, накопленным до его рождения, преобразился те-
перь в первобытное существо. Обретя силу, с разодранным горлом и живо-
том, видя собственную смерть, Римо, приемный сын Чиуна, Мастера Синан-
джу, повел бой за все человечество.

Боль была нестерпимой. Ужас неописуемым. Но отступление прекратилось.

Римо поймал окровавленную руку, метившую со зверской неукротимостью
ему в голову. Этот удар был бы смертельным. Однако золотоволосая женщина
подчинялась инстинкту, Римо же сражался как человек. Сначала он мысленно
заставил себя перехватить копи, грозящие разорвать ему лицо. Его левая
рука сгребла ее растопыренные пальцы и не позволила им довершить страш-
ную работу.