Чтение 11–й страницы книги ~В случае беды~

Он помолчал и спросил:

- Здесь с вами ваша законная?

И когда я ответил "да", продолжал:

- Не доверяю людям с неупорядоченной жизнью. Итак, перехожу к делу. У
меня нет никаких осложнений с правосудием, и я не желаю их иметь. Тем не
менее у меня есть нужда в самом лучшем адвокате, какой мне только по
карману, и, возможно, им-то вы и станете. Я не владею ни магазинами, ни
конторами, ни заводами, ни патентами" но ворочаю крупными делами, куда более
крупными, чем у большинства господ владельцев собственных особняков.

В его словах слышалась известная агрессивность, словно он опровергал ими
убожество своей внешности и костюма.

- Как адвокат вы не имеете права разглашать то, что вам доверят, и я могу
играть в открытую. Вы слышали о торговле золотом. С тех пор как паритет
валют колеблется почти ежедневно, а деньги в большинстве стран ходят по
принудительному курсу, переброска золота из одного места в другое приносит
крупные прибыли, а границы, через которые его надо перевозить, меняются
соответственно колебанию курсам. Время от времени газеты сообщают о
задержании перевозчика в Модане, Онуа, на судне, прибывшем из Дувра, или
где-нибудь еще. Цепочку обычно далеко не разматывают, но это может
произойти. Так вот, в конце цепочки - я.

Он закурил сигарету "Голуад" и помолчал, глядя на круги, прочерчиваемые
на поверхности воды.

- Я изучил вопрос, не так" конечно, как опытный юрист, но достаточно,
чтобы вообразить, что существуют законные способы избежать неприятностей. В
моем распоряжении две экспортно-импортные компании и столько агентств за
границей, сколько мне требуется. Я покупаю ваши услуги на год. Я отниму лишь
малую часть вашего времени, и вы вольны защищать в суде кого вам
заблагорассудится. Перед каждой операцией я буду консультироваться с вами, а
ваша забота придумать, как сделать ее безопасной.

Он повернулся ко мне в первый раз после нашего ухода из гостиницы и
проронил:

- Это все.

Я побагровел, и кулаки у меня сжались от бешенства. Я уже собирался
открыть рот, и негодование мое, несомненно, проявилось бы очень бурно, но,
заметив такую реакцию, он негромко добавил:

- Увидимся вечером. Посоветуйтесь с женой.

В номер к себе я вернулся не сразу, решив походить, чтобы успокоить
нервы. В гостинице был час аперитива, и у стойки толпилось слишком много
народу, чтобы нам с Вивианой удалось там поговорить.

- Ты один? - удивилась она.

На улице посвежело, стало влажно. Я увел жену в нашу комнату,
по-деревенски оклеенную обоями в цветочек. говорил я тихо: мы слышали голоса
пьющих, и нас тоже могли услышать.

- Он расстался со мной на бечевнике, предупредив, что придет за ответом
вечером, когда я введу тебя в курс дела.

- За каким ответом?

Я повторил ей его слова и увидел, что она никак не отреагировала.

- Неожиданно, правда?

- Ты понимаешь, чего он от меня хочет?

- Советов, как обойти закон.

- Так в большинстве случае" обстоит дело и советами, которых - ждут от
адвоката, или я ничего в этом не смыслю.

Решив, что она не отдает себе отчета в сути дела, я принялся расставлять
точки над "I", но Вивиана осталась невозмутима.

- Сколько он предложил?

- Цифру не назвал.

- А ведь от нее все зависит. Ты понимаешь, Люсьен, что это означает конец
нашим трудностям и что любо" адвокат-юрисконсульт крупной компании
занимается точно такой же работой.

Она забыла, что говорить нужно тихо.

- Тес!

- Ты не сказал ничего такого, что помешало бы ему вернуться?

- Я рта не раскрыл.

- Как его зовут?

- Не знаю.

Сегодня это мне известно. Его зовут Жозеф Бокка, хотя и спустя столько
лет я не уверен, что это его настоящее имя, равно как не берусь судить,
какой он национальности. Помимо особняка в Париже и ферм, разбросанных по
всей Франции, он приобрел великолепное поместье в Ментоне на Лазурном
берегу, где живет часть года и куда приглашал нас погостить сколько
вздумается.

Теперь это человек заметный, потому что состояние, сколоченное им на
торговле золотом, позволило ему стать владельцем текстильных предприятий с
филиалами в Италии и Греции; есть у него интересы и в различных других
областях. В понедельник, когда меня посетил южноамериканский посол, я не
удивился, узнав, что Бокка имеет отношение и к поставкам оружия.

Я все еще мечтал стать выдающимся юристом.

- Не торопись ответить вечером категорическим

"нет - вот единственное, о чем я прошу.

Вернулся он примерно в половине девятого, к концу обеда. Мы пошли
прогуляться в темноте, и я тут же выпалил "да", чтобы не успеть передумать,
и еще потому, что он не оставил" мне выбора.

Все или ничего.

Цифру он назвал.

- На неделе я пришлю к вам своего служащего, некоего Кутеля, который и
объяснит вам, каков принятый нами план операции. Изучите вопрос на свежую
голову, а когда найдете решение, позвоните.

Вручил он мне не визитную карточку, а клочок бумаги с именем и фамилией
Жозефа Бокка, номер телефона в квартале Лувра и адрес дома на улице Кокийер.

Из любопытства я сходил взглянуть на это здание с грязными лестницами и
коридорами, где располагались, судя по эмалированным табличкам на дверях,
представители и учреждения самых различных профессий: массажистка, школа
стенографии, контора по найму, профессиональная газета мясников.

И, наконец, "Комиссионно-экспортные операции".

Я предпочел не заходить туда и дожидаться визита вышеупомянутого Кутеля у
себя в конторе. Потом мы были знакомы много лет, он часто бывал у меня, а в
последний раз сообщил, что уходит на пенсию и уезжает на виллу, которую
построил себе на скале под Феканом.

Вивиана не давила на меня. Я действовал по собственному разумению. Теперь
я жалею, что так углубился в прошлое: в этом досье я намерен заниматься не
былым, а настоящим.

Считается, что они объясняют друг друга, но я не решаюсь в это поверить.

Сейчас два часа ночи. Вопреки прогнозам бюро погоды, ветер снова
ураганный, и я слышу, как у нас на верхнем этаже опять хлопает ставня. На
улице Жакоб, вероятно, жарко до удушья, половина толпящихся там людей раз по
десять на неделе встречаются на генеральных репетициях, коктейлях,
благотворительных базарах и более или менее официальных церемониях.

Допускаю, хоть и не верю в запоздалые призвания, что у Мари Лу есть
талант. Вчера за обедом она сказала мне, что ей хочется написать мой
портрет, потому как лицо у меня "дышит мощью", и Ланье, который слышал ее
слова, улыбнулся, медленно выдохнув сигаретный дым.

Он - величина и прибегает ко мне всякий раз, когда против его газет
выдвигается обвинение в диффамации. Зато никогда не просит меня представлять
его по гражданским делам, а им у него нет конца. Оно и понятно: Ланье, как и
другие, ценит во мне "большую глотку", способную добиться нужного вердикта
ораторским блеском и темпераментом, неистовством и коварством атак и
контратак, но никогда не пошлет меня выступать перед холодными судьями
палаты по гражданским делам.

Не связан ли он с Бокка? Вероятно, да. Не нужно особенно долго заниматься
моим ремеслом, чтобы усвоить, что на определенной высоте социальной пирамиды
остается лишь немного таких, кто делит между собой власть, богатство и
женщин.

Я силюсь не думать об Иветте и каждые пять минут спрашиваю себя, чем
сейчас "они" занимаются. Пошли в дешевый дансинг - она обожает такие
заведения, где я, несмотря ни на что, был бы не к месту? Или предпочли
народную танцульку на Монмартре, где собираются машинистки и продавцы
универмагов?

Завтра, если я спрошу, она мне это скажет. Или, может быть, они едят
кислую капусту в пивной?

А может, уже вернулись?

Я с нетерпением жду возвращения жены, чтобы пойти лечь спать. Думаю о
мэтре Андрие, который, может быть, так же вот ждал у себя в кабинете, где по
привычке начиная с осени сидел спиной к горящему камину.

Я не собираюсь ни ехать в Швейцарию, ни идти на прогулку в горы. Мы с ним
- разные случаи. В мире все по-разному. Две жизни, две ситуации никогда не
бывают одинаковы, но мысль об особой отмеченности некой печатью становится у
меня все навязчивей.

Я давно не устраивал себе каникул. Я устал. Хотя Вивиана старше меня, она
живет в таком темпе, который вызывает у меня одышку.

Я вызову Пемаля, пусть осмотрит меня. Он пропишет мне новые лекарства и
напомнит, что у мужчин, как и у женщин, бывает вторая молодость.

По его мнению, у меня сейчас именно такой период.

- Дождитесь пятидесяти лет и сами убедитесь, что стали моложе и сильнее,
чем теперь,

Ему шестьдесят, но визиты он начинает в восемь утра, а если были ночные
вызовы, то и раньше.

Настроение у доктора всегда ровное, на губах лукавая улыбка, словно ему
забавно видеть, как люди беспокоятся о своем здоровье.

Лифт идет вверх и останавливается этажом выше.

Вернулась моя жена.