сэкономил для банка как минимум поллимона. Это было немного, но Иннокентий
Михайлович, как рачительный эконом, весьма этим гордился.
эмиссией, вице-президент "Ивеко" Геннадий Серов продолжал пребывать в
городе Сунже. За то время, которое было потрачено на организацию филиала,
куча областных предприятий согласились стать будущими клиентами банка, не
говоря уже об областной администрации. Губернатор не только пообещал
держать там кое-какие счета, но и с треском наехал на председателя
Пенсионного фонда, который до сих пор столовался в собственном банчке
"Сунженская гарантия". Результаты столования были поистине прекрасные -
банчок навыдавал кучу кредитов фирмам, зарегистрированным на квартире тещи
председателя Пенсионного фонда, а пенсии в области задерживали вот уже
третий месяц.
занимался любимым делом областных начальников: он отдавал деньги одного
вора другому вору. При этом исходные рубли самому губернатору ни с какого
бока не принадлежали.
щелкнув, промахнулась мимо хвоста ахтарского изюбря, все перспективные
клиенты брызнули наутек. Можно было, конечно, плюнуть на все и вернуться
из этого мерзкого климата в Москву или, еще лучше, куда-нибудь в Таиланд,
но в Серове неожиданно проснулось волчье упорство. День за днем он
объезжал область, делая порой по зимнику по триста-четыреста километров в
один конец, навещая соблазненных им директоров и добиваясь от них
подтверждения прежних намерений. Большая часть этих директоров были
простаивающие оборонщики - люди, с которыми Серов был просто
запрограммирован находить общий язык, и, кроме того, их было очень легко
привлечь на свою сторону. Ведь директорам ВПК банк мог обещать не кредиты
из личных средств банка (что было совершенно ненужно, смешно и как-то
никем не делалось), а деньги государства и выгодный военный заказ. О
связях "Ивеко" с Минобороны и с новым вице-премьером, курирующим
промышленность, знали все, и не меньше трети повенчанных уже было клиентов
сказали банку окончательное "да". Остальные две трети были уверены, что
теперь Извольский оторвет голову сначала губернатору, потом - банку, а
потом поставит к финансовой стенке всех, кто на дурную голову вздумал
заводить шашни с "Ивеко".
совсем приличествующем его рангу делом (хотя, с другой стороны, мелкий
работник "Ивеко", прибывающий, для галочки, на занесенный снегом химзавод,
вызвал бы у тамошнего директора только привычный приступ москвофобии: вот,
мол, к директору посылают замначальника отдела, а высшее руководство из
Москвы носу не кажет), если бы не одно тонкое обстоятельство: вот уже
вторую неделю Геннадий Серов проживал не в гостинице, а в трехкомнатной
уютной квартире племянницы Федякина Клавы.
когда Серов не ездил к своим директорам, он часами валялся на диване,
кушал пельмени и любил Клаву. Собственное состояние просто-таки изумляло
Серова, поскольку если это была не любовь, то что-то настолько близкое к
ней, насколько было для Серова возможно. С чего бы? Черт его знает.
Конечно, Клава была довольно хорошенькая. Но в жизни Серова была целая
куча женщин, которые были еще более хорошенькими, чем Клава, и уж точно
были моложе ее и не имели детей. Геннадий Серов совершенно серьезно
раздумывал, не предложить ли ей руку и сердце, и немного досадовал, что не
может выезжать с ней в свет: во-первых, развлечений в этой долбаной Сунже
было раз-два и обчелся, а во-вторых, мало ли кто признает в спутнице
Серова племянницу Федякина, и задастся вопросом об обстоятельствах
знакомства представителя банковских Монтекки с отпрыском промышленных
Капулетти.
жениться, просто засмеялась бы. Она принадлежала к тому типу женщин,
которые, ничего не понимая в бизнесе мужчин, мгновенно и верно определяют
их внутренний склад. Она видела, что Генка Серов - неисправимый бабник и
ловелас, а если он вместо столичных креветок кушает сибирские пельмени, -
так черт его знает, потянуло москвича на экзотику.
он водился, смотрели на вице-президента "Ивеко", как на завидную добычу,
которую можно урвать и затащить себе в нору, а Серову, хищнику по природе,
было очень неприятно быть добычей. В Клаве же начисто отсутствовал даже
естественный в тридцатилетней разведенке режим поиска женихов. Ей,
казалось, было все равно: есть мужик рядом - хорошо, нет - тоже хорошо.
Главное, ребенок бы был. К тому же, хотя денег у нее было несравненно
меньше, чем у Серова, бедной племянницу ахтарского замдиректора было
назвать никак нельзя: квартиру ей Федякин сделал, машину подарил, а
большего ей для себя искренне было не нужно.
принявшим решение о дополнительной эмиссии, продолжалась дней шесть, после
чего Серова вызвали-таки в Москву. Вернулся он на следующий же день,
сильно растерянный и злой, как собака, и даже полтора часа, проведенные в
постели с Клавой, не смогли его утешить.
ногами пушистые шлепанцы, а из кухни полз упоительный запах рыбной окрошки
и еще чего-то такого, свиного и скворчащего.
сказал Серов, ни к кому особенно не обращаясь, разве что к самозабвенно
бубнящему телевизору.
кое-как заколотыми белокурыми волосами. В руке она держала небольшой
вышитый рушник, которым берут за ручку раскаленной сковородки.
пять часов вечера! Взял с дороги и утащил в постель. Что о нас Кирюша
подумает?
Тебя там, в дороге, ничем не отравили? А то знаю я наши местные линии,
курицу доисторическую положат и еще деньги за это берут...
перечить мужчинам, которые к ней хорошо относились.
скуки, а Москве такие интересные женщины... И что я там буду делать?
желудка, мне полезна домашняя пища.
такое "Ивеко"? Ты представляешь, сколько у меня денег? Да ваш сраный
комбинат банку на один зуб, хотя мы и промахнулись! Да ко мне бабы пачками
липнут...
дядю Мишу с комбината выгонит.
из кухни донеслось скворчание переворачиваемого с боку на бок цыпленка.
обеденном столе уже благоухал залитый майонезом салат, краснела селедочка
под шубой, и на фарфоровых кружевных блюдечках при пустых еще глубоких
тарелках лежали два румяных, только что из духовки, пирожка с вязигой.
осетровую уху из глубокой фарфоровой миски.
Мишу выставят навсегда.
суп, - дожили, блин! Ну прям католики и гугеноты после Варфоломеевской
ночи! Он был банкир, она была с завода! Слушай, позвони Федякину.
следующий вечер. Днем у него были какие-то дела в обладминистрации. Если
он и удивился, застав вице-президента "Ивеко" в джинсах и тапочках,
играющим на полу с шестилетним Кирюшей, то у него хватило такта
промолчать. Зато такт начисто отсутствовал у самого Кирюши: прелестное
дите проковыляло к раскрасневшемуся с мороза Федякину, уцепилось за рукав
и объявило:
а мама не хочет. Мама говорит, что если мы уедем в Москву, то тебя выгонят
с работы.
емко обрисовал ситуацию. У Федякина отвисла челюсть, но раньше, чем он
успел ее подобрать, в гостиную впорхнула Клава, сгребла Кирилла и повела
его прочь из комнаты, объясняя, что дяде Гене и дяде Мише надо поговорить.
друга, а потом Серов достал откуда-то из-за дивана бутылку с коньяком,
налил себе рюмочку, выпил и пожаловался:
Может, я урод? Или нищий? Может, я в постели плохой? Почему я хочу, а она
не хочет?
Корнев Павел
Роллинс Джеймс
Русанов Владислав
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Свержин Владимир