месте, но никогда - Рыбословш. Они танцуют только в уединении своих
покоев, в своем собственном тесном кругу."
жужжание лазерного пистолета и почувствовал, как мост накренился под ним.
моста, с щелчком резко открылся колпак тележки. Позади него раздались
испуганные крики и вопли, но он не мог обернуться. Настил моста резко
накренился вправо, и он, рухнув навзничь, заскользил к бездне. Он уцепился
за обрезанный край троса, чтобы остановиться. Трос поехал вместе с ним.
Все вокруг сползало, скрипя о развеянный по мосту тонким слоем песок.
Монео цеплялся за трос обеими руками, крутясь на нем. Потом он увидел
королевскую тележку - она накренилась над краем моста, колпак был открыт.
Хви стояла, одной рукой хватаясь за свое откидное сиденье, глядя куда-то
мимо Монео.
накренился. Монео увидел, как покатились придворные, с раскрытыми ртами,
хватаясь руками за воздух. Трос Монео за что-то зацепился. Руки Монео
задрались над головой, все его тело вращалось и перекручивалось. Он
почувствовал, как его руки, мокрые от страха, скользят по тросу.
она застряла, упершись на переломанную ограду моста. В последний миг Монео
увидел крохотные ручонки Бога Императора, тщетно попытавшиеся удержать Хви
Нори, хватаясь за нее. Хви безмолвно выпала с открытого края тележки, ее
золотое платье со свистом задралось, обнажая ее тело, вытянутое как
стрела.
"Суспензоры его поддержат."
перерезанному концу троса, он успел увидеть, как копье пламени пронзило
насквозь суспензоры тележки, один за другим, с взрывами золотого дыма.
Сорвавшись и падая, Монео взметнул руки над головой.
оказалось обращенным вниз, в бездну. В мальстреме кипящих бешеных струй,
далеко внизу он будто посмотрел в зеркало своей жизни - обрывистые потоки
и перекаты, множество действий и событий, объединенные единой целью. Слова
Лито промелькнули в его уме нитью золотого дымка: "Осторожность - это
тропа к посредственности. Быстротечная, бесчувственная посредственность -
вот все, что большинству людей кажется возможным достичь".
для него как чистое стекло, все текло вне Времени.
каньона - последний взгляд на запрокинутую королевскую тележку... падающую
с разрушенного моста. Бог Император выскользнул с открытого конца.
последним, ощущением в его жизни...
только Хви, падающая в реку - жемчужный фонтан, отметивший ее погружение в
мифы и грезы о конце Времени. Ее последние слова, спокойные и уверенные,
пробежали через все его жизни-памяти:
злобный кривой клинок реки, отточенный о вечность и готовый погрузить его
в агонию.
слезах больше нет нужды. Слезы - вода. Через миг мне останется только она.
Я могу только стонать в моей скорби. Я одинок, более одинок, больше чем
когда-либо прежде."
обостренное зрение выхватило Сиону, стоящую на обрубленном краю моста.
была сном, населенным плеском рыб, вызвавшим в его жизнях-памятях
воспоминание о пиршестве рыбаков на гранитном берегу озерка, о розовом
мясе, восхитительно обостряющем и утоляющем аппетит.
злобные потоки воды захлестнули его со всех сторон. Он ощутил, как его
царапает о скалы пока он борется, продвигаясь вперед, чтобы вырваться из
стремнины. Его тело изгибалось в конвульсиях непроизвольных корчей,
отчаянных бултыханий. Стена каньона, мокрая и черная, проносилась перед
его обезумевшим взглядом. Отрывались отдельные куски бывшей кожи. Казалось
серебряный дождь, стремящийся в реку, ошеломительное движение чешуйчатых
блесток песчаной форели, покидающей его, чтобы начать свою собственную
жизнь организмов-колоний.
сознание, все еще ощущает собственное тело.
швырнул поток, почувствовал, как его вцепившийся палец отрывается от руки
прежде, чем он смог разжать хватку - и это была лишь малая толика его
боли.
говоря, что ему уже достаточно, вышвырнула его крутящееся тело на пологий
песчаный берег. Он пролежал там мгновение. Голубая краска его спайсовой
эссенции растеклась вниз по течению. Им управляла агония, тело червя
двигаясь само по себе, убегало от воды. Вся покрывавшая его песчаная
форель ушла. Давно утраченное чувство осязания каждого прикосновения
вернулось тогда, когда он мог от этого испытывать только боль. Он не видел
своего тела, но чувствовал, как что-то, бывшее прежде Червем, заставляет
его, корчась, отползать от воды. Он поглядел вверх. В глазах, смотрящие
сквозь завесы пламени боли, образовывались нестойкие сливающиеся формы.
Наконец он узнал это место. Река вынесла его к повороту, за которым она
навсегда покидала Сарьер. Позади него находилось Туоно и, чуть дальше за
Барьерной Стеной царство Стилгара, - остатки сьетча Табр - место, где
спрятан весь запас его спайса.
прокладывало себе путь вдоль полоски пляжа, оставляя синий след на
разбитых валунах, устремляясь в сырую пещеру, которая когда-то была частью
прежнего сьетча. Теперь это был лишь неглубокий грот, проход закрыт
упавшей скалой. Ноздри Лито ощутили сырой грязный запах пещеры и чистый
запах эссенции спайса.
увидел веревку, свисающую у входа. По веревке скользнула вниз фигура. Лито
узнал Найлу. Спрыгнув на скалы, она скорчилась, вглядываясь в него сквозь
полутьму. Сквозь огненное полыхание, поразившее зрение Лито, проявилась
еще одна фигура, - Сиона. Она и Найла пробрались к нему по ощетинившимся
скалам и остановились, глядя на него. Потом съехала по канату и спрыгнула
третья фигура - Айдахо. В яростном безумии он кинулся на Найлу:
руки. Она проползла вглубь и встала на четвереньки, чтобы поглядеть на
Лито.
Найла изумленно обернулась, но он уже навел оружие и нажал курок. Луч
поразил Найлу в верхнюю часть головы, которая развалилась на куски.
Сверкающий криснож выскочил из ее загоревшегося мундира и разбился о
скалы. Айдахо этого не видел. На его лице была гримаса ярости. Он
продолжал сжигать и сжигать куски Найлы, пока не кончился заряд лазерного
пистолета. Ослепительный дугообразный луч погас. Остались лишь мокрые
дымящиеся кусочки плоти и одежды, разбросанные посреди докрасна
раскаленных камней.
вырвала бесполезное теперь оружие у него из рук. Он обернулся к ней, и она
встала перед ним, чтобы усмирить его, но вся ярость Айдахо ушла.
представить не мог, что они видят. Он знал, что вся кожа песчаной форели
сошла, и тело испещрено дырками от ресничек, оставленных покинувшей его
оболочкой Его сил хватило только взглянуть на две фигуры из погруженного в
скорбь мироздания. Застланный пламенем взор являл ему Сиону
женщиной-демоном. Имя демона само собой всплыло в его многочисленных
разумах, и он произнес его вслух Пещерное эхо заставило зазвучать это
слово так громко, как он и не ожидал.
его собственной гневной юности.
отдавала? - он мог только заломить то, что было его руками. - Великие
боги! Что я отдал!