воплощавших в себе самые благородные атрибуты равенства и братства,
прекрасная золотая заря, встававшая над их жизнью и над землей, - все
это казалось Консуэло и Альберту каким-то дивным сном. Взявшись за руки,
они вовсе не стремились уединиться и оставить своих дорогих братьев.
Сладостная истома, пленительная, как чистый утренний воздух, заливала их
души. До краев полные своей любовью, они испытывали блаженное спо-
койствие. Тренк рассказал о муках, перенесенных им во время заточения в
Глаце, об опасностях, связанных с побегом. Так же, как Консуэло и Гайдн
в Богемском Лесу, он бродил по всей Польше, но это происходило в сильные
морозы, а он, одетый в лохмотья, еще заботился о раненом спутнике - лю-
безном Шелле, которого впоследствии описал в своих мемуарах как прекрас-
нейшего друга. Чтобы заработать на кусок хлеба, он играл на скрипке и
был таким же странствующим музыкантом, каким была Консуэло на берегах
Дуная. Потом он шепотом поведал Консуэло о своей любви к принцессе Ама-
лии, о своих надеждах... Бедный юный Тренк! Он так же мало предвидел
грозу, готовую разразиться над его головой, как и счастливая чета, кото-
рой суждено было из этой чудесной, сказочной летней ночи перенестись в
жизнь, полную борьбы, разочарований и мук!
Альбертом в память мучеников, погибших за их дело; молодой Бенда акком-
панировал ему на скрипке. Сам Альберт взял скрипку и сыграл несколько
пассажей, восхитивших слушателей. Консуэло не стала петь - она плакала
от счастья и умиления. Граф де Сен-Жермен рассказал о беседах Яна Гуса с
Иеронимом Пражским, и рассказал так правдоподобно, горячо и красноречи-
во, что просто невозможно было усомниться в том, что он сам присутство-
вал при этом. В подобные часы сладостных волнений и восторга унылый рас-
судок беззащитен перед иллюзиями поэзии. Рыцарь д'Эон с язвительной иро-
нией и восхитительным изяществом описал жалкие и смешные стороны знаме-
нитейших тиранов Европы, пороки придворных и непрочность всего этого об-
щественного здания, которое, казалось, так легко пошатнуть с помощью
благородного воодушевления. Граф Головкин превосходно обрисовал великую
душу и наивные странности своего друга Жан-Жака Руссо. У этого знатного
философа (теперь мы сказали бы - чудака) была красавица дочь, которую он
воспитывал в соответствии со своими взглядами; она была для него и Эми-
лем и Софи, превращаясь то в красивого мальчика, то в прелестную девуш-
ку. Он собирался ввести ее в общество Невидимых и попросил Консуэло под-
готовить ее к посвящению. Прославленный Цинцендорф изложил суть органи-
зации и евангельских нравов своей колонии моравских гернгутеров. Он поч-
тительно советовался с Альбертом по поводу некоторых сложных вопросов, и
сама мудрость, казалось, говорила устами Альберта, вдохновленного при-
сутствием и нежным взглядом подруги. Он представлялся Консуэло божест-
вом. Для нее в нем чудесным образом сочеталось все: философ и артист,
мученик, перенесший все испытания, торжествующий герой, величавый, как
мудрец-стоик, красивый, как божество, временами радостный и простодуш-
ный, как ребенок или счастливый любовник, словом - совершенство, каким
делает мужчину любовь женщины! Стучась в двери храма, Консуэло изнемога-
ла от усталости и волнения. Сейчас она чувствовала себя сильной и бод-
рой, как в те времена, когда в расцвете юности резвилась на побережье
Адриатики под жгучим солнцем, смягчаемым морским ветерком. У нее было
такое ощущение, что сейчас она живет полной, яркой, настоящей жизнью,
что наконецто пришло счастье, и она впитывала и жизнь и счастье всем
своим существом. Она не наблюдала часов - ей хотелось, чтобы этой вол-
шебной ночи не было конца. Как жаль, что нельзя задержать восход солнца
на небе в иные ночи, когда чувствуешь всю полноту жизни И думаешь, что
все самые дерзкие твои мечты осуществимы или уже осуществлены!
напомнил Невидимым, что ночь отнимает у них свой спасительный покров.
Они пропели последний гимн в честь восходящего солнца - эмблемы нового
дня, о котором мечтали и который готовили миру. Потом сердечно распроща-
лись, назначив друг другу свидание - одни в Париже, другие в Лондоне,
третьи в Мадриде, Вене, Петербурге, Варшаве, в Дрездене, в Берлине. Все
сговорились встретиться ровно через год, в этот же день, у дверей сего
благословенного храма, с новообращенными или со своими прежними
братьями, которые отсутствовали сегодня. А потом, запахнув плащи, чтобы
прикрыть изысканные наряды, они бесшумно разбрелись по тенистым дорожкам
парка.
ручью, где Карл посадил молодых в свою закрытую гондолу и проводил в их
домик. Здесь они остановились на пороге, любуясь величественным свети-
лом, поднимавшимся в небе. До этой минуты, отвечая на страстные речи
Альберта, Консуэло все время называла его по имени, но когда он оторвал
ее от созерцания, она смогла лишь приникнуть пылающим лицом к его плечу
и прошептать: "О Ливерани!"
ты о жизни Альберта и Консуэло после их свадьбы, какими мы располагали
до сих пор, то, конечно, мы смогли бы продолжить наше повествование и
рассказать об их странствованиях и приключениях. Но, увы, упорный чита-
тель, мы бессильны удовлетворить ваше любопытство, у вас же, читатель
утомленный, мы просим еще одну минуту терпения. Вам обоим не следует ни
упрекать нас, ни хвалить. Дело в том, что большая часть материалов, с
помощью которых мы могли бы, как поступали до сих пор, привести в систе-
му события этой истории, исчезли из поля нашего зрения начиная именно с
той волшебной ночи, когда союз наших двух героев был благословлен и ос-
вящен Невидимыми. Потому ли, что обязательства, принятые ими в храме,
мешали им быть откровенными в письмах к друзьям, или же потому, что эти
друзья, тоже посвященные в таинства, из предосторожности сожгли свою
корреспонденцию во время гонений, но отныне мы видим их как бы в тумане,
либо под покровом храма, либо под маской адептов. Если бы мы стали без
проверки ссылаться на редкие следы их существования, попадающиеся нам в
груде рукописных материалов, то нередко могли бы впасть в ошибку, ибо
противоречивые данные одновременно показывают нам обоих супругов в со-
вершенно различных точках земного шара. Однако нетрудно догадаться, что
они сами охотно давали повод для подобных ошибок, либо участвуя в ка-
ком-нибудь тайном предприятии под руководством Невидимых, либо подверга-
ясь тысяче опасностей и скрываясь от зоркой полиции правительств.
Единственное, что мы можем с уверенностью сказать об этой двуединой ду-
ше, называвшейся Консуэло и Альбертом, это - что любовь не обманула их,
но судьба жестоко насмеялась над теми обещаниями, которые дала им в упо-
ительные часы, ставшие их "Сном в летнюю ночь". И все же они не выказали
неблагодарности провидению, подарившему им короткое, но полное счастье и
продлившему, несмотря на все невзгоды, чудо любви, предсказанное Вандой.
В нищете, в страданиях, в изгнании они постоянно переносились мыслью к
этому сладостному воспоминанию, которое казалось им райским сном, своего
рода договором, заключенным с божеством и обещавшим радости, ожидающие
их в лучшем мире после всех трудов, испытаний и лишений.
что мы даже не смогли установить, в какой части Германии находилось за-
колдованное поместье, где, под прикрытием шумных празднеств и охоты, не-
кий вельможа, так и оставшийся безымянным в наших документах, являлся
соединительным звеном и главным двигателем социального и философского
заговора Невидимых. Этот вельможа получил у них символическое имя, и
после величайших усилий, потраченных на то, чтобы разгадать шифр адеп-
тов, мы можем предположительно считать, что его звали Христофор - "Хрис-
тоносец", или же Хризостом - "Златоуст". Храму, где Консуэло стала суп-
ругой Альберта и получила посвящение, они дали поэтическое название свя-
того Грааля, а старейшинам судилища - храмовников. Свои поэтические эмб-
лемы они заимствовали из старинных легенд золотого века рыцарства. Как
известно, эти веселые предания рассказывают о том, что святой Грааль был
спрятан в некоем таинственном святилище, в глубине пещеры, неизвестной
смертным. Именно здесь храмовники, прославленные святые раннего христи-
анства, уже в этом мире обреченные на бессмертие, хранили драгоценную
чашу, которая служила Христу для освящения таинства евхаристии, когда он
праздновал пасху со своими учениками. Эта чаша, должно быть, заключала в
себе небесную благодать, символом которой были либо кровь, либо слезы
Христа, божественный напиток, словом - евхаристическая субстанция, мис-
тическая сущность которой не поддавалась объяснению, но которую довольно
было увидеть, чтобы преобразиться нравственно и физически, чтобы навсег-
да избавиться от опасности смерти и греха. Благочестивые паладины, кото-
рые после страшных обетов, ужасных самоистязаний и подвигов, прогремев-
ших на весь мир, обрекли себя на аскетическое существование странствую-
щих рыцарей, мечтали о том, чтобы в конце своего паломничества найти
святой Грааль. Они искали его во льдах Севера, на побережье Арморики, в
глуши лесов Германии. Ради этой возвышенной цели приходилось подвергать
себя опасностям, равным тем, что ждали Геракла в саду Гесперид, одержи-
вать победу над чудовищами, стихиями, над дикими племенами, над голодом,
жаждой, над самой смертью. Говорят, что некоторые из этих христианских
аргонавтов разыскали святилище, видели божественную чашу и переродились
духовно, но никогда и никому не выдали этой великой тайны. Об успехе их
поисков стало известно только по силе их рук, по святости жизни, по не-
победимости оружия, по обновлению всего их существа. Но они недолго про-
жили среди людей после столь славного посвящения: они исчезли, как исчез
Иисус после своего воскресения, и перенеслись с земли на небо, не испы-
тав горечи смерти.
Невидимых. В течение долгих лет новые храмовники питали надежду сделать
святой Грааль доступным всему человечеству. Альберт, в этом нет сомне-
Шилова Юлия
Верещагин Олег
Корнев Павел
Василенко Иван
Пехов Алексей
Маккарти Кормак