Чтение 11–й страницы книги ~В доме напротив~

было даже сгущенки...

Соня с любопытством смотрела на него, сохраняя невозмутимость.

- У меня и сейчас сидит пуля в основании черепа, и ее никогда не смогут
извлечь, - продолжал Адиль бей. - А знаете, как я присоединился к Мустафе
Кемалю в Малой Азии, во время революции? Мы втроем уселись в шестиметровый
каик и несколько недель болтались в Черном море. В разгар зимы!

Ему необходимо было все это рассказать ей.

Соня молчала.

Он стал к окну, чтобы перевести дыхание и успокоить кровь. Когда он
обернулся. Соня разбирала сделанные утром записи.

- Соня!

- Да?

- Мне было грустно этой ночью.

- Почему?

- Потому что ваша кровать была пуста. Я не понял...

- Чего вы не поняли?

- Я не понял, почему вы ушли с тем человеком. Сколько их было, тех, с кем
вы уходили?

- Не знаю.

- Но с каких пор?..

- Примерно года два.

Он видел ее профиль. В голову лезла всякая всячина: ее четырехсотрублевый
заработок, обед из черного хлеба и чая, железная кроватка в комнате брата и
золовки, вода, за которой она тоже ходила утром в коридор...

Однако платье на ней было хорошего покроя, а лицо спокойным и
решительным. Небо обесцветилось. Знойная испарина накрыла город, густой
воздух заполнил легкие.

- Что с вами, Адиль бей?

Он сорвал пристежной воротничок и галстук и с нелепым видом встал посреди
кабинета.

- Вам лучше сесть.

Этого-то он как раз и не хотел, оттого что еще не отказался от мысли
схватить ее в объятия. Он то подходил к ней, на что-то решаясь, то отходил.

Зазвонил телефон. Соня взяла трубку, потом спокойно протянула ее Адиль
бею.

- Нет.., нет... - проворчал он в трубку. - Это невозможно... Я
нездоров... Нет, никого не могу видеть... Я вам сказал - нет. Хочу забиться
в угол, как больной пес... До свидания...

Это была Неджла.

- Вы действительно чувствуете себя больным? - спокойно спросила Соня.

- Не знаю я ничего.

Ему было жарко, побаливал живот.

- Знаете, что вам следует сделать? Пойти на пляж и выкупаться. А потом не
спеша отправиться в Ботанический сад, вы там еще не были, а все иностранцы
говорят, что это один из лучших в мире, и до него короткой дорогой меньше
шести километров.

- А потом что еще?

- А потом вы устанете и уснете.

- А вы сами ходили?

- Да.

- В одиночку?

- Разумеется.

Отхлестать бы ее по щекам. Ну и совет, пройти двенадцать километров по
этому солнцу, чтобы посмотреть Ботанический сад!

- Вы, разумеется, откажетесь пойти со мной?

- Да, буду вынуждена отказаться.

- Потому что вам это скучно?

- Не совсем так.

- В общем-то, опять то же самое! Потому что я иностранец! Вы окажетесь
под подозрением! О, я начинаю вас понимать! Я видел женщин, которые из бара
уходят с моряками. Но я знаю, что они сотрудничают с ГПУ! Сознайтесь же!

- Почему нет? Иногда им задают вопросы.

- И вам тоже?

- Я этого не говорила.

- Но вы не посмеете утверждать обратное. Сегодня ночью в пятнадцати
метрах от меня убили человека. Она с любопытством посмотрела на него.

- На стрелявшем была зеленая фуражка.

- А у вас полиция никогда не стреляет?

- Может быть. Но разница в том, что там окружающие реагируют на это,
стараются узнать, что случилось. А вчера никто из тех, кто при этом был,
даже шагу не сделал.

- Значит, им это было неинтересно. Однако в ее светлых глазах появилось
подобие улыбки, смягчившей обезоруживающую простоту ответа.

- Соня...

- Третий раз вы называете мое имя и ничего не добавляете.

- А вы хотите, чтобы я что-то добавил?

- Нет.

Он тоже улыбнулся. Напряжение чуть ослабло. Ему вдруг показалось, что они
не так далеки друг от друга, как раньше.

Послышался стук закрываемых ставень. Это в кооперативе кончился товар, и
Адиль бей увидел, что человек сорок пошли прочь с пустыми сумками, как это
бывало каждый день.

- Я забыла напомнить вам про белье, - сказала девушка, вставая с места.

В доме напротив открылось окно. Колин вернулся домой первым, и его
зеленая фуражка уже висела на вешалке. Он закурил сигарету, отошел вглубь
комнаты, распаковал принесенную еду и выложил ее на стол. На окно
консульства он не взглянул ни разу.

- Вы его видели нынче утром? - спросил Адиль бей.

- Конечно.

- Он вам ничего не сказал?

- А что он должен был сказать? Кстати о белье, дайте мне, и я отнесу его
в прачечную вместе с нашим. Сегодня как раз наш день. Где оно?

Дверь из кабинета в спальню была открыта. Около разобранной постели на
полу валялась пижама Адиль бея. Соня ее подобрала.

- В этом шкафу?

- Да... Соня... Я хотел бы спросить вас...

- Опять по поводу этой ночи? Я вас не понимаю. Вы придаете значение тому,
что вовсе ничего не значит.

- Я не об этом человеке.

- Тогда о чем же?

- Обо мне... Если бы я попросил вас...

Он говорил, понизив голос, чтобы в доме напротив не услышали. Соня
держала в руках груду белья. Вернулась домой г-жа Колина, и они услышали,
как звякнули тарелки.

- Скорее, мне пора идти обедать. Это конец. Она уходит. Еще минута - и
будет слишком поздно.

- Если я вас попрошу как-нибудь вечером... Она не дала ему договорить.

- Это все не так просто, - вздохнула она, направляясь к двери.

Но она не сказала "нет". Она не рассердилась, не рассмеялась. Между
окнами спальни и первым окном кабинета была глухая стена. Соня догадалась,
почему он стоит именно тут, где она должна пройти и где их не увидят из дома
напротив, но она не отступила назад!

- Соня!

Он обнял ее, настолько взволнованный, что даже не решился сразу
поцеловать. Он держал ее за плечи. Такие худенькие плечи. И не очень упругое
тело. Наклонившись к ее шее, потерся щекой, отбросил волосы и у дивился,
сочувствовав, что она поддается объятиям.

- Соня...

Он коснулся ее губ. Потом прижал ее губы к своим и чуть было не потерял
равновесия, так далеко она откинулась назад. Когда она выпрямилась, он
остался неподвижным, растерянным. Белье она по-прежнему держала в руке,
странно улыбалась и поправляла другой рукой волосы.

- Зачем вы надушились? - спросила она.

- Это одеколон. Вам не нравится?

- Не знаю. Я вам купила копченую рыбу и брынзу. Она уже не стояла под
защитой стены без окон и посмотрела в окно на брата и золовку, начинавших
обедать.

- До скорой встречи.

Адиль бей, оставшись один, не чувствовал себя ни счастливым, ни даже
веселым. Он открыл принесенные ею покупки, но еда не вызывала аппетита.

Он услышал шаги Сони на улице и стал смотреть в окно.

Колин мазал черный хлеб маслом, пил чай, громко прихлебывая, а жена
что-то быстро говорила, - вероятно, рассказывала о своем первом рабочем дне.

Соня вошла к ним в комнату, положила белье в угол, бросила черную шляпку
на кровать и села на свое обычное место, спиной к окну.

Должно быть, речь шла об Адиль бее, оттого что Колин несколько раз
посматривал на консульство, но лицо его не выражало ни малейшего интереса.

Отчего же смеялась г-жа Колина? Не улыбалась - смеялась! Над чем? Над
тем, что произошло в это утро? И что ее муж записывал в блокнот, вместо того
чтобы есть?

Вот так сидели они все трое за столом в прохладной комнате, с аппетитом
поглощали убогую еду, возле кроватей и умывальника, стоявшего вплотную к
книжным полкам. Колин по привычке между бутербродом покуривал сигарету с
картонным мундштуком, потом откладывал ее на подоконник.

Неужели Соня не обернется? Адиль бей ждал. В какое-то мгновение он понял,
что она сейчас обернется.

И она действительно обернулась, как бы спрашивая:

"Что ж вы не едите?"

Это длилось мгновение, потом брат взглянул в окно, потом золовка опять
расхохоталась, и Адиль бей закрыл окно.