руку. Он чувствовал, как подступают головная боль и звенящая пустота, и
это не улучшало его настроения. - Я готов потолковать с ними - когда мечи
и фляга с бальзамом будут у меня. Но не раньше!
план нападения. Дикарей было всего лишь десятков семь или восемь; они
сгрудились вокруг нескольких волосатых молодцов, нагруженных похищенным
добром. Конан не сомневался, что сумеет до них добраться - внезапная атака
давала ему преимущество. О, если б у него оставалось время! Он перестрелял
бы всю эту шакалью свору, даже не выходя на поляну!
поторапливаться. Арбалет не лук; при всем желании он сумел бы выпустить
лишь одну стрелу за время четырех глубоких вздохов. Слишком медленно!
Конан не успел еще подумать об этом, а пальцы уже сами ослабляли тетиву.
Окованное бронзой ложе арбалета станет дубиной, а стальная метательная
скоба - убийственным клювом, которым он раздробит черепа врагов! Можно
бить хоть тем концом, хоть другим - результат один: мозги наружу!
ними!
речь их оставалась для Конана абсолютно непонятной. Зато он разглядел
теперь свои мечи, переходившие из рук в руки, и два распотрошенных мешка.
проливать кровь, Конан! Подожди!
Похоже, начиналась драка.
лапе, и терпение киммерийца иссякло. Взревев, он отшвырнул девушку и
ринулся вперед, вращая свое страшное оружие; слегка изогнутая метательная
скоба делала его похожим на боевую кирку. В десяток гигантских прыжков
Конан преодолел расстояние до замерших в ужасе дикарей и вскинул свою
увесистую палицу - уже зная, чей череп треснет первым.
огромный варвар со стоном рухнул на землю.
обжигал, словно раскаленный воздух, наполняя мозг палящей и пронзительной
ясностью, пробуждал, вытягивал к свету жизни из темного омута небытия...
Конан закашлялся и раскрыл глаза.
гладили щеку, серые глаза смотрели на него с тревогой и нежностью. Он
чувствовал виском ее шелковистую кожу; аромат юного женского тела
заставлял позабыть про обжигающее прикосновение вендийского бальзама.
Пряди каштановых волос касались лица Конана, и от них тоже приятно пахло -
морем и свежим ветром. Воистину, о лучшем пробуждении не стоило и мечтать!
немного поторопился с этим выводом. Кроме Рины, тут не было ничего
приятного - разве что их мешки да оружие, сваленные у стены. Напротив
входа сидело пятеро дикарей, косматых, как медведи киммерийских гор, и
несравненно более уродливых; на шеях у них болтались пышные ожерелья из
длинных и острых тигриных когтей. Теперь Конан мог рассмотреть их лица
поподробнее, и это зрелище отнюдь не повергло его в восторг. Челюсти у
хозяев стойбища выдавались вперед, мощные надбровные дуги затеняли
крохотные глазки, из буйной поросли на щеках выглядывали вывороченные
ноздри. Нос как таковой почти отсутствовал; губ тоже не было видно, зато
клыки и передние резцы поражали своей внушительностью. Эти пятеро самцов -
довольно старых, судя по седоватому, вытертому на плечах меху - казались
жуткими уродами, монстрами, дьяволами, вылезшими в мир из чрева самого
Нергала. И рядом с юной пленительной Риной они выглядели еще
омерзительнее.
трое обгладывали кости с ошметками мяса, вытягивая их из груды, лежавшей
на полу, пятый дикарь же смотрел прямо на Конана. Мех у него был не
грязно-бурого, а скорее рыжеватого оттенка, и левую щеку пересекал ужасный
шрам - видно, местный тигр приложился своей когтистой лапой. Несмотря на
подобное украшение, этот рыжий показался киммерийцу поприглядней прочих -
то ли глаза у него были умней, то ли клыки поменьше.
остальные четверо, бросив свои важные дела, уставились на него. Конан, с
неохотой расставшись с теплым бедром Рины, сел, опираясь на кулаки, и
прислушался. Речь волосатого была невнятной и состояла из странных звуков,
то отрывистых, то протяжных; нечто среднее между воем гиены и лаем шакала.
Конан не понимал ничего.
но милое личико Рины было совершенно серьезным.
приподнял бровь.
легче, чем предсказывать грядущее или лечить раны.
ремнем и сунул в потайной кармашек фляжку с арсайей; так он чувствовал
себя гораздо уверенней. Стараясь не глядеть на пятерых дикарей, он сделал
шаг к стене, потом - другой, наклонился и поднял свои мечи. Никто ему в
том не препятствовал.
выпячивая нижнюю челюсть; казалось, он кого-то ругал. Рина, склонив
каштановую головку к плечу, внимательно слушала.
Неодигми, могли напасть на грозного воина, победителя Рогача Кро'вара, -
произнесла девушка, когда рыжий закончил. - Они - не дети тии'ка, они -
отродья подлых такир'дзеннов! И по ним давно плачет дубина, которой дробят
кости непокорных.
клинка. Теперь он чувствовал себя совсем хорошо - разве что хотел есть. Но
сначала ему хотелось разобраться в обстановке.
волосатых, - кто такие Йотомакка и прочие мерзавцы, о которых ты говорила?
Кто такой рогач? А также тии'ка и эти самые такиры?
летающими тиграми. Помнишь, мы отбили у них дупло? Тии'ка их очень не
любят.
слушают никого, бродят там и тут, хватают, что плохо лежит. Вот набрели и
на нас...
его и прощу, - Конан с нежностью погладил рукояти своих клинков. -
Кажется, ты говорила еще о рогаче? Как его... Кро'вар?
которого ты перерубил пополам! Очень могущественный демон, и тии'ка его
страшно боятся... Но раз ты его убил, значит, ты сильнее! Тии'ка уважают
силу.
мечи. - Значит, я прикончил Кро'вара... И что же, они поверили тебе на
слово?
что висит у меня на груди. И они поняли, что эти клыки свежие. Я объяснила
им, что ты убил Рогача Кро'вара совсем недавно. Теперь они готовы оказать
тебе почести... да и мне тоже.
потом... я - твоя женщина!
улыбнулась и подмигнула ему.
привыкать к вою и лаю, что заменяли волосатым человеческий язык, уловил
вопросительную интонацию.
побыстрей!
нее, оказывается, имелся совсем другой способ общения с волосатыми.
Полузакрыв глаза, девушка на мгновение сосредоточилась, и вдруг пятеро
дикарей разразились хриплым клекочущим хохотом. Потом рыжий ткнул пятерней
в окровавленную груду на полу и что-то произнес.
Когда тут столько хорошего мяса?
сама!