Чтение 11–й страницы книги ~В последнюю очередь~

Они шли меж рядов и сквозь толпу, брезгливо и отстраненно. Они
открыто презирали тех, кого легко обманывали, и легко обманывали потому,
что высокомерно презирали. Глядя на них, Саша почувствовал накат
солдатского гнева и, на миг прикрыв глаза, привычно подавил его.

Пушок положил изящный чемоданчик на прилавок, а Коммерция, открыв
его, извлек шикарный бежевый пиджак.

- Да, - вспомнил Коммерция. - Ботинки сорок третьего размера.
Подойдут?

- В самый раз, - ответил Саша, не в силах оторвать глаз от пиджака.

- Прошу примерить, - предложил Коммерция.

- Прямо здесь?

- Пиджачок можно, - подбодрил Пушок. Саша потянулся за пиджаком и
вдруг заметил на правой руке Коммерции отсутствие двух пальцев -
указательного и среднего.

Картину подобного рода он однажды видел там, на фронте. Там
гражданин, добровольно и самостоятельно освободившийся от двух своих
главных на войне пальцев, без колебаний и психологических экскурсов был
направлен комбатом в трибунал.

- Самострел? - со знанием дела осведомился Саша.

- Язычок у вас, товарищ капитан! Несчастный случай в сороковом году.
Лопнул трос на лесоповале.

- В исправительно-трудовой колонии где-нибудь на далеком Севере нашей
необъятной Родины? - Саше нравилось уточнять.

- Именно, - подтвердил Коммерция. - В Кировской области.

Не торопясь, Саша расстегнул кителек, снял его, взял из рук
застывшего вдруг Коммерции пиджак. А Коммерция и Пушок смотрели на рукоять
парабеллума, торчавшую из-под бриджей, смотрели пристально и обреченно.
Саша влез в пиджак. Пиджак сидел как влитой.

- Как? - спросил Саша у Алика.

- Хороший пиджак, - серьезно ответил Алик. Саша снял пиджак, поправил
парабеллум, надел китель, четко застегнулся.

- Ну что, купцы? Называйте цену. За все. С чемоданом.

- Для героя войны цена будет весьма и весьма умеренной, - заявил
Коммерция.

- И правильно, молодцы, - поощрил купцов в этом намереньи Саша и,
угрожающе похлопав через китель по невидимому пистолету, добавил: -
Учитесь торговать.

У себя в комнате под насмешливым взглядом Алика Саша ловко и с
видимым удовольствием переоделся и, посмотрев на себя в зеркало, сообщил
своему отражению весьма конфиденциально:

- Ну, сукины дети, я до вас доберусь.

- Нет, такого красавца в доме держать никак нельзя. Его народу
показывать надо, - иронично решил сидевший на подоконнике Алик. Отметая
иронию, Саша с энтузиазмом принял предложение.

- Именно, мой юный друг! Пойдем гулять.

- На минуту в Отцовский заскочим, а потом - в центр, - сказал Саша
Алику. Они шли по Красноармейской - элегантный молодой человек спортивного
типа и его юный друг, одетый значительно скромнее. Свернули в тихий уже
заросший молодой яркой травой Отцовский.

У дома номер семь Саша картинно - как и требовало новое одеяние,
облокотившись о палисад, обратился к женщине, которая энергично работала
лопатой - вскапывала огород.

- Можно вас спросить, мамаша?

Женщина разогнулась и оказалась яркой молодицей.

- Что тебе, сынок?

- Извини, сестренка, - вальяжный стиль роскошного молодого человека
был сбит одним ударом, и потому он говорил уже просительно: - Тут старичок
проживает, Михаил Семенович. Можно его повидать?

- Семеныча-то? Да навряд ли. Уехал он.

- А мы с ним договорились... Как же это он?

- Ни свет ни заря. Меня разбудил, говорит: "К снохе поеду в Ногинск.
На огороде помочь просит". Через десять дней обещал быть.

- Жаль. Он мне позарез нужен.

- А я заменить его не могу? - игриво спросила молодица.

Саша отчаянным глазом осмотрел ее и сказал задумчиво:

- А что ж... Есть над чем подумать...

- Думай не думай, солдатик, сто рублей - не деньги. Зачем тебе
думать-то? - до ужаса рисковой была молодица - уже знала, что понравилась.

- Умный потому что, - ответил, чтобы ответить Саша, и спросил
нахально, вспомнив свой неземной красоты наряд: - Звать-называть как тебя
буду?

- Нинель, - назвалась озорница.

- Лучше Нинон, - задумчиво поправил ее Саша. - Я буду звать тебя
Нинон. Жди меня через пару деньков, Нинон.

- А сегодня что же?

- Сегодня дел по горло, - с искренним огорчением объяснил Саша. -
Сегодня мне гулять положено.

- Тогда гуляй отсюда, - грубо посоветовала Нинон и взялась за лопату.
Саша в неопределенности еще немного потоптался у забора, а потом, махнув
рукой, заявил горько Алику:

- Нас не поняли, дружок. Пойдем искать по свету, где оскорбленному
есть чувству уголок.

Уголок они искали на привычном пути: Ленинградское шоссе, улица
Горького, Пушкинская площадь.

- Не пойду! - свистящим шепотом кричал Алик и вырвался. А Саша за
руки тянул его в "Асторию".

- Да ты что, дурачок! Такой сегодня день! Посидим, поедим.

- Я не голоден.

- Ты жульен когда-нибудь ел?

- А что это такое?

- Из интеллигентной семьи, а село! - весело изумился Саша и затолкал
слабо сопротивляющегося из-за обнаруженного вдруг собственного невежества
Алика в ресторанный подъезд.

- Мест нет! - строго предупредил швейцар.

- Нам найдут, - беспечно ответил Саша.

- И вашему товарищу рановато по ресторанам-то...

- В самый раз, - отрубил Саша и нехорошо глянул на швейцара: сквозь и
одновременно как бы мимо.

Взгляд этот означал, что Саша уже не видит перед собой человека, а
видит он всего лишь препятствие, которое ему, солдату, позволено
преодолевать любым способом. Любым. Поняв, что далее препятствовать без
риска невозможно, швейцар возгласил:

- Прошу!

- Может не пойдем? - нудил Алик.

- Да замолчи ты!

В зале Саша заметил знакомого официанта и поманил его пальцем. Тот на
миг задумался, узнал, подбежал.

- Столик на двоих, закуску, жульены, двести пятьдесят.

Гриша окинул критическим взором Алика, но возражать не стал: усадил
за малый стол у колонны, расставил приборы и исчез.

- Нравится тебе здесь? - спросил Саша.

- Нет.

- Почему?

- Не ко времени все это.

С подносом примчался Гриша.

- А вот Алику не нравится у вас, Гриша, - игриво сказал Саша.

- Кому что, - бесстрастно заметил Гриша. - Кому шашлык, а кому манная
каша, кому сто пятьдесят, а кому молоко через соску.

- Не хами, - предупредил Саша.

- Вы спрашиваете, я отвечаю, - Гриша, разговаривая, умело расставил
принесенное и пожелал: - Приятного аппетита!

Саша налил себе рюмку, поднял ее.

- За ребят, сделавших то, что мне сделать не довелось, - и выпил.

- Гражданин! - прозвучало за его спиной. - Приводить
несовершеннолетних в ресторан в вечернее время строго запрещается.

Саша поставил рюмку на стол и поднял глаза на метрдотеля!

- А! Аполлинарий! Ты за Алика не беспокойся. Он взрослый. И умный.
Умнее и образованнее нас с тобой.

- Гражданин! Я повторяю еще раз... - начал было опять Аполлинарий
Макарович, но осекся, потому что Саша, вытянув ноги и слегка отъехав
креслом по натертому полу, засунул руки в карманы брюк. От этого
незастегнутый бежевый пиджак разошелся, приоткрыл поблескивавшую в
обильном свете ручку парабеллума.

- Аполлинарий! - упирая на двойное "л", произнес Саша. - Жена,
наверное, Полей зовет? Так вот что, Поля. Я - нервный, я - контуженный, я
за себя не ручаюсь. Мысль моя ясна?

Аполлинарий Макарович, чтобы окончательно не пасть в собственных
глазах, просто молчал.

- Тогда иди, - предложил ему Саша, но вспомнил вдруг: - Да твой
приятелек Семеныч сегодня здесь появлялся?

- Я не знаю никакого Семеновича! - сделал заявление Аполлинарий.

- Вот что, ресторанная падла, - тихо сказал Саша. - Тебя вежливо
спрашивают, и ты должен отвечать вежливо, кратко и правдиво. Ну!

- Его сегодня не было, - выдавил из себя Аполлинарий Макарович.

- Видишь, как все просто? А ты, глупый, боялся. Ну, ходи ножками.

Аполлинарий ходил ножками. Глядя на него, Алик спросил с отвращением:

- Зачем мы здесь, Саша?

- Теперь только за тем, чтобы поужинать, - ответив, Саша налил себе