вспоминаем Сашу и говорим о ней просто, свободно, как если бы она была
среди нас. Она среди нас - с каждым месяцем маленький Петя все больше
становится похож на нее: тот же монгольский разрез глаз, те же поросшие
мягкими темными волосиками виски. Наклоняя голову, он так же высоко
поднимает брови...
охватывает меня: я слушаю его, как будто он рассказывает о ком-то другом.
Так это он, вылетев однажды на разведку, увидел пять "юнкерсов" и без
колебаний пошел к ним навстречу? Это он, проносясь между "юнкерсами",
стрелял почти наугад, потому что не попасть было невозможно? Это он,
закрыв перчаткой лицо, в прогоревшем реглане, посадил разбитый самолет и
через час поднялся в воздух на другом самолете?
косматых седых бровей. С бокалом в руке он встает и произносит речь - еще
в поезде Саня говорил мне, что судья непременно скажет речь.
чтобы говорить об этом высокими словами. Когда-то ты сказал мне, что
хочешь стать летчиком, и я спросил: "Военным?" Ты ответил: "Полярным. А
придется - военным". И вот - военный, боевой летчик, ты сидишь передо
мной, и я с гордостью вспоминаю, что могу законно считать тебя за родного
сына. Но и другие мысли приходят в голову, когда я вижу тебя перед собой.
Я хочу сказать о твоей благородной мечте найти экспедицию капитана
Татаринова, мечте, согревшей твои молодые годы. Ты как бы поставил своей
задачей вмешаться в историю и исправить ее по-своему. Это правильно. На то
мы и большевики-революционеры. И, зная тебя с детских лет, я верю, что
рано или поздно, но ты решишь эту большую задачу.
началось, - говорит он. - Корабль вчера покинул гавань, и еще виден
вдалеке маяк, пославший ему прощальный привет: "Счастливого плавания и
достижений". Когда-то, маленькие, но храбрые, мы шли по темным и тихим
улицам этого города. Мы были вооружены одним финским ножом на двоих, тем
самым ножом, для которого Петя сшил чехол из старого сапога. Но мы были
вооружены лучше, чем это может показаться с первого взгляда. Мы шли,
потому что дали друг другу клятву: "Бороться и искать, найти и не
сдаваться". Мы шли - и путь еще не кончен.
стену...
Сивцевом-Вражке. Тесно стало в квартире на Сивцевом-Вражке.
таким же большим, крепким, как у мамы Киры, носом. В чулане, из которого
Валя когда-то сделал фотолабораторию, висят пеленки. В "собственно кухне"
Саня едва не садится на сверток, из которого выглядывает серьезное,
рассеянное личико с черной прядкой волос на лбу - не хватает, кажется,
только очков в роговой оправе, чтобы услышать лекцию о гибридах чернобурых
лисиц.
школу Кириной мамы, во всем противоположную школе окончательно зазнавшейся
Варвары Рабинович.
таких милых, таких "детных" друзей на Сивцевом-Вражке?
нас нет своего дома, хотя бы такого маленького и тесного, как у Вали и
Киры.
колеблющийся свет.
мраморной дощечкой, на которой высечено простое имя человека, которого мы
любили. Саня вспоминает, как однажды он шел к нему, стараясь медленно
думать, чтобы перестать волноваться, и, когда пришел, обратился к нему,
как будто по телефону:
прекрасных улиц, театры, парки, сады, а нам с Саней все странным кажется,
что никогда больше мы не услышим его низкий окающий голос...
удастся. Мы снимаем дачу из трех комнат, с колодцем и старым, красивым,
похожим на древнерусского стрельца хозяином, которого Петя немедленно
принимается рисовать. Мы живем на даче всей семьей - оба Пети с "научной
няней" в этом году не поехали в Энск, - купаемся в озере, пьем чай из
настоящего пузатого медного самовара, и мне кажется странным, что такой
прекрасной тишины, такого счастья другие женщины даже не замечают.
станцию, и, разумеется, больше всех ждет дядю Саню маленький Петя - в
тайной надежде на этот раз получить броненосец. Надежда оправдывается - с
большим великолепным кораблем Саня прыгает со ступенек прошедшего мимо нас
вагона, машет нам, но почему-то идет рядом с вагоном. Поезд
останавливается, он протягивает руку. Маленькая, сухонькая старушка
спускается по лесенке с бодрым, озабоченным лицом. В одной руке у нее
зонтик, в другой - полотняный кошель-саквояж. Я готова не поверить глазам.
Но это бабушка - в нарядном чесучовом костюме, в задорной соломенной
шляпке, бабушка, которую Саня почтительно ведет под руку, оберегая от
шумной толпы, сразу заполнившей небольшой перрон...
казаться мне загадочными в последнее время. Всегда она с иронией
относилась к картам, а тут вдруг увлеклась гаданьем, да так, что стала
носить с собою колоду. Гадала она на червонного короля, с которым,
очевидно, у нее были сложные отношения.
А казенный дом тебе не по вкусу?..
хозяйству", хотя только что жаловалась, что дома скучно и нечего делать.
нужно!
когда я ее пригласила.
в зависимости от качества фильма.
бабушка прежде не говорила.
глубине души бабушка сулила казенный дом, и почему она вдруг начинала
спешить домой, и откуда эти длинные круглые фразы. Николай Антоныч - вот
кто занимал все мысли моей бедной бабки.
немногие дни, которые мы с Саней проводили в Москве, - какое там, не
хотела и слышать!
судьба такая.
по-вашему. Небось, он мне каждый вечер читает.
устроить свой дом в Ленинграде. Но с каждой новой встречей я убеждалась в
том, что это невозможно. Все меньше бабушка ругала Николая Антоныча и все
больше говорила о нем с каким-то суеверным страхом. Очевидно, в глубине
души она была убеждена в его сверхъестественной силе.
задумала пироги печь, а он говорит. "Только не с саго. Это тяжело для
желудка".
моя бабушка бодро зашагала к нам с зонтиком в одной руке и полотняным
саквояжем - в другой?
беспокоит?
мне все равно.
покойной Саше; Петя даже и бывал у нас, когда я девушкой жила на 2-й
Тверской-Ямской, так что бабушка была с ним знакома. Но она так церемонно
поздоровалась с ним, как будто увидала впервые. Маленького Петю она
поцеловала с рассеянным видом, а о "научной няне" холодно заметила, что у
нее "зверское выражение лица".
загадка.
Каменистый Артем
Акунин Борис
Контровский Владимир
Громыко Ольга
Суворов Виктор
Афанасьев Роман