Чтение 101–й страницы книги ~Человек, который смеется~

неясных очертаний предметов, даже находящихся в движении. Медленно
приближавшийся Урсус своим бледным лицом и всей своей фигурой, смутно
выступавшей в полумраке, напоминал привидение.

Накануне, охваченный отчаянием, он выбежал из гостиницы с непокрытой
головой. Он даже не заметил, что забыл надеть шляпу. Его жидкие седые
волосы развевались по ветру. Широко раскрытые глаза, казалось, ничего не
видели. Мы часто как будто бодрствуем во сне и спим наяву. Урсус был похож
на сумасшедшего.

- Мистер Урсус, - закричал трактирщик, - подите-ка сюда. Эти
джентльмены желают поговорить с вами.

Дядюшка Никлс, всецело занятый мыслью, как бы уладить инцидент,
употребил множественное число, хотя в то же время опасался, не заденет ли
оно самолюбие начальника тем, что поставит его на одну доску с
подчиненными.

Урсус вздрогнул, как человек, внезапно сброшенный с постели, на которой
он спал глубоким сном.

- Что такое? - спросил он.

Он увидел полицейских с судебным приставом во главе.

Новое тяжелое потрясение.

Совсем недавно жезлоносец, теперь - судебный пристав. Один как бы
перебрасывал его другому. Он был в положении судна, оказавшегося меж двух
грозных утесов, о которых говорится в древних преданиях.

Судебный пристав знаком приказал ему войти в харчевню.

Урсус повиновался.

Говикем, который только что проснулся и подметал в это время зал,
остановился, отставил в сторону метлу и, укрывшись за столами, затаил
дыхание. Запустив руку в волосы, он почесывал затылок - признак
напряженного внимания.

Судебный пристав сел на скамью перед столом; Баркильфедро сел на стул;
Урсус и дядюшка Никлс стояли перед ними. Полицейские столпились на улице,
у закрытых ворот.

Судебный пристав устремил на Урсуса строгий взор блюстителя закона и
спросил:

- Вы держите у себя волка?

Урсус ответил:

- Не совсем так.

- Вы держите у себя волка, - повторил судебный пристав, резко напирая
на слово "волк".

- Дело в том... - начал было Урсус и замолчал.

- Уголовно наказуемый проступок, - сказал пристав.

Урсус попробовал защищаться:

- Это домашнее животное.

Пристав положил руку на стол, растопырив все пять пальцев, - жест,
прекрасно выражающий всю силу его власти.

- Фигляр, завтра в этот час вы с вашим волком будете за пределами
Англии. В противном случае волка заберут, отведут в присутствие и убьют.

Урсус подумал: "Одно убийство за другим". Однако не произнес ни слова и
только задрожал всем телом.

- Вы слышите? - продолжал пристав.

Урсус утвердительно кивнул головой.

Пристав повторил:

- И убьют.

Наступило молчание.

- Удавят или утопят.

Судебный пристав посмотрел на Урсуса:

- А вас - в тюрьму.

Урсус пробормотал:

- Господин судья...

- Вы должны уехать прежде, чем наступит утро завтрашнего дня. Иначе
приказ будет выполнен.

- Господин судья...

- Что?

- Нам обоим нужно уехать из Англии?

- Да.

- Сегодня?

- Сегодня же.

- Но как это сделать?

Дядюшка Никлс был счастлив. Этот судебный пристав, которого он так
боялся, выручил его из беды. Полиция пришла ему, Никлсу, на помощь. Она
освободила его от "этих людей". Она сама взяла на себя заботу избавить его
от них. Урсуса, которого он хотел выгнать, высылала полиция. Неодолимая
сила. Попробуй с ней поспорить! Он был в восторге.

Он вмешался в разговор:

- Ваша честь, этот человек...

Он указал пальцем на Урсуса.

- Этот человек спрашивает, как ему уехать нынче из Англии. Нет ничего
проще. На Темзе по обеим сторонам Лондонского моста и днем и ночью можно
найти суда, отплывающие в различные страны: в Данию, в Голландию, в
Испанию, - куда угодно, кроме Франции, с которой мы ведем войну. Многие из
них снимутся с якоря сегодня около часу ночи, когда начнется отлив. Между
прочими и роттердамская шхуна "Вограат".

Судебный пристав повел плечом в сторону Урсуса.

- Хорошо. Уезжайте на любом судне. Хоть на "Вограате".

- Господин судья... - начал Урсус.

- Ну?

- Господин судья, это было бы возможно, если бы у меня, как и прежде,
был только возок. Его можно было бы погрузить на корабль. Но...

- Но что же?

- Но сейчас у меня "Зеленый ящик", огромный фургон с двумя лошадьми,
который не поместится даже на большом судне.

- А мне-то что за дело? - возразил пристав. - В таком случае волка
убьют.

Урсус затрепетал, почувствовав, что сердце у него словно сжимает чья-то
ледяная рука. "Изверги! - думал он. - Убийство - их излюбленное занятие".

Трактирщик с улыбкой обратился к Урсусу:

- Мистер Урсус, ведь вы же можете продать свой "Зеленый ящик".

Урсус взглянул на него.

- Мистер Урсус, вам же сделали предложение.

- Какое?

- Предложение насчет фургона, насчет лошадей. Насчет обеих цыганок.
Насчет...

- Кто?

- Хозяин соседнего цирка.

- Да, верно.

Урсус вспомнил.

Никлс повернулся к судебному приставу:

- Ваша честь, сделка может состояться сегодня же. Хозяин соседнего
цирка хочет купить фургон и лошадей.

- Хозяин цирка поступит разумно, - сказал пристав, - потому что фургон
и лошади ему очень скоро понадобятся. Он тоже уедет сегодня. Священники
саутворкских приходов подали жалобу на шум и безобразие, которые творятся
в Таринзофилде. Шериф принял надлежащие меры. Сегодня вечером на площади
не останется ни одного балагана. Конец всем этим безобразиям. Почтенный
джентльмен, удостаивающий нас своим присутствием...

Судебный пристав сделал паузу, чтобы отвесить поклон Баркильфедро,
который ответил ему тем же.

- ...почтенный джентльмен, удостаивающий нас своим присутствием, прибыл
сегодня из Виндзора. Он привез приказы. Ее величество повелела: "Очистить
площадь".

Урсус, успевший много передумать за эту ночь, мысленно задавал себе не
один вопрос. Ведь в конце концов он видел только гроб. Мог ли он
поручиться, что в нем лежало тело Гуинплена? Мало ли узников умирает в
тюрьме? На гробе не ставят имя покойника. Вскоре после ареста Гуинплена
кого-то хоронили. Это еще ничего не доказывает: Post hoc, non propter hoc
[после этого еще не значит вследствие этого (лат.)] - и так далее. Урсусом
снова овладели сомнения. Надежда загорается и сверкает над нашей скорбью,
подобно тому как горит нефть на воде. Ее огонек постоянно всплывает на
поверхность людского горя. В конце концов Урсус решил: "Возможно, что
хоронили действительно Гуинплена, но это еще не достоверно. Как знать? А
вдруг Гуинплен еще жив?"

Урсус поклонился приставу:

- Достопочтенный судья, я уеду. Мы уедем. Все уедут. На "Вограате". В
Роттердам. Я повинуюсь. Я продам "Зеленый ящик", лошадей, трубы, цыганок.
Но у меня есть товарищ, которого я не могу оставить. Гуинплен...

- Гуинплен умер, - произнес чей-то голос.

Урсусу показалось, будто он внезапно ощутил холодное прикосновение
какого-то пресмыкающегося.

Эти слова произнес Баркильфедро.

Угас последний луч надежды. Сомнений больше не было. Гуинплен умер.

Незнакомец должен был знать это доподлинно. У него был такой зловещий
вид.

Урсус поклонился.

В сущности, дядюшка Никлс был человеком добрым. Но когда не трусил.
Страх делал его жестоким. Нет никого безжалостнее перепуганного труса.

Он пробормотал:

- Это упрощает дело.

И стал за спиною Урсуса потирать руки, радуясь, как все эгоисты, и
мысленно говоря: "Я здесь ни при чем" - жест Понтия Пилата, умывающего
руки.

Урсус горестно поник головой. Смертный приговор, вынесенный Гуинплену,