не договаривались. Я?.. Жалуюсь?.. - В голосе женщины прозвучало едва
уловимое возмущение. - Фамилии? Конкретно? Сейчас нет, но мои люди
записали номера патрульных машин. Сказать? - Фердуева без запинки назвала
буквенные серии и три номера, и порадовалась, что тренировка в запоминании
телефонов не пропала зря. Фердуева никогда не ленилась и считала, что
любое напряжение себя оправдывает. Человек должен быть под током,
втолковывала она нерасторопным, склонным к дреме и созерцанию. - То, что
вы просили, я сделала, - добавила Фердуева. - А?.. Еще не узнала, но...
узнаю... непременно, не позже чем через три дня. Кроме тех двух адресов у
него еще есть и третья квартира, кажется на Сходне. Уточню. - Она
поправила подушку, подтянула под голову и, расположившись полусидя,
набрала воздух в легкие для решающего обращения.
коршуны. Эти люди самые доходные и умеют молчать... не знаю, чего еще
желать. Хотите анекдот? - осведомилась Фердуева, на анекдот у покровителя
времени не осталось, пришлось распрощаться.
вафли. Фердуева хмыкнула от восторга, она ничего такого не заказывала, а
расторопность Наташки расценила, как предвестие просьбы, скорее всего
нелегко выполнимой.
только в восемнадцатиэтажном здании института прорвало воду, как раз
некстати - среди ночи. Вызвали аварийную службу, едва упрятали концы перед
прибытием ремонтников, но одна пьяная дама, как ее ни держали, вырвалась и
налетела на водопроводчика. Полуголая женщина среди ночи в покинутом всеми
здании произвела на мужчину с гаечными ключами сильное впечатление.
Почуваев божился, что утечки не будет. Да хоть бы и была! Фердуева только
для острастки пугала своих людей, россказнями, будто утечка для них смерти
подобна. Всегда расползаются слухи, и вся надежда на прикрытие сверху.
Если бы ее не страховал Эф Эл и его команда, все бы вылезло наружу вмиг.
мебели в холлах и лишний раз оглядеть директорский кабинет и предбанник:
вдруг кто из подгулявшей братии чего забыл, и еще Фердуева просила
тщательнее прятать чистое постельное белье в каморках, подведомственных
Почуваеву и его сменщику Ваське Помрежу. Васька - веснущатая жердь с
лошадиной мордой - и впрямь когда-то служил помощником режиссера, но давно
покинул студию и был рекомендован в воинство Фердуевой, как человек
непьющий, не склонный к бузотерству, ответственный, нетрепливый, а
главное, обладающий контактами с множеством кинодевочек.
в прошлом центровой по кличке Акула, спившейся и вышедшей в тираж.
Акулетта во всех греховных предприятиях, во стократ превзошла старшую, но
кликуха Акулетта-маленькая, меньшая, пристала намертво.
роняла веско и производила впечатление дочки из профессорской семьи,
единственно и знойно любимой престарелыми родителями.
давались без труда. От прочих Акулетта отличалась величавостью и умением
таинственно возникать и так же таинственно, почти растворяясь, исчезать.
Одевалась Акулетта строго, избегая ярких цветов и отдавая предпочтение
умеренному, но продуманому макияжу. Акулетта поразительно походила на
портреты, писанные с графских жен: гладкая прическа, высокий лоб,
лучезарность и кротость ярких глаз, неизменно с достоинством приподнятый
подбородок. Графиня гостиничных номеров, не перебивая, внимала Фердуевой:
разговор шел о совершенстве кадров, поставляемых Акулеттой товариществу
Фердуевой; время от времени несмышленые подруги Акулетты, по глупости или
терзаемые алчностью, выкидывали фортели - непокорных Фердуева не терпела,
всегда то гневно, то терпеливо утверждала: плачу не за красу - рожей
каждая вторая вышла, а если подрисовать так и вообще... подряд тащи -
плачу за покорность и неболтливость. Акулетта выслушивала спокойно, зная,
что возражать Фердуевой глупо, а также прикинув, что разнос носит,
очевидно, предупредительный характер и хлопотами не грозит.
контактов, то бишь нагоняй, время от времени не помешает; больше волновал
доклад Почуваева - рыхлого отставника, вроде увальневатого, но на деле
хваткого и расторопного, а еще вносило смуту скрытое размежевание между
Почуваевым и Васькой Помрежем.
событий до мелочей, зато Почуваев превосходил Ваську умением ладить с
людьми под погонами, то ли прошлые офицерские года способствовали, то ли
общий склад Почуваева - его любовь к приготовлению домашних разносолов,
одержимость рыбалкой и сбором грибов, и явно деревенское происхождение.
точка приносила самый большой доход, ближайшая по плодоносности уступала
раза в два. Фердуева отметила, что доклад Почуваева включал гвоздь
программы в том его месте, где отставник упомянул про гигантские
институтские подвалы, куда не ступала нога человека. Фердуева сразу
смекнула, куда клонит Почуваев, и сразу же догадалась, что отставник
продает ей идею Васьки Помрежа, стараясь выдать за собственное открытие.
Дураки! Фердуева и забыла, что прорабатывает Акулетту, скомкав разговор,
швырнула трубку. Дураки! Если удастся освоить подвал и разместить там
оборудование, всем хватит, такой подвал выпадает раз в жизни. Почуваев
обнаружил заброшенный ход в подземелье, никому не известный - основной
вход диагонально перечеркнутый железной скобой, пылился аж под двумя
висячими замками. Хоть глаза изотри глядючи - ясно, никто годами в подвал
не пробирался.
зелени. Фердуева облачилась в дорогое, смелых линий и неожиданных цветовых
сочетаний одеяние, дождалась прихода подруги - охранницы квартиры, и
нырнула в лифт чтоб посетить "двадцадку", раз уж выпала свободная минута,
и прихватить балык и финские вафли.
солнца тротуару; без головного убора литье волос обрамляло гладкое лицо,
взгляды встречных смущенно перескакивали на постороннее - заборы, голые
ветви, крыши, а то и упирались под ноги.
Галошу, покрикивающую на покупателей и месившую жижу грязевого озера
посреди магазина. Галоша заприметила Фердуеву вмиг и почтительно
поклонилась, обдав дрогнувшей в руках шваброй ранты сапог неудачно
подвернувшейся молодухи.
уловимого кивка. На немой вопрос: где Наташка? Шурф ткнул пальцем в
лестницу, уводящую в подсобки, где за фанерной дверкой в скрытом
кабинетике ютилась Наташка Дрын.
нездоровой розовости сосисочной горы на мраморе и устремилась вниз.
Пересчитав ступени крепкими, безупречной лепки ногами Фердуева налетела на
дона Агильяра.
дальше символического жеста не пошел. Пачкун относился к Фердуевой
подозрительно, не ведая истинные силы, ее поддерживающие; к тому же Мишка
Шурф, который знал все и про всех, никогда не решался перемывать косточки
Фердуевой и только при разговорах о ней не желал шутить и сыпать
колкостями.
всегда выказывал Фердуевой должную обходительность.
освоении институтских подземелий, и рокот басов обстоятельного Почуваева
враз перекрыл интерес к Пачкуну.
удалился.
что, как и всегда, вызывают раздражение тучнозадые мужчины, широко
расставляющие носки в стороны и несущие себя мелкой поступью. Наташка Дрын
колдовала над косметикой, когда фанерная дверь пронзительно заскрипела и
впустила Фердуеву, заполнившую каморку телесами и натиском до предела.
тускнело рядом - притиснула подругу и отметила молниеносно: пахнет
"Опиумом", а божилась, достать не может, сука. И еще подумала, что за свой
балык могла бы рассчитывать на большую нежность Фердуевой, а еще
позавидовала свободе Фердуевой, которая вроде при должности, а всегда
птица вольная, а ты здесь парься да томись в четырех облезлых стенах в
подтеках и журнальных ликах десятилетней давности, наклеенных еще
предшественницей. Наташка долго зла не держала, не прощала только денежных
надувательств между своими, врубила магнитофон и умудрилась изогнуться, не
руша стен, в резком танцевальном маневре, потягиваясь и выкручивая бедра
непостижимым образом.
себе: вспомнила, черт, об "Опиуме". Прокол! Нет, чтоб политься другим
носогреем. Пожалела, что в сумке нет флакона, а то б прямо сейчас - терять
доверие не след, не то балычная река обмелеет и вовсе высохнет, конечно,
можно прижать, да притягательнее по дружбе, вроде как по обоюдке, от
взаимности душевной тяги.
расстаться с одним не хотелось - но и холодильник со снедью дело не
последнее.
отругала себя за несправедливость к подруге и дурные помыслы.
Мережковский Дмитрий
Акунин Борис
Акунин Борис
Каргалов Вадим
Прозоров Александр
Майер Стефани