получил его. Но чуть ли не с той же почтой, по крайней мере в тот же день,
пришло письмо от Роберты:
строк. Поездка была такая утомительная, что я теперь почти больна. Прежде
всего, как ты знаешь, мне не очень хотелось ехать одной. Я страшно
расстроена и очень тревожусь, хотя и говорю себе, что теперь у нас все
решено и ты приедешь за мной, как обещал".
деревенскую глушь под Бильцем; к несчастью, именно в этом мире живет
Роберта, и потому он вдруг, как бывало, ощутил жалость и угрызения
совести. В конце концов это не ее вина. Что могло ее ждать в жизни? Только
работа или самое прозаическое замужество. Впервые за много дней вдали от
обеих девушек он был способен по-настоящему ясно думать и глубоко, хоть и
угрюмо, сочувствовал Роберте. Потом стал читать дальше.)
цветет. Когда подходишь к окнам, слышно, как в саду жужжат пчелы. По пути
сюда, вместо того чтобы поехать прямо домой, я решила остановиться в
Гомере и повидаться с сестрой и зятем. Ведь неизвестно, когда мы увидимся
опять и увидимся ли вообще, потому что я хочу встретиться с ними только
как порядочная женщина - или пускай они больше никогда меня не увидят. Не
думай, что я хочу этим сказать что-нибудь плохое или неприятное. Просто
мне грустно. У них такой уютный домик, красивая мебель, и граммофон, и
все, и Агнесса так счастлива с Фредом. Надеюсь, что она всегда будет
счастлива. Я невольно подумала, как бы мы могли славно устроиться, если бы
мои мечты сбылись. И почти все время, пока я была у них, Фред дразнил
меня, спрашивал, почему я не выхожу замуж. В конце концов я сказала:
к тому, кто умеет ждать.
ответил он.
готова всем помочь. Самая милая, самая чудная мама на свете. Я ни за что и
ничем не хотела бы ее огорчать. И Том и Эмилия тоже милые. Каждый вечер, с
тех пор как я здесь, к ним приходят друзья, и они зовут и меня в компанию,
но я слишком плохо себя чувствую, чтобы развлекаться вместе с ними, играть
в карты и в разные игры и танцевать".
себе жалкую жизнь этой семьи - ее семьи, и все, что он недавно видел: этот
полуразвалившийся дом, эти покосившиеся трубы, а ее нескладный отец!.. И
как не похоже это письмо на письмо Сондры!)
сделать. И меня мучает совесть, когда я думаю, как бы они горевали, если б
узнали о моей беде. Конечно, мне приходится делать вид, будто я такая
усталая и скучная оттого, что переутомилась на фабрике. Мама все время
говорит, что я должна пожить у них подольше или совсем бросить работу,
чтобы отдохнуть и поправиться, но она ничего не подозревает, бедная. Если
б она знала! Не могу передать тебе, Клайд, как это меня иногда мучает.
Господи!
говорила тебе. Только ты приезжай и увези меня, как мы уговорились. Я не
буду такая, как сейчас, Клайд. Я ведь не всегда такая. Я уже начала
готовиться к отъезду и занялась шитьем. Дела хватит на три недели, и за
это время я ни о чем другом не буду думать. Но ты приедешь за мной,
правда, милый? Ты больше не обманешь меня и не заставишь так мучиться, как
до сих пор? Боже, как давно я терзаюсь, - с тех самых пор, как ездила
домой на рождество! А ведь ты и вправду хорошо ко мне относился. Я обещаю
не быть тебе в тягость. Я знаю, ты меня больше не любишь, и мне все равно,
что будет дальше, только бы мне сейчас выпутаться из беды... Но я честно
обещаю, что не буду тебе в тягость.
владеть собой так, как раньше.
для вечеринки в Ликурге и что я, должно быть, там очень веселюсь. Что ж,
пускай лучше думают так, чем по-другому. Мне, наверно, придется съездить
за некоторыми покупками в Фонду, если я не смогу послать миссис Энс,
портниху. Если я поеду и ты захочешь со мной увидеться до того, как
приедешь сюда (хотя я в этом сомневаюсь), мы могли бы там встретиться.
Если бы ты захотел, я была бы очень рада повидать тебя, поговорить с
тобой, прежде чем мы уедем. Все кажется мне таким странным: я шью разные
вещи и так хочу тебя видеть, а тебе этого вовсе не хочется - я ведь знаю.
Надеюсь, ты доволен, что уговорил меня поехать домой и теперь сможешь в
Ликурге приятно проводить время, - ты ведь так это называешь? Неужели ты в
самом деле проводишь его намного приятнее, чем прошлым летом, когда мы
ездили с тобой на озера и повсюду? Но, во всяком случае, Клайд, ты,
конечно, можешь сделать, что обещал. И не очень сердись на меня. Я знаю,
по-твоему, это очень тяжело, но не забывай, что если б я была похожа на
других, я могла бы требовать большего. Но я уже говорила тебе, я не такая,
как другие, и никогда не могла бы стать такой. Если ты сам не захочешь
остаться со мной, после того как меня выручишь, - можешь уйти.
не хочется, и расскажи мне, как ты ни разу не вспомнил меня и ни капельки
обо мне не скучал, с тех пор как я уехала (а ведь, бывало, тебе
недоставало меня), и как не хочешь, чтобы я возвращалась, и как не можешь
приехать раньше, чем через две недели, считая с этой субботы, если вообще
приедешь.
мне так тоскливо и одиноко, что я иногда не могу сдержаться. Мне нужно
поговорить с кем-нибудь, а здесь не с кем. Они не понимают, в чем дело, и
я никому ничего не могу рассказать.
все-таки сейчас у меня это не совсем получается, правда? Но я обещаю вести
себя лучше в следующий раз - завтра или послезавтра, потому что мне
становится легче, когда я пишу тебе, Клайд. Пожалуйста, не сердись и
напиши хоть несколько слов, чтобы подбодрить меня. Я буду ждать, мне это
так нужно. И ты, конечно, приедешь. Я буду так счастлива и благодарна и
постараюсь не слишком надоедать тебе.
решению: он никогда не женится на Роберте. Никогда! И не поедет к ней в
Бильц и, если только сумеет, не допустит, чтобы она вернулась в Ликург.
Разве его поездка к ней или ее возвращение сюда не положат конец всем
радостям, которые лишь так недавно пришли к нему вместе с Сондрой? Он не
сможет быть с Сондрой на Двенадцатом озере этим летом, не сможет бежать с
нею и жениться на ней. Господи, неужели же нет выхода? Неужели никак
нельзя избавиться от этого ужасного препятствия, на которое он
натолкнулся?
только что вернулся с работы), Клайд в припадке отчаяния бросился на
постель и застонал. Какое несчастье! Ужасная, почти неразрешимая задача!
Неужели никак нельзя убедить ее уехать куда-нибудь... надолго... или пусть
она подольше останется дома, а он будет посылать ей десять долларов в
неделю, даже двенадцать - добрую половину всего своего заработка. Или
пускай она поселится в каком-нибудь соседнем городке: в Фонде,
Гловерсвиле, Скенэктеди; пока она еще может сама заботиться о себе, может
снять комнату и спокойно ожидать рокового срока, когда понадобится доктор
или сиделка. Он помог бы ей найти кого-нибудь, когда придет время, если
только она, согласится не упоминать его имени.
где-нибудь, и все в эти две недели, не позже. Нет, он не хочет, он не
поедет! Если она попробует его заставить, он решится на какой-нибудь
отчаянный поступок... сбежит отсюда... или, может быть, отправится на
Двенадцатое озеро, пока она будет ждать его в Бильце, и постарается
уговорить Сондру (но какой страшный, безумный риск!) бежать с ним и
обвенчаться, хоть ей еще и не исполнилось восемнадцати лет. И тогда...
тогда... они будут женаты, и ее семья не сможет развести их, и Роберта не
сможет его найти, а только, может быть, подаст на него жалобу... Ну что ж,
разве нельзя от всего отпереться? Он скажет, что это ложь, что у него не
было с ней ничего общего, кроме чисто деловых отношений, как у заведующего
с работницей. Ведь его никогда не видели Гилпины, и он не был с Робертой у
доктора Глена под Гловерсвилом, и она сказала ему тогда, что не называла
его имени.
всего на свете будет встретить прямой и полный ужаса взгляд ее обвиняющих,
невинных голубых глаз! Сможет ли он выдержать? Хватит ли его на это? И
если даже хватит, сбудутся ли его надежды? Поверит ли ему Сондра, когда
услышит?..
конце концов или нет, даже если и приедет на Двенадцатое озеро, - он
должен написать Сондре, что собирается ехать. И Клайд немедленно написал
ей горячее и страстное письмо. В то же время он решил совсем не писать
Роберте. Может быть, он позвонит ей: она говорила, что у соседа есть
телефон и если Клайду что-нибудь понадобится, он может ее вызвать. А
писать об их делах, хотя бы и очень осторожно, значит, дать ей в руки (да
еще теперь, когда он твердо решил не жениться на ней) доказательство их
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Лукин Евгений
Прозоров Александр
Конюшевский Владислав
Орловский Гай Юлий