когда сюда забредают вездесущие американские туристки, ребята из окрестных
селений водят их за небольшую плату по лабиринтам и показывают истоки
Гвадианы. Водят их с фонариками, некоторые, особенно щеголеватые гиды - с
керосиновыми лампами.
("американская деловитость", куда ни крути!), однако этот проект остался
пока что, слава богу, неосуществленным. (Приезжавшая на съемки картины
американская киногруппа, между прочим, предложила городским властям Авилы,
уникального в своем роде средневекового города, обнесенного крепостными
стенами, - живой памятник мировой культуры, - взорвать для нужд съемок
один из пролетов стены. Когда им отказали, американские продюсеры не могли
взять в толк: "Почему? Мы же потом все реставрируем, построим такой же
пролет из настоящих кирпичей и облицуем так, что нельзя будет отличить от
остальных...")
потрясли меня цвета Испании, и понял я русских художников, приезжавших
сюда работать:
каждом шагу встречаешь здесь. От бурых, выгоревших под солнцем
виноградников, но не просто бурых, а таящих в себе избыточно-сочную
красоту, цвет их силен и мощен, ибо он пропитан солнцем, - до далеких
золотых полей пшеницы; от густой синевы лесов до отсутствующей голубизны
неба - такие цвета были вокруг у входа в пещеру Монтесимос и была еще
тишина, подчеркивавшаяся серебряным перезвоном колокольчиков, надетых на
бычьи шеи...
времен Сервантеса - смотритель дома Дульсинеи сначала завел меня в
маленькую, пыльную комнату-библиотеку и открыл большую книгу - немецкое
издание "Дон-Кихота".
человек, не просто любящий Испанию, но и очень тонко понимающий ее, сказал
мне: "Лучшее издание "Дон-Кихота" - русское, с иллюстрациями... - он долго
не мог справиться с мудреной фамилией, но потом все-таки выговорил: -
Кукрыниксы..." Мне было трудно объяснить ему, что у меня на родине
Сервантес издан тиражом в несколько миллионов экземпляров - больше, чем в
других странах мира.
деревянную, старинную, с загадочной ковкой дверь, так же, как там,
ощущение - Дульсинея сейчас вернется от подруги; такая же узнаваемость
всех предметов: и зала, которая казалась Сервантесу громадной, а нам
кажется маленькой комнатой (с веками изменилось не только время, которое
стало стремительным, но и понятие "пространство" - оно выросло; впрочем, и
человечество "подросло" за эти триста лет сантиметров на двадцать), и
спальня прекрасной испанки, и комната, отведенная Дон-Кихоту на втором
этаже, с узкими стрельчатыми окнами, обращенными на восток.
на старинную кровать и подкладывает руки, сложенные щепотью, под щеку, -
спал. А к этой двери подходила "гуаппа", "мухер" де Дон-Кихоте - Дульсинея.
согласитесь, это естественное состояние для любого человека, оказавшегося
бы на моем месте. Луна была совсем белой, с радужным фиолетовым ободком.
Даже ночью улица была поделена на точные, бескомпромиссные цвета -
непроглядно-черный и сине-голубой, лунный.
горьким запахом жженых листьев, был он теплым и сухим, и приближение зимы
угадывалось только в черной бездонности неба, которое зимой всегда кажется
дальше от земли, и звезды перемигиваются чаще, и цвет их меняется -
делается каким-то неживым, электрическим...
обочине. - Пст, амиго!
официанту, шоферу или кондуктору, так обращаются и к другу.
- немецкий. Йо но компрендо эспаньоль.
и быстро вышел из машины. - Фантасмагория какая-то.
гольфы, шляпа с пером. Он протянул руку.
слегка пьян.
словесности наверняка поморщится: "Маркиз был пьян".)
в котором принимали участие известный тележурналист и профессор Толедского
университета, носил такой характер, что имени собеседника моего не
назовешь и, следовательно, иначе, как "маркиз", не определишь, учитывая
специфику испанской ситуации?
гонял по бездорожью, отыскивая жирных красноголовых куропаток, - не
удивительно, что мотор к вечеру сдал.
к маркизу, на берег лагуны, в новый дом, построенный из старинных мореных
бревен.
"совиетико", цокая при этом языком и делая левой рукой точно такой жест,
как шоферы и пастухи: пальцы в кружок, локоть отстранен от туловища,
словно отталкиваешь кого-то незримого, и резкие движения - вверх и вниз,
вниз и вверх...
журналиста.
Как и я.
окружающих.
когда их нет - ведь без заговоров так скучно...
Объясните:
человеческих душах, апеллируют к нашему звериному изначалию? Может быть,
вы, - он обернулся ко мне, - тоже хотите виски? Нет? Правильно, вино - это
солнечные консервы.
изумительное...
брови:
большинство жителей "шарика", пока в Париже не появилась сенсационная
"Белая книга" участника "Опуса", который впоследствии вышел из этой
таинственной технократо-масонской ложи.
Марией Эскрива Балагером. О ней до недавнего времени никто ничего толком
не знал.
громадный лозунг на стене дома: "Испания - да, "Опус" - нет!" Не правда
ли, занятно:
маркиза, приставку "де" и добавление к имени "Альба", живет в Риме. Ранее
об "Опусе деи"
и кратко - "Путь".
кормчего" и выдержками из Библии, серьезно подредактированными человеком,
прошедшим хорошую школу бизнеса.
Тереса из Авилы никогда бы не стала святой Тересой, а Игнасио Лойола не
стал бы святым Игнасием..." "Стоп! Не говори: "У меня такой характер, я не
могу иначе!" Будь мужчиной!" "Компромисс - это слово можно найти лишь в
словаре тех, кто не хочет сражаться, в словаре тех, кто признает себя
побежденным, даже не начав драки".
добьешься".
сердце на место". "Ты, счастливый сын бога, живи и чувствуй дух нашего
братства! Но без фамильярностей!"
произнесенное от имени бога, воспринимается очень серьезно. Но можно ли
Березин Федор
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Корнев Павел
Никитин Юрий
Маккэфри Энн