Чтение 102–й страницы книги ~Бог-Император Дюны~

минувшей ночи - и к тысячам тысяч других ночей, его жизни-памяти - облака
и звезды, дожди и открытая тьма, светящиеся мерцающими снежинками
продырявленного космоса. Целые мириады ночей, он блуждал вместе с ними,
как вместе с биениями собственного сердца.

- Где Твоя охрана? - внезапно вопросил Монео.

- Я отправил их позавтракать.

- Мне не нравится, когда они оставляют Тебя незащищенным!

Хрустальный звук голоса Монео прозвенел в памятях Лито с
непередаваемым словами выражением: Монео страшится мироздания, без Бога
Императора, он предпочел бы скорее умереть, чем увидеть такое мироздание.

- Что сегодня произойдет? - спросил Монео.

Вопрос этот адресован не Богу Императору, а пророку.

- Семя, несомое ветром, способно завтра стать нивой, - сказал Лито.

- Ты знаешь наше будущее! Почему Ты им не поделишься? - Монео близок
к истерии... отвергая все, выходящее за пределы его непосредственных
восприятий.

Лито бросил на мажордома сумрачный взгляд, настолько полный твердо
обузданных чувств, что Монео отпрянул.

- Прими бремя собственного существования, Монео!

Монео сделал глубокий дрожащий вдох.

- Владыка, я не хотел Тебя оскорбить. Я искал только...

- Посмотри вверх, Монео!

Монео непроизвольно повиновался, поглядел в безоблачное небо, где
разгорался утренний свет.

- Смотрю. И что, Владыка?

- Над тобой нет успокаивающего потолка, Монео. Только открытое небо,
полное перемен. Встреть его с радостью. Каждое чувство, которым ты
обладаешь - это инструмент для приспособления к переменам. Разве это тебе
ни о чем не говорит?

- Владыка, я подошел только, чтобы осведомиться, когда Ты будешь
готов продолжить путь.

- Монео, умоляю тебя быть правдивым со мной.

- Я правдив, Владыка!

- Но если жить в недоверии, ложь станет для тебя правдой. - Владыка,
если я лгу... значит, лгу, сам того не ведая.

- Вот это уже похоже на правду. Но я знаю, чего ты боишься, о чем не
договариваешь.

Монео затрепетал. Бог Император был в самом жутком из своих
настроений, глубокая угроза звучала в каждом его слове.

- Ты страшишься диктата самосознания, - сказал Лито, - и ты прав в
этом своем страхе. Немедленно пришли сюда Хви!

Монео повернулся всем телом и кинулся к гостевому дому. Вид у него
был такой, словно он растревожил пчелиный рой. Через несколько секунд
появились Рыбословши и построились вокруг королевской тележки. Придворные
стали выглядывать из окон гостевого дома или спускаться вниз,
останавливаясь под выступающими карнизами, боясь приблизиться к Лито.
Вскоре появилась из широкого центрального входа Хви, выступила из тени
медленно приближаясь к Лито, вздернув подбородок, взглядом ища лицо Лито.
Весь ее вид - полная противоположность возбужденной сумятице прочих.

Лито почувствовал, как отходит душой от одного взгляда на Хви. На ней
было золотое одеяние, которого он прежде не видел, горловина и манжеты
длинных рукавов расшиты серебром и жадеитом, а подол платья, почти
волочащийся по земле, обшит тяжелой зеленой тесьмой, подчеркивающей зубцы
темно-красной ткани.

Хви улыбнулась, остановясь перед ним.

- Доброе утро, любимый, - тихо проговорила она. - Чем это Ты так
расстроил бедного Монео?

Умиротворенный ее видом и голосом, Лито улыбнулся.

- Я сделал то, на что всегда надеюсь - произвел эффект.

- Да, несомненно, произвел. Он сказал Рыбословшам, что Ты в гневе и в
ужасном настроении. Ты ужасен, любовь моя?

- Только с теми, кто отказывается жить, полагаясь на собственные
силы.

- А, понятно, - она сделала перед ним пируэт, демонстрируя свое новое
одеяние. - Тебе оно нравится? Подарок Твоих Рыбословш. Они сами его
отделали, чтобы меня принарядить.

- Любовь моя, - в его голосе прозвучала предостерегающая нотка, -
принаряженность! Вот как ты готовишь себя к пожертвованию!

Тогда она подошла к краю тележки и наклонилась, ее лицо прямо под его
лицом, на губах насмешливо торжественное выражение.

- Значит, они принесут меня в жертву?

- Некоторым из них этого хотелось бы.

- Но Ты этого не допустишь.

- Наши судьбы соединены, - сказал он.

- Тогда я не буду бояться, - она протянула руку и коснулась одной из
его покрытых серебряной кожей ручонок, но отдернула руку прочь, когда его
пальцы затрепетали.

- Прости меня, любимый. Я забыла, что мы соединены душами, но не
телами, - сказала она.

Кожа песчаной форели все еще содрогалась от прикосновения Хви.

- Влага в воздухе делает меня чрезвычайно чувствительным, - сказал
он.

Дрожь медленно улеглось.

- Я не буду сожалеть о том, чего не может быть, - прошептала она.

- Будь сильной, Хви, потому что твоя душа - моя.

Она повернулась на звук, донесшийся из гостевого дома.

- Монео возвращается, - сказала она. - Пожалуйста, любимый, не
запугивай его.

- Монео тоже твой друг?

- Мы друзья по желудку. Нам обоим нравится йогурт.

Лито все еще хихикал, когда Монео остановился рядом с Хви. Монео
осмелился изобразить улыбку, метнув озадаченный взгляд на Хви. В его
манерах проступала благодарность. Его предупредительность, столь привычная
при общении с Лито, теперь частично распространилась и на Хви.

- У вас все в порядке, леди Хви?

- Все в порядке.

Лито сказал:

- Во времена желудков дружба по желудку должна поощряться и
развиваться. Что ж, двинемся в наш путь, Монео. Туоно ждет.

Монео отвернулся и проорал распоряжения Рыбословшам и придворным.

Лито улыбнулся Хви.

- Разве я не славно справляюсь с ролью нетерпеливого жениха?

Она легко вспрыгнула на тележку, подобрав рукой подол юбки. Лито
раскрыл ее сиденье. Только усевшись глаза вровень с глазами Лито, она
ответила, понизив голос так, чтобы было слышно ему одному:

- Любовь души моей, я раскусила еще один Твой секрет.

- И какое ядрышко у раскушенного орешка? - шутливо откликнулся он,
поддерживая этот новый вид близости, возникшей между ними.

- Тебе редко нужны слова, - сказала она. - Ты своей собственной
жизнью обращаешься прямо к чувствам.

По всей длине его тела пробежал трепет.

Прошло какое-то мгновение, прежде чем он смог заговорить, - и голос
его был так тих, что Хви пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его через
шум сопровождающих.

- Между сверхчеловеческим и внутричеловеческим, - сказал он, - у меня
есть маленькое местечко, где я могу быть просто человеком. Я благодарен
тебе, милая и ласковая Хви, за это.

Во всем моем мироздании я не встречал ни единого

неизменного и непоколебимого ЗАКОНА ПРИРОДЫ. Это мироздание

предлагает лишь изменяющиеся взаимосвязи, которые, порой,

сознанию короткой жизни видятся законами. Телесная система

восприятия, называемая нами "Я" - это эфемерность, увядающая

под жаром вечности, мимолетно осознающая сиюминутные

условия, определяющие нашу деятельность, и меняющаяся, как и

наша деятельность. Если вы хотите хоть что-то назвать

АБСОЛЮТНЫМ, то используйте подходящее для этого слово:

ПРЕХОДЯЩЕЕ.

Украденные дневники

Найла первой заметила приближающийся кортеж. Обливаясь потом в
полуденной жаре, она стояла возле одного из каменных столбов, отмечавших
края Королевской Дороги. Внезапная вспышка дальнего отсвета привлекла ее
внимание. Она пригляделась в том направлении, прищурилась, ее охватило
возбуждение, когда она поняла, что это был блик солнца, вспыхнувший на
колпаке тележки Бога Императора.

- Идут! - воскликнула она.

Затем она почувствовала голод. Возбужденные замкнутой
целеустремленностью, они не захватили еды. Одни Свободные взяли с собой
воду, да и то лишь потому, что "Свободные всегда берут с собой воду, когда
выходят из сьетча". Они просто соблюдали ритуал, не думая о нем.

Найла коснулась пальцем кнопки лазерного пистолета, пристегнутого у
бедра. Мост был не более, чем в двадцати метрах впереди нее, его воздушная
конструкция изгибалась над ущельем, как чужеродная фантазия, соединяя две
беспредельности бесплодных земель.

"Это сумасшествие", - подумала она.