изрек штурмбаннфюрер СС.
фон Путкамер просил привезти ему переводчика. А сам...
направляясь к "Телефункену".
достоинства. Так мог бы поступить и я.
Я на его месте уложил бы в первую очередь вас, потом меня, а уж напоследок
себя.
я дал ему вчера. Через Усатого с тобой будет говорить подполье. Понял?
внимательный, как солдат, и молча слушал.
ночам. Все хорошо до поры до времени. Делай то, что тебе поручают. А теперь
дай я обниму тебя.
уткнулся колючей щекой в мою шею и замер. Потом оторвался, потер глаза и,
отвернувшись, сказал:
будь здоров. Не поминай лихом. И не провожай: не люблю.
ногу.
глухой протест и неодолимое раздражение, смотрел на меня сейчас, как
ребенок, теряющий навсегда что-то дорогое, заветное. В выражении его
грубоватого, некрасивого лица, в его глазах, во всем его растерянном облике
было столько грусти и искренней печали, которую он не умел выразить словами,
что я проникся к нему неожиданной жалостью.
Быть может, и в самом деле мы расстаемся "насовсем" и никогда больше не
увидим Друг друга? Кто знает, что готовит каждому из нас грядущий день!
Хорошо, разумеется, будет, если нам удастся пройти нелегкий боевой путь,
предначертанный суровой судьбой, и уцелеть. Куда уж лучше! Но если мы и
уцелеем, это еще не значит, что обязательно встретимся. Жизнь может отдалить
нас на такое расстояние, увести в такие уголки, что встреча останется лишь
желанием.
звезды. Спадала дневная жара. Дом, под кровом которого я провел без малого
два года, два самых тяжелых в моей жизни года, остался позади. Последний раз
я шел по улицам, где мне известна каждая выбоина на тротуаре, каждая скамья,
каждое деревце. Тяжело расставаться с тем, к чему привык, с чем сроднился.
Ой как тяжело! Я уносил из Энска лишь одну вещь - книгу Ремарка.
легким сердцем, мне оставалось проститься с Демьяном и Наперстком. С
Челноком я простился два дня назад, а с Усатым - вчера. Я шел в убежище. Я
был уверен, что Демьян там и ждет меня. Вчера я свел его с Земельбауэром.
Произошло это на квартире начальника гестапо. Ни Демьян, ни я не опасались,
что штурмбаннфюрер выкинет какой-нибудь номер. Мы были твердо, и не без
оснований, уверены, что ей не последует примеру Путкамера, а это, пожалуй,
единственное, что он мог сделать. Другого выбора не было.
языком. Демьян, склонившись над столом, что-то писал.
прощаться было еще рановато.
Усевшись возле стола, они поглядывали на меня как-то по-новому, как бывает
перед долгой разлукой.
и это молчание не было ни тягостным, ни стеснительным. Все, кажется, было
уже исчерпано и оговорено, но тем не менее я немного погодя спросил Демьяна!
повторяются. Он в наших руках и будет делать то, что мы захотим.
сыты, и овцы целы.
Она, эта извечная молчальница, говорила, как обычно, одними глазами. И
сейчас, как мне казалось, эти глаза как бы спрашивали: "Ну, каково? Слышали?
Выход есть, и его предлагает не кто иной, как Костя". И еще мне показалось в
ее глазах что-то вроде восхищения и гордости за Костю. Такого я не замечал
еще за нею. А может быть, мне и в самом деле показалось.
доложу.
часы: пора.
закрыла ею лицо до самых глаз. Ей первой я подал руку.
с таким видом, будто хотел заключить в объятия, Я уверен в этом по сей день.
А потом, верный себе, переборол порыв слабости и ограничился тем, что крепко
пожал мою руку двумя руками.
какими-то изумленными, широко распахнутыми глазами, в которых дрожали
слезинки.
сказал, что проводит меня на заречную сторону. И спорить не стоит: пустая
трата времени.
исчезновении секретаря управы.
вот что, дорогой... Загляни на обратном пути к Трофиму Герасимовичу. К нему
же явятся в первую очередь. Пусть он скажет, что ночью кто-то пришел, вызвал
меня на крыльцо, и в дом я больше не вернулся. Вот так.
противотанкового рва. Вслушались в тишину. Позади остался Энск.
где-то далеко полыхали зарницы. Дышалось легко, свободно, а сердце сжимала
грусть. Вернусь ли я когда-нибудь в Энск?
километра. А там меня ожидали ребята из партизанского отряда.
провожатого. Возвращайся обратно.
попытался в последний раз вглядеться в лицо друга. Но черты его смутно
проступали в темноте. - Оставайся таким же, как есть. Тогда все будет
хорошо.
весточку. Как там и что... Но я понимаю.
Прозоров Александр
Никитин Юрий
Конюшевский Владислав
Буркатовский Сергей
Каргалов Вадим
Шилова Юлия