Чтение 101–й страницы книги ~Королева Марго~

Французского короля. Золото, могущество, почести - все, что приличествует
вашему происхождению, - вы получите, как получил ваш брат Генрих, и так же,
как он, - с усмешкой добавил Карл, - будете благодарить меня издалека. Но
это все равно - для благословений расстояния не существует.

- Государь...

- Соглашайтесь или, вернее, покоряйтесь. Как только вы станете королем,
вам подыщут супругу, достойную члена французской королевской фамилии. И кто
знает, может быть, она принесет вам и другой престол!

- Но вы, ваше величество, забываете о своем друге Генрихе, - сказал
герцог Алансонский.

- Генрихе? Но ведь я же сказал вам, что он не хочет наваррского престола!
Ведь я же сказал вам, что он уступает его вам! Генрих - жизнерадостный
малый, а не такая бледная личность, как вы. Он хочет веселиться и жить в
свое удовольствие, а не сохнуть под короной, на что осуждены мы.

Герцог Алансонский вздохнул.

- Так ваше величество приказываете мне озаботиться... - начал он.

- Нет, нет! Ни о чем не беспокойтесь, Франсуа, - я все устрою сам;
положитесь на меня, как на хорошего брата. А теперь, когда все решено,
идите. Вы можете рассказывать или не рассказывать о нашем разговоре своим
друзьям, но я-то приму меры, чтобы это как можно скорее стало известно всем.
Идите, Франсуа!

Отвечать было нечего; герцог поклонился и вышел с яростью в душе.

Ему не терпелось повидать Генриха и поговорить с ним о том, что сейчас
произошло, но увиделся он только с Екатериной: Генрих уклонялся от
разговора, а королева-мать его искала.

Увидав Екатерину, герцог подавил скорбь и попытался улыбнуться. Он не был
так счастлив, как герцог Анжуйский, и искал в Екатерине не мать, а только
союзницу. И потому он начинал с притворства перед ней, будучи убежден, что
для крепкого союза необходимо слегка обманывать друг друга.

И вот теперь он подошел к Екатерине, а на лице его оставались лишь едва
заметные следы волнения.

- Вы знаете интереснейшие новости, ваше величество?

- Я знаю, о чем идет речь: вас хотят сделать королем.

- Мой брат так добр ко мне, ваше величество!

- Ведь правда же?

- Но мне очень хочется думать, что половину своей признательности я
должен перенести на вас: если совет подарить мне трон дали вы, значит, я
буду этим обязан вам; хотя должен признаться, что в глубине души мне больно
так грабить короля Наваррского.

- А вы, по-видимому, очень любите Анрио, сын мой?

- О да! С некоторых пор мы сошлись очень близко.

- И вы думаете, что он вас любит так же, как вы его?

- Надеюсь, ваше величество.

- Знаете, такая дружба весьма поучительна, в особенности дружба между
принцами. Но дружбы придворные считаются не слишком прочными, дорогой
Франсуа.

- Матушка, посудите сами: ведь мы не только друзья - мы почти братья.

Екатерина улыбнулась странной улыбкой.

- Вот так так! - сказала она. - А разве короли бывают братьями?

- Но когда мы подружились, матушка, ни он, ни я королями не были, да мы
никогда и не должны были стать королями - вот почему мы полюбили друг друга.

- Да, но теперь обстоятельства сильно изменились.

- Как сильно изменились?

- Ну да, конечно! Кто может теперь сказать, что вы оба не станете
королями?

По тому, как вздрогнул герцог, и по краске, бросившейся ему в лицо,
Екатерина поняла, что ее удар попал ему прямо в сердце.

- Он? Анрио - король? - спросил герцог. - Какого же королевства,
матушка?

- Одного из самых великолепных во всем христианском мире, сын мой.

- Что вы говорите, матушка? - побледнев, молвил герцог Алансонский.

- То, что хорошая мать должна сказать сыну, и то, о чем вы давно мечтали,
Франсуа.

- Я? Я ни о чем не мечтал, ваше величество, клянусь вам! - воскликнул
герцог.

- Я готова поверить вам, ибо ваш друг, ваш брат Генрих, как вы его
называете, только прикидывается откровенным, а на самом деле это очень
ловкий и очень хитрый господин, который умеет хранить свои тайны гораздо
лучше, чем вы - ваши, Франсуа. Например, говорил ли он вам когда-нибудь, что
де Муи - это его поверенный в политических делах?

Говоря это, Екатерина вонзила свой взгляд, как стилет, в душу Франсуа.

Но у него было одно достоинство или, вернее, порок - умение притворяться,
и потому он не дрогнул под этим взглядом.

- Де Муи? - удивленно переспросил он, как будто впервые слышал это имя в
связи с такими обстоятельствами.

- Да, гугенот де Муи де Сен-Фаль - тот самый, который чуть не убил
Морвеля и который, тайно разъезжая по Франции и по столице и меняя одежду,
плетет сеть интриг и собирает войско, чтобы поддержать вашего брата Генриха
против вашей семьи.

С этими словами Екатерина, понятия не имевшая, что ее сын Франсуа
осведомлен обо всем так же хорошо и даже лучше, чем она, встала, намереваясь
величественно выйти.

Франсуа удержал ее.

- Матушка! - сказал он. - Прошу вас: одно слово! Раз уж вы соблаговолили
посвятить меня в вашу политику, объясните, как же Генрих, столь
малоизвестный, с такими малыми силами, сможет вести войну настолько
серьезную, чтобы обеспокоить мою семью?

- Ребенок! - с улыбкой произнесла королева. - Поймите, что его
поддерживают тридцать тысяч человек, а быть может, и больше; что в тот день,
когда он скажет одно слово, эти тридцать тысяч человек появятся внезапно,
как из-под земли, да не забудьте, что эти тридцать тысяч - гугеноты, иными
словами - самые храбрые солдаты в мире. И к тому же.., к тому же у него есть
покровитель, с которым вы не сумели или не захотели помириться.

- Кто же это?

- Король! Король, который его любит, который его выдвигает; король,
который из зависти к вашему брату, королю Польскому, и из пренебрежения к
вам ищет себе преемника. И только вы, слепец вы этакий, не видите, что ищет
он его не в своей семье.

- Король?.. Вы так думаете, матушка?

- Неужели вы не заметили, как нежно он любит Анрио, своего Анрио?

- Верно, матушка, верно!

- И как этот самый Анрио ему платит? Ведь он, забыв, что его шурин хотел
в Варфоломеевскую ночь пристрелить его из аркебузы, теперь ползает перед ним
на брюхе, как собака, которая лижет побившую ее руку.

- Да, да, - пробормотал Франсуа, - я и сам заметил, как Генрих покорен
моему брату Карлу.

- Генрих умеет угодить ему во всем!

- Да еще как! Раздосадованный тем, что король вечно смеется над его
невежеством по части соколиной охоты, Анрио решил заняться... Ба! Еще вчера,
да, не раньше, чем вчера, - он спрашивал, нет ли у меня каких-нибудь хороших
трактатов об искусстве соколиной охоты.

- Постойте, постойте, - сверкнув глазами, сказала Екатерина, словно ее
внезапно осенила некая мысль, - а что вы ему ответили?

- Что поищу у себя в библиотеке.

- Отлично, - сказала Екатерина, - отлично! Нужно дать ему эту книгу.

- Да я искал, но не нашел.

- Я найду!.. Найду я, а вы дадите ее как будто от себя.

- И что же из этого выйдет?

- Алансон! Вы мне верите?

- Да, матушка.

- Вы согласны беспрекословно слушаться меня во всем, что касается
Генриха, которого вы не любите, что бы вы там ни говорили?

Герцог Алансонский усмехнулся.

- А я ненавижу, - продолжала Екатерина.

- Да, я буду слушаться.

- Послезавтра приходите за книгой ко мне, я вам дам ее, а вы отнесете
Генриху.., ну и...

- ..и?

- ..И предоставьте Богу, Провидению или случаю довершить все остальное.

Франсуа достаточно хорошо знал свою мать, чтобы знать также и то, что не
в ее обычае было возлагать на Бога, Провидение или случай заботы как о своих
друзьях, так и о врагах, но он сдержался и, не прибавив ни слова,
поклонился, как человек, который принимает возложенное на него поручение, и
вышел.

"Что она хотела сказать? - думал молодой человек, поднимаясь по лестнице.
- Ничего не понимаю! Но во всем этом мне ясно одно: она действует против
нашего общего врага. Предоставим же ей свободу действий!".

А в это время Маргарита получила через Ла Моля письмо от де Муи. Так как
в политике между двумя просвещенными супругами не существовало тайн, она
распечатала и прочла письмо.

Письмо несомненно оказалось для нее интересным, ибо в ту же минуту,
пользуясь тем, что темнота уже спускалась на луврские стены, Маргарита
быстро проскользнула потайным ходом, поднялась по винтовой лестнице и,
внимательно оглядевшись вокруг, быстрая, как тень, исчезла в передней короля
Наваррского.

Со времени исчезновения Ортона переднюю никто не охранял.

Это исчезновение, о котором мы ничего не говорили с того момента, когда
читатель увидел трагический конец несчастного Ортона, очень встревожило
Генриха. Он откровенно рассказал о своей тревоге г-же де Сов и Маргарите, но
и та и другая знали не больше него; только г-жа де Сов дала ему кое-какие