Найла повиновалась Сионе абсолютно во всем.
Найлы не было способа обратиться с вопросом к своему Богу Императору.
Сиона сказала:
Барьерной Стены, у Найлы было ненадежное чувство уязвимости. и не закроешь
глаза на мрачное выражение лица Сионы, тихую напряженность ее голоса.
цветные наряды придворных, плотные массы голубого - это ее
сестры-Рыбословши... сияющую поверхность тележки своего Владыки.
преданность Найлы. Это испытание. Приказания Бога Императора должны
выполняться абсолютно точно. Это - наипервейший урок, преподаваемый
Рыбословшам с самого детства. Бог Император сказал, что Найла должна
повиноваться Сионе. Это испытание, чем же еще это может быть?"
дороге, перекрыв ими ближний конец моста. Они сидели спинами к ней и
глядели на мост - четыре холмика в коричневых накидках. Найла услышала,
как слова Айдахо обращается к ним:
Встаньте, когда он приблизится и низко кланяйтесь.
ней, были отосланы на середину моста. Они знали только то, что сказала им
Сиона в присутствии Найлы, - надо ждать там, пока королевская тележка не
будет в нескольких шагах, затем повернуться и, пританцовывая, следовать
впереди процессии...
подумала Найла. - "И все остальные, кто пойдет с нашим Владыкой."
Река не была видна, но слышался отдаленный рокот перекатываемых камней.
еще могут быть намерения Сионы, раз она прошла испытание и носит мундир
офицерши Рыбословш? Сиона дала клятву Богу Императору. Она испытана Богом,
побывав наедине с ним в Сарьере с глаза на глаз.
дороге плечом к плечу, приблизительно в двадцати метрах от Найлы. Они были
погружены в разговор, время от времени посматривали друг на друга и
кивали.
еще раз, он зашагал к мосту и остановился у углового быка прямо перед
Найлой. Он поглядел вниз, потом перешел на ее сторону к другому угловому
быку. Снова поглядел вниз - и простоял там несколько минут, прежде чем
вернуться к Сионе.
как к простому смертному. Он был чем-то иным, демиургом, стоявшим рядом с
Богом. Но он способен к спариванию.
через мост. Кортеж, приблизившись к мосту, сменил привычную трусцу
Королевского Шествия, на более спокойную и размеренную ходьбу. Найла
узнала идущего в первых рядах Монео, по белому мундиру, ровному шагу и
взгляду, устремленному прямо вперед. Императорская тележка ехала на
колесах позади Монео, непроницаемый для взгляда колпак зеркально
отсвечивал.
кивнула. Найла вытащила из кобуры лазерный пистолет и, прицеливаясь, стала
пристраивать его на камне. Сперва трос слева, затем трос справа, потом
пластальную ажурную решетку слева. Лазерный пистолет казался руке Найлы
холодным и чуждым. Она сделала дрожащий вдох, чтобы вернуть спокойствие.
обернулся, чтобы крикнуть что-то - то ли тем, кто в тележке, то ли тем,
кто позади нее. Найла не могла разобрать. Затем опять повернулся, глядя
вперед. Найла заставила себя успокоиться. Слилась с каменным столбом,
почти скрывавшим ее тело.
удивился сначала, по чьему приказу находятся здесь эти приветствующие. Он
повернулся и прокричал вопрос Лито, но тележка Бога Императора оставалась
непроницаемой, Лито и Хви скрыты внутри.
нанесенному ветром песку, поехала за ним, он узнал Сиону и Айдахо, стоящих
в отдалении на другой стороне. Он узнал четырех Музейных Свободных,
сидящих на дороге. Его начали грызть сомнения, но он не мог понять смысл
всего происходящего. Он рискнул бросить взгляд на реку - платиновый мир,
освещенный полуденным солнцем. Позади него громко поскрипывала тележка.
Текучесть всего - реки, шествия, его собственная роль в этих полных
потрясающего смысла событиях - вызвали у него головокружительное ощущение
какой-то близкой неизбежности.
первооснова, соединяющая один кусочек Времени с другим. А когда мы минуем
- все позади нас рухнет во вне - выпадает из времени и пространства и
никогда грядущее не будет таким же, как до нашего прихода."
стал рассеянным при этом воспоминании. Он понимал, что эта песня полнится
желанием, чтобы все миновало, оказалось в прошлом, развеялись сомнения,
вернулось спокойствие. Заунывная песня поплыла через его сознание подобно
дымку, закручиваясь и властно привлекая:
старых Свободных, никакого сомнения. И она напоминает ему кое-что о себе
самом. Он тоже хотел, чтобы посетители в самом деле поскорее ушли, чтобы
вся суматоха кончилась и опять наступил мир. Мир так близко...
грудах снаряжения, расположенного в дюнах, но не видимого из Туоно. Вскоре
они все это увидят - шатры, еду, столы, золотые тарелки, украшенные
драгоценностями ножи, глоуглобы в виде старинных ламп причудливой формы...
все богатое убранство, на которое такие разные жизни возлагали свои
ожидания.
ночи. Он припомнил запах костров, на которых готовилась пища, растопку из
веток ароматических кустов, полыхающую во тьме. Туонцы не пользовались
солнечными печами, потому что те для них "недостаточно древние".
кустарников оазиса - вот, преобладающие запахи в деревеньке. Да... и
выгребные ямы, и вонь гниющего мусора. Он припомнил реплику Бога
Императора по завершении своего доклада о результатах поездки.
будто сохраняют самую суть прежних обычаев. В этом беда всех музеев.
Что-то тускнеет, усыхает в экспонатах - и исчезает. Смотрители музеев и
посетители, глазеющие на экспонаты, склонившись над витринами, - очень
немногие из них ощущают это недостающее. Это то, что в прежние времена
приводило в движение все жизни. Когда жизнь ушла - ушло и оно."
прямо перед ним. Они пустились в пляс, вскинув руки, крутясь и подскакивая
в нескольких шагах от него, и двинулись прочь.