Чтение 11–й страницы книги ~Улица Жмуров~

Его лицо нейтрально, как Швейцария.

- Но вы ссоритесь с любимой дочерью только из-за того, что она завела
себе любовника?

- Я поругался с ней не из-за того, что она завела любовника... к тому же
я полагаю, он у нее не первый. Мы поссорились, потому что этим любовником
был Парьо...

- Правда?

- Правда!

Он очень четок!

- В чем вы его упрекаете?

- У него криминальное прошлое, вот и все. В этом вопросе порядочный
человек не может пойти на компромисс!

- Криминальное прошлое...

Я вдруг становлюсь похожим на лопуха. А я-то, наивняк, приперся сюда,
даже не зная, что у Парьо были судимости...

- И богатое у него это самое прошлое?- спрашиваю.

- Слишком богатое, чтобы входить в число моих знакомых.

- Как вы это узнали?

- Это вы, комиссар, задаете мне такой вопрос? Вам разве неизвестно о
существовании частных сыскных агентств, в которые можно обратиться, когда
хочешь получить информацию об интересующем вас человеке?

- Совершенно справедливо,- соглашаюсь я. И добавляю:- Вы ведь не очень
любили Парьо? Пожалуй, даже совсем не любили...

- Скажу прямо: я его ненавидел.

- Эта откровенность делает вам честь, доктор...

И, произнося эти слова, я думаю, что все актеры этой драмы откровенны...
За исключением Джо Педика.

Да, они откровенны: Парьо был откровенен, слишком откровенен... Он сразу
же рассказал историю своих отношений с Бальменом... Эскулап откровенен...

Скажу вам начистоту: я начинаю плавать и никак не могу составить себе
четкое мнение о деле...

- И последний вопрос, доктор: вы не убивали Парьо, не так ли?

- Нет...- отвечает он.- И поверьте мне, комиссар, очень об этом жалею.

Глава 9

Я всегда испытывал слабость к почтаршам и никогда не упускал возможность
прокомпостировать одну из них, когда такая возможность представлялась...

Однако эта отбила бы охоту даже у обезьяны... Длинная, высохшая, как
Сахара, и никакого намека на груди. Выступающие передние зубы препятствуют
любым попыткам поцеловать ее, если у кого-то даже возникло бы такое желание.

Это она занимает окошко междугородных переговоров.

- Привет, красавица,- говорю я ей с неотразимо прекрасной улыбкой.

- Повежливее!- ворчит она.- Кто вам дал право разговаривать со мной таким
тоном? Я вместе с вами коров не пасла!

- Я не думаю, что факт охраны эти милых жвачных предрасполагает к
любезности,- уверяю я.- Вы напрасно обижаетесь, мадам, мои намерения чисты,
как стакан дистиллированной воды.

- Какой номер вы заказываете?- перебивает она.

- Номер стриптиза,- смеюсь я.

- Вы хотите, чтобы я позвала директора?- вопит девица.

- Не стоит. Меня вполне устроит ваше исполнение... Поскольку я вижу, что
она сейчас взорвется, то показываю ей удостоверение. Это ее не успокаивает,
наоборот, вгоняет в черное бешенство.

- Ну и что!- кричит она.- Вы думаете, на кого-то произведет впечатление,
что вы из полиции?! Знайте, что честные люди полиции не боятся, а моя
совесть чиста!

- Ну и прекрасно,- любезно замечаю я.- Хотя она и в чистом виде никому не
нужна, даже по сниженной цене...

- Вы хам!

- Не надо повторяться!- говорю я.- Слово "полицейский" включает в себя
все эпитеты, которые вы можете найти...

Кажется, финиш.

Воспользовавшись затишьем, я заявляю:

- Ну хватит болтать, Мисс Эбонит, речь идет об убийстве.

Она поднимает на меня свою физию и переспрашивает:

- Об убийстве?

- Даже о двух.

- Не может быть.

- Может. А вы можете мне помочь.

- Я?

- Вы!

Мы ведем диалог двух клоунов. Наконец милашка смягчается.

- В субботу,- говорю я,- незадолго до полудня высокий мужчина с костлявым
лицом, одетый в кожаное пальто, заказывал междугородный разговор...

Она размышляет.

- В кожаном пальто,- шепчет она.- Да, помню... В кожаном пальто...

- Какой номер он заказывал? Она изумленно раскрывает глаза.

- Как я могу это запомнить? Каждый день заказывают сотни номеров!

Я признаю, что надо обладать необыкновенной памятью, чтобы это запомнить.

- Но ведь у вас должны сохраняться карточки,- говорю.- По крайней мере
листки, на которых вы записываете заказанные номера и время заказа.

- Это верно.

- Где ваши субботние карточки?

- Надо обратиться к господину директору.

- А где он?

И я иду стучать в маленькую стеклянную дверь, на которую мне указывает
эта доска.

- Входите!

Меня встречает симпатичный малый. Я представляюсь и излагаю свою просьбу.

- Это просто,- говорит он, открывая картотеку.

Он протягивает мне стопку карточек. Я отбираю те, что за субботу, а среди
них те, на которых записаны звонки, сделанные между одиннадцатью и полуднем.

Мой взгляд быстро пробегает по странице.

Вдруг я вздрагиваю.

Гуссанвиль, четырнадцать. Одиннадцать часов пятьдесят минут.

Гуссанвиль! Место, где обретается докторская дочка... Ну конечно, Парьо
звонил своей милашке!

- Четырнадцать - это номер телефона, да?- спрашиваю я директора.

- Да...

- Могут ваши службы установить имя владельца телефона с номером
четырнадцать в Гуссанвиле?

- О, запросто!

Я угощаю его сигаретой, пока одна из служащих занимается поисками. Едва
мы успеваем прикурить, как я получаю подтверждение: телефон с номером
четырнадцать установлен в доме, принадлежащем доктору Бужону.

При нынешнем положении вещей, как любит выражаться босс, поездка в
Гуссанвиль становится просто необходимой. Однако перед отъездом мне нужно
уладить кучу мелких дел.

Прежде всего мне надо пожевать, потому что желудок у меня завывает от
голода, потом я хочу услышать заключение судмедэксперта.

Я останавливаюсь перед итальянским рестораном и заказываю спагетти и
эскалоп с шалфеем.

Еда - это залог успеха. Тот, кто умеет есть, умеет жить, а тот, кто умеет
жить, всегда обставит тех, кто сидит на минеральной водичке и морковке.

Проглотив плотный обед, я звоню врачу, чтобы спросить, что показало
вскрытие.

-Я его только что закончил,- говорит он.- Ваши предположения не
подтвердились. Этот человек не проглотил никакого снотворного и умер от
отравления газом... Смерть наступила около десяти часов вечера.

- Ладно, спасибо.

Я вешаю трубку на рычаг, думая, что вечером машиной пользовался не
Парьо... Тогда кто? Малышка Изабель?

Мне все больше и больше хочется с ней познакомиться. Звоню в картотеку.

- Орлан?

- Да.

- Как поживаешь, крысиная задница?

- Это вы, комиссар?

- А то! Можешь посмотреть, есть ли в твоих ящиках что-нибудь на фамилию
Парьо?

- Могу. Вы подождете?

- Да, но пошевеливай задницей!

Я начинаю насвистывать, говоря себе, что на предмет наличия мозгов между
мной и табуреткой нет практически никакой разницы... Это ж каким придурком
надо быть, чтобы портить себе кровь из-за дела, которое тебя не касается,
хотя через несколько часов вылетаешь в США?

И все это за просто так! Я трачу свое время, а в некоторой степени и
деньги, хотя мог бы находиться в объятиях смазливой куколки и учить ее
влажному поцелую.

- Алло!

Я удивленно повторяю "алло!", потому что за размышлениями совсем забыл
про Орлана.

- Слушаю!

- У нас кое-что есть на Парьо...

- Давай, херувимчик...

- Парьо Жан-Огюст, осужден в тридцать шестом году на три месяца тюрьмы за
попытку шантажа...

- Однако! И кого же шантажировал этот субчик?

- Некоего Бальмена, антиквара, проживающего на бульваре Курсель...

Ну, ребята, это уже полный улет! Есть от чего разрезать себя на кусочки и
упаковать в фольгу.