Чтение 102–й страницы книги ~Щит и меч~

Комендант сказал:

- Нет, не пристрелян.

- Напрасно, - пожурил Вайс. - Значит, если я промахнусь, отвечать
будете вы.

- Правильно, - согласился Герд. - Это - серьезное упущение.

Крмендант взглянул на часы.

- Пора. Пообедать придется в самолете.

Солдат помог им надеть парашюты.

Вайс подошел к Герду, протянул руку:

- До ссвидания, господин ротмистр.

Но Герд, будто не видя протянутой руки, с недоступным выражением лица
произнес сухо:

- Желаю вам с честью выполнить ваш долг.

Иоганн мельком поймал тусклый, неприязненный взгляд Герда и сделал
вывод, в котором, правда, еще не был окончательно уверен.

Выброску их в тыл Герд не рассматривает как подвиг. Это ясно. Герд не
сумел притвориться, будто провожает его как героя на подвиг, и тем самым
кое-что выдал Вайсу. Он чем-то озабочен. Уж не тем ли, что так откровенно
беседовал с Вайсом и, когда они были в абвергруппе N 315, слишком
подчеркивал перед офицерами свое к нему расположение? Но почему это теперь
его беспокоит?

Иоганн решил первым подняться по трапу в самолет, чтобы прыгать
последним. Зачем? Чтобы выгадать лишние минуты. Они могут пригодиться.

Окна в кабине самолета были заклеены черной бумагой, в какую обычно
заворачивают фотопленку.

Самолет выкатился на взлет тотчас, как захлопнулась дверца за Хакке,
- у Хакке на груди была подвешена рация, он вошел последним.

Батареи с питанием находились у Синицы.

Несколько минут летели в полном мраке, потом зажглась лампочка в
потолочном плафоне.

Синица объявил, что помирать на голодное брюхо не собирается, и
развернул свой пакет с едой. На каждого была бутылка водки.

Хакке почти не притронулся к еде, но, держа бутылку в руке, часто
отхлебывал понемножку из горлышка.

Синица ел и пил смачно. Он быстро охмелел, стал болтливым.
Подбрасывая на ладони ампулку с ядом, сказал, нежно на нее поглядывая:

- Говорят, мгновенно: раз - и готов.

- Кто говорит? - спросил Вайс. - Те, кто пробовал?

- Правильно! - расхохотался Синица. Потом спросил с надеждой: - Все ж
таки химия, а вы, немцы, в ней великие мастера, не то что мы, сиволапые...
- Вздохнул: - Эх, Россия! - Дунул на другую ладонь: - Была - и нет. -
Пожаловался: - А я все ж таки хухрик.

Вайс спросил:

- Хухрик? Это что по-русски?

- Так... - сказал печально Синица. - Вроде тех, кто сами себя
обмошенничивают, а других не умеют. Небось те, кто поумнее, сидят себе в
Берлине на заседаниях и сочиняют контрреволюции, а тех, кто попроще, тех,
как меня вот, швыряют, будто мусор с балкона на головы прохожим.

- Вам это не нравится?

- Нет, почему же! - насторожился Синица. - У каждого своя доля.

Хакке явно презирал Синицу, недовольный, очевидно, тем, что этого
русского поставили с ним как-бы в равное положение. Он сказал доверительно
Вайсу:

- Я полагаю, что этот тип должен быть только нашим носильщиком.

Вайс кивнул. Снова отхлебнув из бутылки, Хакке пробормотал
раздраженно:

- Я полагаю, моя кандидатура была выбрана господином ротмистром
потому, что я сообщил партии о некоторых его чрезвычайно вольных взглядах.

- И что же? - спросил Вайс.

Побагровев, Хакке ответил озлобленно:

- Мне дали строжайше понять, что господа, подобные Герду, находятся
вне досягаемости. И мы, наци, обязаны им, а не они нам. Как вам это
нравится?

- Насколько я помню, - строго сказал Вайс, - все крупнейшие
промышленники и финансисты оказала фюреру поддержку в самом начале его
пути, о чем я вам не рекомендовал бы забывать.

- Да, - согласился Хакке, - это верно. Но я проливал кровь за фюрера.

- Да, но не на фронте и не свою.

Хакке задумался, потом сказал обиженно:

- С гестаповцами так не обращаются, как со мной, их не посылают на
подобные задания, они работают в тылу...

- Почему же вам выпала эта участь?

Хакке опять приложился к бутылке, еще больше побагровел, закашлялся,
вытер мокрый рот ладонью и прошептал, дохнув в лицо Вайса перегаром:

- Потому, что я, как и многие другие ветераны движения, многовато
знаю кое о чем таком... Поэтому вот, - Хакке похлопал себя по спине, где,
как горб, возвышался парашют, - меньше свидетелей. Людвиг Рем предупреждал
нас, что фюрер пойдет за наш счет на сделку. Вот и получилось, - он
скривил рот, - господин Герд - фигура. А я, старый ветеран, наци, - у
этого фабриканта под каблуком... И фюрер тоже.

- Господин Хакке, - осуждающе произнес Вайс, - я не желаю слушать
ваши рассуждения.

Хакке откинулся к стенке кабины, внимательно и долго смотрел на
Вайса, потом сказал совершенно трезвым тоном:

- Это не мои рассуждения.

- А чьи же?

- А ты как думаешь, - грубо заявил Хакке, - мне безразлично, с кем я
буду работать? Нет, парень, не безразлично. Я тебя пощупал. Понял?

- И что же?

- А ничего, - сказал Хакке. - Ничего. Сойдешь за ангелочка. Только
вот, лумаю, советские тебя сразу отгадают.

- Почему?

- Уж очень ты немец, из тех, кому еще в "гитлерюгенд" вкалачивали,
каким должен быть немец.

- Да, я такой, - с гордостью согласился Вайс.

- Но ни кто не будет знать, что ты и с петлей на шее захочешь
поорать: "Хайль Гитлер!" Ни кто.

- А ты где в это время будешь? - спросил Вайс. Предупредил: -
Ветеран! Запомни: струсишь - я тебя сразу же к твоему Рему отправлю...

- Правильно, - сказал Хакке. - Правильно говоришь, командир.
Настоящие слова, - и протянул руку.

Но Вайс не подал своей. Сказал холодно:

- Ладно, посмотрим, каков ты там будешь.

- Тоже правильно. - И Хакке, довольно улыбаясь, объявил: - Крепкий ты
парень, вот такой, какие нам нужны.

И, слушая Хакке и говоря с ним, Иоганн упорно думал, чем вызвано
решение "штаба Вали" забросить его в тыл. Он засек время взлета, по его
расчетам, самолет уже должен был миновать линию фронта и лететь над
советской территорией. Но моторы почему-то работают на одном и том же
режиме, и нет расслабляющего ощущения высоты. Вайс знал, что по инструкции
самолету полагается брать над территорией противника потолок от четырех
тысяч до шести тысяч метров и кабина снабжена кислородными аппаратами.
Странно.

Потом он думал о том, что ему придется сразу же овладеть рацией
Хакке. Надо дать знать Центру об опасности, которую представляет сейчас
группа, куда входит Гвоздь, а также сообщить о месте своего приземления.
Но как завладеть рацией? Применить оружие?

Он может пристрелить и Хакке и Синицу еще в воздухе, когда те будут
висеть под ним на парашютах: ведь он прыгает последним.

Но тогда безвозвратно, необратимо погибнет Иоганн Вайс. Останется
только Александр Белов, по существу погубивший ефрейтора абвера Вайса,
бесценного человека. А его долг - спасти Вайса, сохранить Вайса и вернуть
Вайса туда, где он должен сейчас находиться. А как тогда предотвратить
злодеяния группы, где Гвоздь оказался блокированным агентами школы "Зет"?
Заодно с ним только двое - он успел обработать двоих и в свое время
сообщил об этом Иоганну.

В кабину вошел второй пилот и приказал готовиться.

Парашюты были полуавтоматического действия: шпильку крышки дергает не
парашютист, а канатик, прикрепленный к самолету. Над люком для сбрасывания
протянут стальной трос, а на крышке парашюта уложен змейкой канатик длиной
восемь - десять метров, с карабином на конце.

Перед прыжком часть канатика отпускается, карабин защелкивается на
тросе, и разведчик вниз головой сползает по желобообразному люку.

Никакой специальной парашютной тренировки, даже объяснений,как нужно
прыгать, курсантам не дается. Сообщают лишь, что при приземлении ноги надо
держать вместе, а падать на бок.

Эти же рекомендации получили Вайс, Хакке и Синица.

Командование "штаба Вали" считало нецелесообразным расходовать
моторесурсы и горючее на обучение курсантов парашютным прыжкам. И так как
обычно при приземлении кто-нибудь из агентов получал тяжелые травмы,
старшему группы вменялось в обязанность бесшумно избавиться от раненого.
Командование "штаба Вали" - так же как и руководство других
разведывательных школ - стремилось к максимальной экономии всех
материальных средств, и снижение затрат производилось с необычайной
тщательностью. Даже зимнее обмундирование агентам выдавали непарное: к
суконной гимнастерке - бумажные брюки или наоборот. Вот почему добротные
советские офицерские шинели не получал никто.Их, если они были,
распарывали и отсылали в посылках своим домашним.

Первым сполз по желобу Хакке, за ним Синица.

Светящееся звездное пространство океаном повисло над головой Иоганна,