Чтение 102–й страницы книги ~Трое и Дана~

Сзади раздался раздраженный голос Перуна:

-- Разбей Яйцо! Остался только твой удар!

Фагим, трясясь от страха, здесь все были сильнее, искательно смотрел
на могучего воина-мага. Мощь Агимаса возрастала с каждым днем, даже Перун
не знал ее всю. Но Агимас не был ни добрым, как Таргитай, ни
рыцарски-благородным, как Перун. Он мог убить слабейшего просто из
прихоти. И убивал.

Агимас взвесил в руке копье. Булатный наконечник блестел, заточенный
как бритва. Мрак отвернулся и закрыл глаза. Он чувствовал себя старым и
бессильным. Олег опустил голову, в душе была лишь страшная пустота. Руки
механически поглаживали женщин по головам.

-- Это мой самый победный удар, -- прохрипел Агимас. Слова с трудом
выходили через разбитое давним ударом Мрака горло. -- Самый победный. Жить
стоило...

Вскрикнул распоротый воздух. Копье пронеслось, как отвердевшая
молния, острие с хрустом проломило... грудь Перуна! Блестящий конец вылез
между лопаток. Булатный конец дымился, потек сладкий запах горелой плоти.

Перун мгновение стоял, пожирая расширен дыми глазами воина-мага, упал
на колени. Из раны брызгала кровь, растекалась ярко-красной лужей. Бог
войны и брани корчился от боли.

Мрак оторвал от пола тяжелую, словно налитую свинцом голову. Глаза
полезли на лоб.

-- Агимас?

Воин повернул к нему залитое потом и кровью лицо.

-- Не Агимас... -- прохрипел он с трудом. -- Симаргл...

Мрак приподнялся, опираясь на Олега.

-- Опять меняешь шкуру?

-- Не шкуру... Симаргл -- крылатый пес на языке моего народа...
который вы... истребили...

Мрак смотрел исподлобья. Все трое на последнем издыхании, а враг в
полной силе. Они в его власти. А еще к стене прижался Фагим, глазки
перебегают с одного на другого. Эта змея старается не привлекать к себе
внимания, но яда в ней хватит на весь мир.

-- Зачем тебе? -- спросил Таргитай. В его голосе не было вражды.

-- Затем... что ты... победил... меня.

В синих глазах Таргитая было сочувствие и понимание. Мрак и Олег
переглянулись.

-- Я лишь после твоих песен, -- проговорил Агимас клокочущим голосом,
-- понял, что я убивал, захватывал, разрушал города, стирал с лица земли
целые народы... Но никого не победил!.. Я начал слушать твои песни, чтобы
найти способ, как поймать и убить, и мне расхотелось жечь и убивать... Я
видел, как поднимаю оралом землю, холю урожай, а дома меня ждет верная и
любящая жена...

Таргитай кивнул, протянул руку. Агимас бережно поднял его на ноги.
Улыбка была невеселая.

-- Как я жаждал всех вас убить...

-- То был не ты, -- сказал Таргитай просто. -- То был Агимас.

Мрак судорожно вздохнул. Олег все еще сидел под стеной, кривился. То
ли ударом магического кулака перебило ребра, то ли была другая причина.
Или даже две. Обе с тревогой заглядывают в колдовски-зеленые глаза. Лицо
волхва страдальческое, не понимал того, что ясно не только Таргитаю, но
уже даже Агимасу.

-- Что будешь делать?

-- Моя мощь велика... Но я стану в искупление... оберегателем. Я могу
согнать и отогнать тучи, дождь, могу укрыть посевы снегом... Это труднее,
чем жечь... Я искуплю не смерть, а жизнью...

Он ударился оземь, взметнулся в личине огромного пса с золотыми
крыльями. Пахнуло свежестью, словно после грозы. Хлопнули крылья, пес
исчез.

Глава 8

Перун корчился в коричнево-красной грязи. Кровь еще текла из сквозной
раны, а копье торчало, проткнув насквозь. Лицо стало белое как мел. Рана
от руки Агимаса оказалась куда тяжелее, чем удар мечом Таргитая. Фагим не
шевелил даже пальцами, боясь, что его заметят.

-- Я тебя недооценил, прохрипел Перун ненавидяще. -- Но ты все равно
обречен... Сильнее меня нет. Ни человека, ни зверя, ни бога!

Таргитай промолчал, Мрак крикнул:

-- Он сразил тебя!

-- Не он, а этот дурак... Но я бессмертен, я залечу раны. Уже завтра
я снова буду сильнее.

-- А Таргитай?

-- Разве не видно?..

Видно было по хмурому лицу Мрака. Перуна удалось сразить только
благодаря Агимасу. Но Агимас не носит в зубах сапоги.

Рана Таргитая перестала кровоточить. На месте разреза появился сизый
шрам, стал бледнеть.

-- Что сделать? -- отчаянно вскрикнул он. -- Что сделать, чтобы...
победить навсегда?

Мрак сказал настойчиво:

-- Решай сам, Тарх. Теперь это твоя война.

Оборотень смотрел с надеждой, Олег -- недоверчиво, но молчал. Ладони
его скользнули на плечи женщин. Я же дурак, хотел вскрикнуть Таргитай. Ну
и что, если в моих песнях такая мощь? Решать должны мудрые...

Но мудрые не смогли, напомнил себе с отчаянием. Мудрость не везде
спасает, теперь понятно; как не везде помогает сила -- узнал еще раньше.
Неужто что-то иное...

-- Наковальню! -- велел он страшным голосом.

Олег расширенными глазами смотрел на преобразившегося Таргитая. Мрак
пнул его в бок, отпихнув Лиску. Она оскалила зубы, укусила его за кисть.
Мрак ругнулся, сжал кулак, но не тронул.

Волхв вздрогнул, взмахнул руками. Перед Таргитаем тяжело бухнула в
землю массивная наковальня. Под ней был широкий пень, оборванные корни еще
шевелились, истекали соком. Мрак покрутил головой. Вырвать такой пень,
перенести сюда... Нет, на Олега покрикивать опасно. Даже девок его не
тронь, вдруг да заступится.

-- Да свершится! -- вскрикнул Таргитай.

Золотой меч в его руках прорезал воздух. Наковальня дрогнула,
вспыхнул жаркий огонь. Мрак закрыл глаза от нещадного жара. Олег
попятился, закрываясь ладонью.

Меч в руках Таргитая попытался вывернуться, дергался, как скользкая
рыба. Он сдавил рукоять, удержал. Лезвие разом накалилось, из
темно-вишневого превратилось в малиновое, оранжевое. Когда стало белым,
Таргитай с силой налег на рукоять, уперев острым концом в наковальню. Мрак
ахнул, когда Таргитай голым кулаком начал бить по пылающему железу.

Под ногами за тряслось, грохот заставил обеих невров присесть и
ухватился за голову. Наверху затрещало, Мрак предостерегающе закричал.
Трещины черной паутиной разбежались по своду, посыпались мелкие камешки.

Мрак сжимался, кривился, мучился за Таргитая, вместе с ним обжигался,
терпел муку, удерживал раскаленное железо.

Внезапно грохот оборвался. Крупные капли прокладывали дорожки по
закопченным щекам молодого бога.

-- Что теперь скажешь, Чернобог?

Перун молчал, глаза смотрели затравлено. В руке Таргитая сыпало
золотыми искрами... Орало! Невры сразу узнали, хотя видели только однажды
у полян. Орало -- это тот же Меч, но вспарывает не плоть людскую, а плоть
земную. Таргитай пытается заставить Меч нести не смерть, а жизнь?

Мрак спросил неуверенно:

-- Тарх, ты все делаешь верно?

-- Спроси у Олега, -- огрызнулся Таргитай.

Отчаянные глаза волхва сказали. что он понимает не больше Мрака. Его
ладони бессильно соскользнули женщинам на спины.

Таргитай с силой топнул. С хрустом, как при рекоплаве, разбежались
светлые с голубизной трещины. Мрак попятился. Таргитай ударил сильнее.
Из-под ноги вывалился кусок небесного хрусталя с крышку стола. Таргитай
едва успел отшатнуться. Упадет такой камешек бабе на голову, подумал Мрак
невольно, платок собьет.

Таргитай вскинул над головой золотое Орало. Оно все еще брызгало
горячими искрами, шипело. Молодой бог был озарен тревожными, трепещущими
как крылья бабочки над огнем сполохами. В глазах метнулся страх, но всегда
сильный Мрак и всезнающий Олег сами смотрят на него с надеждой и
ожиданием! Он вздохнул и швырнул Орало в провал.

Олег вскрикнул в страхе:

-- Зачем? Там кочевники! Все пропало... Они поклоняются Мечу!

Он чувствовал сильнейший страх и полное бессилие. Женщины
прижимались, теребили, трогали, напоминая, что он -- мужчина, сильный
мужчина, должен уметь и знать. Дурочки принимают человека таким, какое он
умеет делать лицо, а здесь он опередил и простодушного Таргитая с его
душой нараспашку, и оборотня, у которого все на лбу написано, а сердце на
рукаве.

Его ладони соскальзывали, тело немело, от женщин пахло, как от
медоносных пчел. Будь он Таргитаем, а не самим собой, уже забыл бы, что у
пчел не только мед, но и жало.

Таргитай повернулся к нему всем телом. Лицо было бледным.

-- Да, Мечу... Но они -- люди. Они поймут...

-- Кочевники?

-- Кочевников можно ссадить с коней на землю.

В глазах Перуна сквозь боль и страдание мелькнула свирепая радость.