удрал в лес охотиться на ската, затем еще более малодушно вернувшись..."
тебя!
я все объясню. Теперь я снова тот, кого ты любила... Отныне наша жизнь пойдет
совсем по-другому
неизвестно, чего в ее взгляде было больше - радости или испуга.
церемониймейстера.
земли?
дрогнул на его изборожденном морщинами лице.
отозвался старый махаон.
королевстве? Тем более когда речь идет о главной реликвии нашего народа!
раскрывать ее.
отозвался:
скрывать от меня, что жив мой родственник, мой родной дядя, которого я всегда
считал погибшим?!
махаона неожиданно отступила, и лицо его исказила гримаса гнева и боли. - Вы
называете это жизнью?! Горемычное уродливое существо, которое и умеет-то только,
что поглощать пищу, испражняться и испускать зловоние, вы называете своим
родственником, споим любимым дядей?! О его существовании не знает даже ваша
матушка, о нем не знал и ваш отец... Потому что знание это лишило бы их жизнь
радости, как отравило оно мою жизнь. Этот уродец - проклятие и позор королевской
семьи, и я уверен, всем, в том числе и ему самому, было бы только лучше, если бы
мы умертвили его, как делают все прочие бабочки, когда в семье случается эта
редчайшая врожденная патология.
мысли, сколько на Безмятежной погублено несчастных душ, и уже догадавшись, что
Жайер не знает о телепатических способностях думателя и о том, что тот вполне
разумен.
начал свою службу мой предшественник, - объяснил церемониймейстер. - И не мне
обсуждать это решение. Мое дело исполнять его. На меня возложено заботиться об
этом существе... И я посвятил этому, поверьте, отнюдь не радостному занятию, всю
свою жизнь. Я и не женился, лишь боясь того, что отвратительная тайна
королевского рода станет известна тем, кого я к себе приближу. Я все ждал, когда
же эта тварь издохнет сама, но она оказалась на редкость живучей. Она пережила и
вашего деда, и вашего отца, и я не удивлюсь, если она переживет и вас.
король и, вопреки этикету, подал церемониймейстеру руку. - Я не хотел тебя
обидеть. Благодарю тебя за верную службу и обещаю тебе самую высокую награду,
которую ты только пожелаешь. Хотя и понимаю, что нет награды, способной
возместить тебе все, чего ты лишился ради нас... А сейчас я хочу, чтобы ты
проводил меня к нему.
кладовые, куда он и Лаан так любили лазать в юности на поиски лакомств, он думал
о том, действительно ли уничтожение неспособных к дальнейшему развитию куколок
является убийством в полном смысле этого слова. Скорее всего он все-таки
поторопился ужаснуться этому факту.
телепатической связи с миром, они не имеют об этом мире никакого представления,
их разум спит и не развивается. И, наверное, действительно, смерть только
облегчает участь этих горемычных бессознательных тел.
знаний, которые достаются куколке-переростку путем обоняния и осязания,
достаточно для того, чтобы выстроить в мозгу под хитиновым панцирем некий
самодостаточный мир...
нетелепатическими, способами. Пытался ли кто-либо когда-либо достучаться до
этого разума, прежде чем принять решение о его уничтожении? Действительно ли
выяснилось, что куколки-переростки не более чем бессмысленные тела-инвалиды, или
же бабочки в этом вопросе просто пошли по пути наименьшего сопротивления?
Как ни напрягал король свое ночное зрение, он не смог заметить тут ничего
такого, что выдавало бы потайной вход. Однако Жайен, протянув руку, нажал на
один из камней стены, и тот провалился внутрь. Церемониймейстер толкнул стену, и
в ней со скрипом открылся небольшой дверной проем.
они попали, осветилось ровным неярким светом. Это была совсем маленькая комнатка
с белыми светящимися стенами, овально перетекающими в пол и потолок. А на стене,
противоположной двери, в которую они вошли, имелся матово поблескивающий
серебристый круг с сиреневым пятном в форме пятерни бабочки посередине.
торжественно произнес церемониймейстер. - Но Лабастьер Второй Мудрый сделал так,
что он стал подчиняться моему предшественнику, а Лабастьер Третий сделал его
доступным вашему покорному слуге. Положите сюда ладонь, Ваше Величество.
внезапно лопнула, оказавшись тоненькой перепонкой. Жайен указал рукой на
образовавшееся отверстие, и король с благоговейным содроганием шагнул вперед.
Церемониймейстер последовал за ним.
поражающая воображение хитроумностью ее создателей перепонка двери уже
затянулась снова. Но это не вызвало паники в душе короля: посередине серебристой
поверхности вновь появилось сиреневое пятно замка, и было ясно, что уйти отсюда
не составит труда.
что и в начале, и добрались до его конца. Тут перед ними открылись раздвижные
двери, и они оказались в небольшой кабинке с рядом сиреневых пятен-замков. Все
тут выглядело столь нарочито искусственным, что вызывало у Лабастьера самые
неприязненные ассоциации. Создавалось впечатление, что бабочкам, изготовившим
все это, доставляло какое-то извращенное удовольствие как можно большее
отдаление от природных форм и красок.
- заметил король. И добавил, имея в виду бесспорно неимоверную сложность
спрятанного от глаз, но бесперебойно функционирующего оборудования Золотого
Замка: - А если руководствоваться законами Лабастьера Второго, то наши предки
были еще и страшными преступниками.
его возлюбленная жена Наан и покинули Землю с тысячами личинок колонистов на
борту. Мне никогда не нужно было доказывать, что это не легенда, а' истинная
правда. - Он указал рукой на одно из пятен: - Положите руку сюда, Ваше
Величество. Думаю, вас послушаются и остальные замки, я же могу пользоваться
только этим.
затем и по последующей нагрузке, Лабастьер определил, что она быстро опустилась
вниз.
верить в то, что когда-то тут покоились куколки колонистов, то нетрудно было
понять, что лежали они не менее чем по сотне в каждой прозрачной ячейке, на
которые было разделено все это обширное помещение. Ячейки десятками громоздились
одна на другой и ровными рядами стеллажей уходили в глубь помещения.
успел внимательно рассмотреть окружавший его интерьер, да и не стремился к тому.
Зато усиливающийся с каждым шагом резкий незнакомый запах заставил его дышать
ртом, а очень скоро, остановившись как ' вкопанный, он уставился на существо, к
которому церемониймейстер подвел его.
Лабастьер готов к необычному зрелищу, но когда он увидел думателя воочию, он,
почувствовав приступ тошноты, был вынужден прислониться к гладкой прозрачной
поверхности стены. Дурноту частично вызывал и запах, достигший тут максимальной
концентрации; но все-таки самым тошнотворным был сам вид этой горемычной твари.
существом, вид которого обычно вызывает в душе бабочки нежность. Но эта
"куколка" была по меньшей мере раза в два крупнее нормальной и имела
недоразвитое, безглазое и безухое подобие лица: четко был обозначен поросший
шелковистой щетиной морщинистый лоб, имелась некая ротообразная впадина, а по
бокам вместо ушей красовались полуприкрытые хитиновыми пластинами щели,
напоминающие жабры волосатого угря.
правдивости сегодняшнего ночного кошмара. Он хотел было сказать Жайену, что
вполне удовлетворен и готов возвращаться, когда внезапно в "лице" думателя
произошло какое-то изменение.