1, 321). Иной раз порицания и похвалы высказываются в одном и том же месте
(22, 1, 219; 244; 255; 273; 3 54; 408; 422 - 423; 426 - 427. 2, 60; 325;
332), а иной раз критика того и другого философа объединяется; иногда тут же
выступают и другие античные философы (22, 1, 117; 120; 240 - 242. 2, 37; 41
- 42; 59; 285; 304 (в пользу Демокрита); 306; 474). Эта ве сьма развязная и
самоуверенная критика античных философов сопровождается у Бэкона полным
незнанием неоплатонизма, поскольку он ни разу не цитирует ни Плотина, ни
Порфирия, ни Ямвлиха, а три места с упоминанием Прокла состоят из общих слов
и конкретно ни
и путается в ее оценках. Зато одно убеждение трактуется у Бэкона весьма
твердо и уверенно: материя бесконечно разнообразна, и понять ее можно только
при помощи учета функционирующи х в ней форм. Что же такое форма у Бэкона?
форму тепла и его "истинное определение" (см. 22, 2, 122). Поэтому задача
метафизики, по Бэкону, заключается в сведении всего многообразия вещей к
"простым формам" (см. 22, 1, 239 - 240). Без знания форм изучение материи
несостоятельно. Открытие форм способствует распознанию "природ" или
материальных качеств (см. 22, 2, 85). Изучение разных материй приводит к
установлению постоянных форм "см. там же, 91, 92 и слл.). Поэтому только
проявлений этих вещей (см. там же, 140); "За открытием форм следует истинное
созерцание и свободное действие" (там же, 84); "Таким образом, исследование
форм, которые (по смыслу и по их закону) вечны и неподвижны, составляет
метафизику, а исследование действующего начала и материи, скрытого процесса
и скрытого схематизма (все это касается обычного хода природы, и не основных
и вечных законов) составляет физику" (там же, 90 - 91). Ит ак, формы вещей,
являясь определением, вскрывают их подлинный смысл, вечный и неподвижный,
который можно исследовать не на путях физического изучения природы и ее
причин, но на путях сверхприродной метафизики. Об этой метафизике Бэкон
часто говорит в тон е весьма хвалебном, потому что физика у него изучает
только фактически действующие причины, метафизика же - именно только формы и
конечные (целевые) причины (см. 22, 1, 220 и слл.; 236 и слл.; 240 и слл. 2,
90. Ср. там же, 242).
"...если форма вещи есть сама вещь и вещь не отличается от формы иначе, чем
явление отличается от сущего, или внешнее от внутреннего, или вещь по
отношению к человеку от вещи по отношению
качество. - А.Л.) нельзя принимать за истинную форму, если форма не
убавляется всегда, когда убавляется сама природа, и подобным же образом не
увеличивается всегда, когда увеличивает ся сама природа" (22, 2, 104). В
этом рассуждении необходимо находить следующие пять мыслей.
отличается от ее явления. Во-вторых, сущность вещи и есть ее внутренний
смысл, а сама вещь есть внешнее явление этого смысла. В-третьих, форма вещи
соотносит эту вещь со Вселенной. Сама же в ещь расценивается только в
отношении человека. В-четвертых, эти противоположности (сущность и явление,
внутреннее и внешнее, вселенское соотношение и человеческая оценка)
совпадают в одном и том же единстве и притом настолько, что форма вещи уже
ничем не отличается от самой вещи. В-пятых, наконец, форма вещи хотя по
своему смыслу и есть нечто неподвижное в отличие от самой вещи, тем не менее
она отражает на себе все изменения вещи, и эти последние возможны только
благодаря вечной изменчивости формы вещи (см. там же, 130; 142 - 143).
Другими словами, форма вещи есть не только сущность вещи, но текучая
сущность вещи, поскольку вещь эта постоянно "течет". Все это рассуждение
Бэкона необходимым образом ставит эту теорию формы в контекст
антично-средневеков ого аристотелизма, хотя имеются и отличия, о которых мы
еще скажем. Для нас здесь пока важно то, что, как бы Бэкон ни оспаривал
платоно-аристотелевское учение о формах, сам он, несомненно, стоит на почве
именно этого антично-средневекового аристотелевско го платонизма, если не
прямо неоплатонизма.
противоречивого проявления. Красный цвет находится и в розе, и в радуге, и в
лучах опала или алмаза. Тем не менее, однако, это есть один и тот же красный
цвет, или, точнее, одна и та же форма красного цвета, хотя проявление такой
формы везде разное (см. там же, 114 - 115). При этом Бэкон употребляет чисто
средневековый термин "actus purus", т.е. "чистый акт", или "чистое
действие", где латинский термин есть несомненный перевод аристоте левского
термина "energeia"35.
никак не мог останавливаться на индукции через простое перечисление. В своих
попытках дать точную форму индуктивного метода он никогда не забывал, что
никакие единичные вещи и никакая и х механическая сумма не могут создать той
общности, которой добивается всякая индукция. И в самом деле, если мы
наблюдаем закон падения тела в данном месте, то какая гарантия, что этот
закон соблюдается и во всех точках земного шара, и на Луне, и на всех
планетах, и вообще на всех небесных светилах? Ясно, что, произведя несколько
наблюдений, мы часто начинаем тут же видеть и ту общность, которая сама не
дана в единичном явлении, но на которую сумма этих единичных явлений все же
указывает. И вот это обст оятельство Бэкон как раз весьма хорошо понимает,
что делает ему честь, поскольку сам он ровно ничего не допускает, кроме
единичных вещей. Тут-то как раз и помогает ему принцип формы вещей, которая
всегда есть та или иная общность. За такую индукцию при п омощи обобщенных
форм Бэкон даже хвалит Платона, хотя его и не устраивает платоновская
изоляция форм-идей от вещей (см. 22, 2, 64).
более простые и общие, и есть формы вторичные, более сложные (22, 1, 238).
Так, например, количество есть "наиболее абстрактная и легче других
отделимая от материи форма" (там же, 2 48). Сама форма не есть производящее
начало, но это только потому, что и само производящее начало тоже
предполагает свою собственную форму (см. 22, 2, 125), не говоря уже о том,
что и вообще всякий "схематизм" тоже предполагает свою форму (см. там же, 21
6). Так или иначе, но без обобщенного действия форм все существующее
рассыпалось бы в хаос. Материя стремится к хаосу, но сдерживается Амуром,
который побеждает Пана (см. 22, 1, 197); этого Пана Бэкон по ложной
этимологии понимает именно как "Все" (см. т ам же, 190 - 191).
никакого удержу. Он прямо заявляет, что созданная богом материя бесформенна,
а свою форму она получает от Логоса, с которым, согласно позднейшей античной
традиции, Бэкон отождествл яет Гермеса (см. там же, 190 - 191). Божественная
природа бесконечно выше человеческой, она творит мир из ничего и управляет
всем его движением и всей материей (см. 22, 2, 270; 334 - 335). Получается,
таким образом, что уже в самом боге имеются творящие
создателя на созданиях, запечатленные и определенные в материи посредством
истинных и тончайших черт" (там же, 77). Мало того "вообще же только богу
(подателю и творцу форм) или, может быт ь, ангелам и высшим гениям
свойственно немедленно познавать формы в положительном суждении при первом
же их созерцании" (там же, 113); этого не дано человеку, который приходит к
идеям и формам после длинного ряда усилий, после всякого рода наблюдений и э
кспериментов. Не удивительно поэтому, что всю философию Бэкон делит на
учение о боге, учение о природе и учение о человеке (см. 22, 1, 289). Против
безбожия он даже не находит достаточно сильных и резких слов, считая, что
только поверхностная наука удаля ет нас от бога, "глубины же философии
обращают умы людей к религии. Ведь, когда ум человеческий созерцает
рассеянные всюду вторичные причины, он порой может остановиться на них и не
идти дальше; но, когда он охватил их цепь целиком, объединил и связал др уг
с другом, он неизбежно воспаряет ввысь, к провидению и божеству" (22, 2,
386).
вообще занимают значительное место в текстах Бэкона. Он прямо говорит о
"сущностных формах вещей" наряду с "признаками вещей" (см. 22, 1, 237); о
"бытии" (ens) или "небытии" наряду с "п ривходящими качествами сущего"
(здесь тоже термин "ens", причем говорится даже о "трансцендентности" такого
рода качества) (см. там же, 213); о понимании "всего сущего в целом",
которое содержит в себе все прошедшее, все настоящее и все будущее (см. 22,
какой-либо сущности, которая пребывает во многом и, как говорят, более
известна природе, чем сама форма" (там же, 85); о форме вещи как о "самой в
максимальной степени вещи" (resipsissima ) (там же, 104). Вполне
неоплатонически звучит такая фраза у Бэкона: "Дело и цель человеческого
знания в том, чтобы открывать форму данной природы, или истинное отличие
(differentia vera), или производящую природу (natura naturans), или источник
происхож дения (fons emanationis)..." (там же, 83). (К сожалению, в
цитируемом у нас переводе не проставлены те латинские термины, которые мы в
этой фразе употребили согласно латинскому подлиннику Бэкона, а без них
неоплатонизм этой фразы делается почти незаметны м.) Безусловное значение
формы-идеи для вещи Бэкон трактует весьма часто и убедительно. Если
существует форма, значит, существует и соответствующая ей природа (качество
вещи), а если нет формы вещи, то нет и самой вещи. И если форма вещи сначала
была, а
быть. Точно так же и форма вещи возможна только при существовании самой
вещи; а если нет вещи, то нет и формы вещи (см. там же, 85).
Бэкон, весьма близки не только к платоновским идеям, не только к
аристотелевским формам, но и к неоплатоническим идеям, из которых эманирует
Сертаков Виталий
Контровский Владимир
Верещагин Олег
Круз Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия