Ксения Юрьевна поспешила навстречу.
госпожи. Лицо великой княгини разом одеревенело. Князь Михайло должен был
возвратиться из Орды, и вот - все пути перекрыты татарской конницей. Быть
может, уже захвачен? Убит? О последнем Оксинья Юрьевна старалась не
думать. Не такие ж они дураки, выкупа ся лишить! Мысленно отодвигая самое
страшное (А что тогда? Что? Выморочная Тверь Андрею... Все надежды, все
труды многих лет, вся жизнь... Ежели бы хоть женился, хоть внук! Она и то
нашла бы в себе силы...), отодвигая <это> из сознания, княгиня мысленно
перебирала сокровища княжой казны, готовила выкуп за сына. (Только бы
князь Андрей не захотел его прикончить!)
<Матушка!> И она отвечала, приказывала, распоряжалась, а в груди, сжимая
сердце до боли, было одно: сын, сын, сын! И скакали посыльные, и ближние
бояре, с опаской взглядывая в очи великой княгине, спешили с приказами
госпожи, обходили дозоры на кострах, шагом объезжали улицы и рассылали
сторожу по дорогам.
угасающих, серых, с закатною желтизной и сизым разливом набегающей ночной
темноты зимних сумерках устремлялись туда, где, упираясь сотнями дымов и
острыми шатрами башен в низкое зимнее небо, стояла над Волгою последним
пределом, последним рубежом земли Тверь.
Ратники, пришедшие с Окинфом и Федором Черным, знали эти места и, окружив
крестьян, с руганью погнали домой. Впрочем, захватили не всех. Прохор со
своей старухой, с младшим сыном Степаном, снохой и внуками, с Верухой
Михалихой, матерью Федора, и вдовой Оленой (та, недавно выдав дочь в
Вески, осталась одна и присоединилась к Прохорову семейству) не стал
оставаться в бору.
он, и как в воду глядел.
захватив четырех связанных овец, они тронулись дальше и проселками, а то и
просто зимниками, - хоронясь большой дороги на Кснятин, по которой
беспременно должны были пойти татары, - стали выбираться к Волге.
некуда. До Нова Города нам не дойтить.
перебираясь через глубокий ручей, не провалился по грудь в полынью. Пока
суетились, волокли жерди, кидали, все не попадая, ременную петлю,
связанную из поводьев, Прохор оледенел насквозь. Кое-как вытащив старика,
совсем обмороженного, заслышали конский топот и ржанье и, решив, что
татарский разъезд, дернули в лес. Ночь провели не разжигая огня. Прохора
кое-как переодели, уложили в сено. Утром он спал с лица и весь трясся.
только на третий день. Прохор, как ввели в избу, так и пал плашью и уже не
приходил в сознание. Метался, страшно кричал, бился под шубами.
Морщинистое лицо было мокро от пота, лихорадочный румянец горел на щеках.
Глаза глядели безумно. Он то и дело начинал бредить, прошал:
Федюха-то...
подумала Вера с надеждой и перекрестилась.
сидел, потерянно глядя на отца. Его погнали в лес за дровами. Степан возил
и рубил дрова, изредка заходя в избу, со страхом взглядывал в воспаленное
неистовое лицо родителя. Олена со Степановой женой обихаживали детей и
скот, помогали старикам хозяевам. Пришлось развязать один из кулей,
смолоть зерна. Потом зарезали овцу, что везли на санях с собою.
Говорила Прохориха, спокойно сказывала, и Вера не сразу поняла, что же так
изменилось в избе? Не слышно было хриплого дыхания больного. Прислушалась,
зашевелились волосы: Прохорова женка сказывала мертвому всю свою жизнь.
нехорошо ты сделал, что меня оставил одну. Ну, Бог с тобой! Тамо
увидимся... Деток вырастили, и младшенького оженили, и внучат дождались, и
дом у нас с тобой добрый, справной дом. И не бил ты меня без дела, жалимой
был, праведной. И на селе уважали тебя, Проша, и старостой тебя кладовали,
и в походы ты ходил бранные, и цел ворочался, и со князем Олександром
вместях... Только вот не дома ты помер, Прошенька. Как тебя схоронить, как
тебя упокоить во чужой земле?! Не на родетельском мести, не с
родетелем-батюшкой, не в домовище белодубовом...
Огонек наконец осветил избу. Раскосмаченные, ошалев от сна, подымались
княжевцы. Скотина беспокойно зашевелилась в углу.
лицу ее текли слезы и капали на грудь покойного. Она уже закрыла глаза
Прохору, сложила ему руки на груди. Вдруг громкий вопль потряс густой
воздух избы. Это заревел, трясясь, Степан, заплакали дети, тревожно
замычала корова.
местных стариков помогали ему. Нашелся монашек, что прочел над покойным
отходную. Олена высоким красивым голосом завела плач. Вера подхватила.
Прохориха, погодя, тоже начала приголашивать.
завалили колодьем - от медведя. Утвердили крест. Старики обещали весной
поправить, насыпать курган.
и татары не угонят! Веру уговорили не возвращаться, мало ли, может, в
Твери встретит своих? Вновь уменьшившаяся семья погрузилась на розвальни:
мужик с женкой, дети и двое старух. Оленину корову с телком оставили
хозяйке.
узнавалось, что взяты Москва и Дмитров. Одна лошадь зашибла передние ноги,
и ее, вели за собой, не нагружая. Уже недалеко от Твери пришлось бросить
вторые сани. Вера шла пешком. Они уже влились в бесконечную ленту
беглецов, когда наконец завиднелась Тверь. Некормленая лошадь плелась из
последних сил. Они не видели сами себя, но их обострившиеся, почерневшие
лица могли бы испугать свежего человека. Застуженные дети тоже метались в
жару. Когда доползли к городским воротам, почуялось, что уже не было сил
бежать дальше. Они и остановились прямо на улице. Кто-то вынес воды. И по
тому, как Прохориха слезала с саней, Вера поняла, что той уже мало
остается веку на земле. По улице текли, обтекая их, телеги и люди.
Казалось, они тут никому не нужны.
берегу Волги. Тут уже были три семьи. Веселый хозяин охлопывал корову.
он, скоро воротясь, утащил из избы.
Они замешались в толпу мужиков. Тут и там знакомились, вызнавая своих,
толковали.
Торжок не защита! У меня женка в жару лежит, конь обезножел, куды!
через толпу, окликали, теребили за полы. Где-то раздавали оружие, туда
бежали и шли пришлые мужики.
по переполненным улицам.
братства начали сбивать дружины охочих людей - оборонять город. Шли все,
кто только мог стоять на ногах. Ждали Михаила. За князем, толковали, уже
послано встречь.
словно в корзне и в алой шапке. <Княжич, - подумал он, - али Михайло сам?
Тот молодой, бают!> Степан, сам не ведая зачем, побежал, и уже многие
бежали к молодому всаднику, окружили коня, пробивались к нему, орали,
ликуя, тот смеялся, крутил головой: