Чтение 11–й страницы книги ~Голосуйте за Берюрье!~

сделал любовник мадам Монфеаль? А вдруг они оба решили прикончить мужа? А
что, если...

Я резко торможу. Если я позволю вовлечь себя в одолевающую меня игру
воображения, моя голова станет такой же большой, как тыква, превратившаяся
по велению феи в карету для Золушки.

Мое воображение также подчиняется волшебной палочке. Подхватываешь
обрывок фразы, случайно уловленной сонным и взбешенным Берю, и воображение
трансформирует его в многосерийную историю!

Вот каков я!

ГЛАВА VIII

Ресторан, который Берю назвал "Большой Педок", на самом деле называется
"Королева Педок". Надеюсь, вы сообразили, что к чему, и внесли в свои
суждения соответствующую поправку. Я прекрасно осведомлен о вашем уме, вашей
эрудиции и вашей находчивости, чтобы в них сомневаться более полутораста
лет! Это изысканная харчевня. В тринадцать часов по французскому времени я
занимаю здесь место, а в тринадцать двадцать ко мне присоединяется ликующий
Тучный, в голубом галстуке в красный горошек и в шляпе, скрепленной вверху
булавками.

- Ты похож на Людовика XI,- говорю я,- Только упитанней.

- Почему ты так считаешь?

- Из-за твоей шляпы с булавками. Ты мог бы купить другую. Ты бесчестишь
сейчас полицию.

- Полицию,- отвечает он,- с... я хотел на нее.

И он садится напротив меня.

- Ты не только на полицию с..., но ты мог нас... и на свои подтяжки,
грязный мусорщик.

Он вскакивает, ощупывает задницу и обнаруживает на ней подтяжки.

- Так вот почему прохожие оглядывались на меня все время!

- Именно поэтому,- говорю я и протягиваю ему меню.- У тебя есть новости
и, наверное, стоящие?

- Да, месье.

- И чего ты ждешь, чтобы предложить мне хороший товар?

- Жду, пока ты закомпостируешь7 мое меню.

И, обращаясь к неподвижному официанту, который ждет наших распоряжений,
он командует:

- Принесите мне колбаску на шампуре, сосиску...

Он умолкает и обеспокоено спрашивает вполголоса:

- А они не припахивают, ваши сосиски?

- Господин шутит! - возмущается официант,

- Жаль,- вздыхает Берю.- Сосиски - это все равно что дичь, они должны
припахивать. Я все же попробую! Затем вы подадите мне тушеную говядину,
грибы с чесноком (и чтоб побольше чеснока), сыр и слегка поджаренный омлет.

Я заказываю более человеческое меню, и разносчик съедобных блюд
удаляется.

- Слушай, приятель,- атакует меня Мамонт,- это божье благословение, что я
заснул у мадам Монфеаль и подслушал ее телефонный разговор. Представь, что
после ухода из магазина Беколомб отправился в церковь.

- Ax вот как?

- Я думал, что он пошел помолиться, но на самом деле он встречался со
вдовой.

- Не может быть!

- Честное слово! И в таком темном уголочке, что ты смог бы там проявлять
пленку. Там не было ни души. Ни души! Кроме меня, естественно! Какое-то
время они говорили шепотом, потом брызнули в разные стороны. Согласно твоим
распоряжениям, я продолжил слежку за малым. Он отправился в ресторан с
фиксированным меню, в котором в этот самый момент, когда мы с тобой говорим,
потчует себя жалкой порцией скверно приготовленного блюда,

Я хлопаю его по плечу:

- Хорошую работу проделал, Толстый!

Он подмигивает мне:

- Раз ты мною доволен, может, отдашь мне фотографию?

Я достаю снимок из бумажника и протягиваю ему. Он смотрит на него и
смеется, собираясь разорвать его, но неожиданно передумывает.

- Прежде чем его уничтожить, покажу-ка я его Пино,- говорит он, засовывая
снимок в свой карман, напоминающий скорее мусорную корзину.

* * *

День продолжается, не принося ничего нового. Никаких новостей от Ляплюма.
Ничего нового о садовнике. Я наношу визит в особняк покойного графа, но оба
ископаемых раба не могут мне сказать ничего такого, чего бы я уже не знал. У
меня складывается впечатление, что эти два дела раскрыть будет очень трудно.

- Что будем делать? - беспокоится Берюрье к концу дня.

- Вернемся в Сен-Тюрлюрю,- решаю я.- Нужно дать делу отстояться.

Когда мы занимаем места в моем авто, мое внимание привлекает предвыборное
панно. Недавно отпечатанная желтая афиша гласит: "Сегодня вечером в 20 ч 30
мин Ахилл Ляндоффе8, независимый кандидат, проводит большое публичное и
дискуссионное собрание. Не взирая на кровавого безумца, который безжалостно
убивает тех, кто предстает перед суверенным народом!"

- Ты не едешь? - удивленно спрашивает Тучный.

Я указываю ему на афишу. Он читает по слогам и бормочет:

- Вот кому повезет, говорю тебе. Если ему удастся выкарабкаться из этого
дерьма, он точно выиграет выборы!

- Послушай, Толстячок, а не пойти ли и нам на это собрание?

Берю морщит нос.

- Ты что, спятил? Лично я терпеть не могу политики!

- В данном случае она, кажется, играет главную роль в нашей мрачной
истории. Как раз на следующий день после подобных собраний все кандидаты
погибали.

- Что касается меня, мне бояться нечего. Похоже, что вокруг меня сколько
угодно ангелов-хранителей.

- Я это хорошо знаю... Но все-таки я поприсутствую на этом собрании.

Берю колеблется.

- Я обещал унтер-офицеру Морбле выиграть у него партию в белот,- вздыхает
он.

Я размышляю.

- В конце концов, ты мне не очень нужен, можешь вернуться. Попросим
коллег найти тебе машину.

Толстяк расцветает от радости. Морбле для него - родственная душа. Рядом
с ним он себя чувствует королем! Это как бы любовь с первого взгляда. В
нашем бренном и хрупком существовании возникают порой немотивированные
симпатии. Они не подлежат обсуждению!

Мы возвращаемся в комиссариат. Нам удается раздобыть старый автомобиль
марки "пежо-403", за руль которого и усаживается Берю. Что его особенно
восхищает, так это то, что модель снабжена экспериментальным ремнем
безопасности из экстрагибкой стали, а салон обит кожей.

- У меня такое впечатление, будто я сажусь в самолет,- говорит он,
прилаживая ремень вокруг своего брюха.- Ты думаешь, это надежно?

- Похоже.

Я прошу его, чтобы он успокоил Фелицию и заглянул к садовнику -
посмотреть, не объявился ли вдруг... Он обещает, пытается тронуться с
четвертой скорости, но это у него не получается. Тогда он включает первую и
исчезает.

В двадцать двадцать зал дискуссионных собраний Белькомба архиполон.
Белькомбежцы явились толпой не столько для того, чтобы оценить красноречие и
программу кандидата, сколько для того, чтобы посмотреть, убьют ли его. Это
зрелище, которое нельзя пропустить. Представьте себе, на следующий день
объявят, что кандидата убили из автоматической винтовки в то время, когда он
излагал свои политические убеждения. Они бы очень сожалели, если бы
прозевали подобное.

Ахилл Ляндоффе - человек лет сорока с посеребренными сединой висками. Это
крупный мукомол, который намолол много муки и денег, ибо выглядит очень
элегантно. Он высок, выигрышно сложен (он выиграл три кубка по теннису и
один по водному поло), у него открытый взгляд, резкий, напористый голос,
повелительные жесты. В нем невольно проступает мужчина, созданный, чтобы
командовать и зарабатывать деньги.

Его выход на эстраду встречен шквалом аплодисментов, предназначенных
прославить его мужество. Он простирает руки, прося тишины. Затем
проникновенным тоном и во взвешенных выражениях отдает должное памяти своих
столь трагически ушедших из жизни соперников. Он говорит о том, насколько
тяжело видеть гибель двух человек, которые не разделяли его идей, но которые
тем не менее заслуживали уважения. Ему аплодируют.

Он делает заявление, касающееся его веры в эффективность действий
полиции. Виновный будет найден и наказан! Здесь, мне кажется, он слишком
далеко забросил поплавок.

Сумасшедший, который как Джек-Потрошитель рыщет по городу в жажде новой
крови, не помешает Франции жить спокойно!

Что касается лично его, он выполнит до конца свою миссию, чем бы ему ни
угрожали. И если ему суждено погибнуть, то он отдаст свою жизнь стране,
надеясь, что она разумно ею распорядится и что грядущие поколения...
тра-ля-ля!

Новые и новые аплодисменты.

Затем Ахилл Ляндоффе излагает основные направления своей программы.
Отныне и впредь он намерен поступать, как и прежде, но значительно лучше!

Ему устраивают овацию.

Он выпивает стакан минеральной воды и начинает развивать проблемы
градостроительства в своем избирательном округе. Он говорит о прачечных, о
дорожной службе, об асфальтированных дорогах, школах, клубах, стадионах,
столовых на производстве, о пенсионерах и т. д. и т. п.

Лучше бы я пошел в кино и посмотрел фильм "Рука моей подружки в штанах
сутенера". Собрание заканчивается "Марсельезой", которая, хотя и звучит
громко, не обходится без фальшивых нот.