read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



или до какого-то другого конца, -- ведь всему на свете должен быть конец,
даже Богом проклятым, людьми отверженным существам, не вечно же идти с ревом
в огонь. Они запинались, падали, хотели и не могли за чем-либо спрятаться,
свернуться в маняще раззявленной темной пастью воронке. По "шурикам"
встречно лупили вражеские окопы. Стоило им подзадержаться, залечь -- сзади
подстегивали пулеметы заградотряда. Вперед, только вперед, на жерла
пулеметных огней, на харкающие минометы, вперед, в геенну огненную, в ад --
нету им места на самой-то земле -- обвальный, гибельный их путь только туда,
вон, к рыжеющим бровкам свежевырытых окопов.
Человек придумал тыщи способов забываться и забывать о смерти, но,
хитря, обманывая ближнего своего, обирая его, мучая, сам он, сам,
несчастный, приближал вот эти минуты, подготавливал это место встречи со
смертью, тихо надеясь, что она о нем, может, запамятует, не заметит, минет
его, ведь он такой маленький и грехи его тоже маленькие, и если он получит
жизнь во искупление грехов этих, он зауважает законы людские, людское
братство. Но отсюда, с этого вот гибельного места, из-под огня и пуль до
братства слишком далеко, не достать, милости не домолиться, потому как и
молиться некому, да и не умеют. Вперед, вперед к облачно плавающим, рыже
светящимся земляным валам -- там незатухающими свечами, пляшущим и плюющим в
лицо пламенем -- означен путь в преисподнюю, а раз так, значит, в бога, в
мать, во всех святителей-крестителей, а-а-а-а-о-о-о-о -- и-ии-и-и-и-и-и-
ы-ы-ы-ы-аа-а-а -- ду-ду-ду-ду... и еще, и еще что-то, мокрой, грязной дырой
рта изрыгаемое, никакому зверю неведомое, лишь бы выхаркнуть горькую, кислую
золу, оставшуюся от себя, сгоревшего в прах, даже страх и тот сгорел или
провалился, осел внутри, в кишки, в сердце, исходящее последним дыхом. Оно,
сердце, ставшее в теле человека всем, все в нем объявшее, еще двигалось и
двигало, несло его куда-то. Все сокрушающее зло, безумие и страх, глушимые
ревом и матом, складно- грязным, проклятым матом, заменившим слова, разум,
память, гонят человека неведомо куда, и только сердце, маленькое и ни в чем
не виноватое, честно работающее человеческое сердце, еще слышит, еще внимает
жизни, оно еще способно болеть и страдать, еще не разорвалось, не лопнуло,
оно пока вмещает в себя весь мир, все бури его и потрясения -- какой дивный,
какой могучий, какой необходимый инструмент вложил Господь в человека!

За невысоким бруствером окопа, в аккуратно лопатой выбранной нише --
по-солдатски -- в кроличьей норе, уложив уютно ствол пулемета на низкие
сошки, прижав к плечу деревянную рогульку, к которой, чтобы не отбивало
плечо, набита суконка и намотан почерневший бинт, упористо расставив ноги,
расчетливо, без суеты вел огонь замещающий командира взвода унтер-офицер
Ганс Гольбах. Помогал ему в этой работе, привычной и горячей, второй номер,
Макс Куземпель. Это был не первый пулемет на их боевом пути, и каждый из
них, разбитый ли, брошенный ли при отступлении, имел окопное имя: шарманка,
камнетес, косилка, цепная собака, машинистка, и так имен до десяти, даже
"тетка-заика" звался один пулемет. Но с некоторых пор Ганс Гольбах и Макс
Куземпель возлюбили грубые русские слова, и на это у них были свои
основания, потому и звали они свой нынешний пулемет -- дроворубом.
Ганс Гольбах -- остзеец, Макс Куземпель -- баварец, по роду-племени оба
немцы. На этом кончается их родство и сходство. Гольбах происходит из
рабочего класса, с пятнадцати лет ворочал он тяжести в огромном ростокском
порту, с пятнадцати же лет начал попивать, баловаться с портовыми шлюхами.
Побегал он и в табуне коминтерновцев под пролетарским красным знаменем, даже
одну или две витрины разбил кирпичами "на горе", в буржуазных кварталах,
очки и шляпу с какого-то прыщавого студента сорвал и растоптал справедливым
башмаком борца за равноправие и свободу. Огромный ростокский порт -- это
мрачный и разгульный город в городе, он действительно располагался под
горой, на берегу залива. Оттуда "на гору" унес Гольбах два ножевых шрама, но
"на горе", уж прибранный, дисциплинированный, ладно и складно одетый, делал
"марширен" в слаженной колонне таких же строгих, мордатых остзейцев под
звуки духового оркестра по гулким мостовым города. Млея сердцем, горя
взором, толпа приветствовала своих героев-молодцов победными криками, юные
фрау бросали полевые цветы под громыхающие башмаки.
Сооруженный по нехитрым чертежам рабочих кварталов, Ганс Гольбах
уверенно носил крупную голову на широких плечах, был уже немного грузноват
телом, косолап, волосат по груди и рукам, в то время как с головы его волос
почти сошел -- лишь на квадратном темечке и по заушинам серела короткая
щетина, сбегающая на глубокую складку шеи каким-то диким, в день по
сантиметру отрастающим волосом. В этом волосе, в кабаньей ли щетине, в
желобе, сложившемся вдвое, кучно жили и отъедали голову Ганса немыслимо
крупные вши, изгоняющие всякую вялую мелочь, может, и заедая ее, наверх, на
череп, на ветродув. Ганс поступал с этой тварью так же, как русские люди
поступали с вражескими оккупантами: дождавшись, когда "оккупантов" в складке
кожи накапливалось так много, что они валились, будто через бруствер окопа,
с засаленного воротника мундира, он их выбирал горстью, бросал на землю и,
по-русски матерясь, размичкивал, втаптывал подковою военного башмака в
землю, в чужую землю, постылую и совсем ему ненужную.
Глаза Ганса Гольбаха так глубоко впаяны в лоб, что их и увидеть-то
невозможно, широкий, узкогубый рот, могучий подбородок, излишний объем
которого ровно срезан тупой ножовкой, серым горбом подпирающая голову спина
-- все-все в нем скроено и размещено так, чтобы русские бабы пугали им
детей, а советские художники рисовали на плакатах и листовках как самого
страшного врага и дьявола.
Макс Куземпель, мало того, что родом с противоположного конца Германии,
так и обликом, и характером совершенно противоположен Гольбаху. Жидкий
телом, хрупкий костью, с тонким, будто картонным, носом, сын кустарного
мыловара, он еще в школе носил чистенькие белые гетры, начищенные ваксой
сандалеты, состоял в кружке по изучению и охране местной фауны. Держась за
напряженно потеющую, ноготком его ладошку поцарапывающую ручку круглолицей,
все время беспричинно хохочущей школьницы Эльзы, Макс собирал вместе с нею
цветочки, нюхал пыльцу, коллективно занимался онанизмом в школьном туалете,
слыша девочек за тонкой перегородкой. Ганс Гольбах к этой поре знал уже все
портовые притоны, таскал выкидной моряцкий нож в кармане, перестал посещать
церковь и звал священника по-солдатски -- библейским гусаром. Макс миновал
одну лишь стадию развития германского общества -- он не бегал под красными
знаменами, не крушил, не портил с ополоумевшими арбайтерами- тельмановцами
частную собственность. Он еще в школе, по рекомендации родителей и старшего
брата, был принят в отряд гитлерюгенда, оттуда прямиком в мокрые попал,
стало быть, в рекруты, затем уж тоже затопал башмаками по мостовым, но уже
каменным, твердым, и тоже восхищал местное, малоповоротливое умом и телом
население, к его ногам тоже падали цветы. Обретая мужество, Макс однажды
увел свою соратницу по школьному кружку Эльзу на ту самую поляну, подножкой
свалил ее на золотисто цветущие одуванчики изучать фауну. Эльза
сопротивлялась ровно столько времени, сколько требовали приличия, тогда же и
сказала ему, что он есть настоящий мужчина и она не напрасно ждала от него
мужественного поступка. Светловолосый, белобровый, имеющий вытянутое лицо и
надвое разъединенный подбородок, почти бесцветные, ничего не выражающие
глаза и всегда чуть притаенно усмехающийся рот, Макс Куземпель, не то что
его первый номер, совершенно никого не мог собою испугать, наоборот, умел
всех к себе расположить. До фронта он мало пил и более или менее сдержанно
относился к женщинам, был, как и все баварцы, скуп, проницателен,
самодоволен и, как всякое малосильное создание, притаенно жесток.
Он, Макс, ища надежную опору и защиту, еще в тридцать девятом году, в
Польше, влез в душу Ганса Гольбаха, высмеял его стремление быть всех
храбрее, непременно получить крест с ботвой -- высшую среди наград --
железный крест, обрамленный дубовыми листьями, сказав Гольбаху -- если он
хочет получить крест на грудь, но не в ноги, на могилу, должен хоть маленько
думать своей тупой остзейской башкой, которая совсем не для того Богом дана,
чтобы носить на ней пилотку и плодить в волосах насекомых. И еще сказал, что
принц иль граф, словом, какой-то титулованный, сановный хер, скорее всего,
баварский, потому как остзейцам только бы маршировать да стрелять, влепил
Гитлеру прямо в глаза, что войну они проиграют, потому как в Германии
населения восемьдесят пять миллионов, в России -- сто восемьдесят пять. Да,
правильно, совершенно верно агитаторы орут -- и душка Геббельс поет-
заливается: каждый воин фюрера способен победить двадцать польских и десять
русских солдат, но придет одиннадцатый -- и что делать?
Вот он, одиннадцатый, прет на "дроворуба", матерится, волком воет,
сопли и слезы рукавом по лицу размазывает, но прет! И что делать?
Расстреливать? Устал. Выдохся. Не хочет, не хочет и не может больше Ганс
Гольбах никого убивать, тем более расстреливать.
-- Макс! -- шлепает брызгами рыжей грязи Гольбах, нажимая на спуск
хорошо смазанной, четко и горячо работающей шарманки. -- Макс! Нас атакуют
штрафники -- по широким галифе узнаю... Приготовься. Скоро начнется
благословение, нас пошлифуют и приперчат...
Гольбах орет, чтобы что-то орать, чтобы себя слышать. Он прекрасно
знает: у Макса всегда все готово не только к наступлению, но и к деланию
аборта, то есть по-русски -- к драпу, к ночевке, есть в ранце чего
перекусить и даже выпить. Но у Гольбаха в последнее время сдали нервы, и он
в бою все время блажит, будто осел, скалится, и во сне ворочается, чего-то
бормочет, скоргочет зубами... Прежде спал, как бревно, хоть в грязи, хоть в
снегу. Навоевался кореш, как называют товарища русские, -- досыта
навоевался... Раз, один только раз не послушался упрямый этот унтер, с
огуречной шелухой на грязном воротнике мундира, хитромудрого, окопного брата
своего и вот теперь на пределе орет, завывает во всю глотку.
Все награды любимого рейха есть в наличности у Гольбаха. Тело набито
русским железом и свинцом.
У Макса такого добра поменьше, но тоже кое-что имеется, он пусть и
хитрый мужик, да не заговоренный. Бренчи теперь на весь свет добытым в боях
железом, гордись, торжествуй!..
-- А-а, распрояттвою мать! -- стараясь переорать Гольбаха, грохот,
крики, шум, визг бобов, значит, пуль, свист и шлепанье брызг-осколков,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 [ 103 ] 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.