кстати сказать, в отделе курьезов и заблуждений, которыми, как известно,
кишит история науки. Я перелистал ее - и источник научного вдохновения
Татьяны Петровны открылся передо мною! Мистическая вера в плесень
пронизывает эту рукопись от первой до последней страницы. Когда-то
средневековые алхимики утверждали, что им удалось из тряпок, навоза и гнилой
муки вырастить в колбе живого человечка. Доктор Лебедев недалеко ушел от
подобного утверждения. "Плесень, - заявляет он вместе с Татьяной Петровной,
- убивает микробов". Но ведь и туалетное мыло убивает микробов!
можно простить полусумасшедшему знахарю, автору антинаучного бреда? Нет. И
не следовало Татьяне Петровне упрекать меня в том, что я искренне пытался
предостеречь ее от очевидного заблуждения. Напротив. На ее месте я бы
серьезно задумался над тем, своевременно ли в наши дни заниматься подобным
вопросом? Не стоит ли за этим упорным пристрастием все та же подозрительная
"формула обхода"?
выкуренной, несмотря на запрещение, Коломниным, долго, медленно плывет к
столу президиума серовато-синей полосой.
не укладывающуюся в сознании речь. От научной дискуссии он возвращается к
внутреннему положению в стране.
ликвидация, а нечто большее, что это новый этап Октябрьской революции, что
наши дни история, быть может, поставит на одну доску с героическими годами
эпохи гражданской войны. Это вскрыл, этому дал точную оценку Сталин. Он
составил план наступления, он же и руководит наступлением. Определив
деятельность предателей как неизбежное следствие строительства социализма в
капиталистическом окружении, он снял тем самым с наших плеч огромную
моральную тяжесть.
ходил на работу, и странно было видеть его дома, в дневные часы, играющим с
Павликом - на полу, под письменным столом с помощью моей шали было устроено
"метро", превосходный темный тоннель.
думаете, Крамов не понимает, чем грозит нам подобная речь?
посмотрел - улыбнулся, но понизил голос.
Виноградского или скажем, Гамалеи. Потом, в двадцатых годах... Не знаю, как
назвать... Деформация?.. Шли годы, и теперь вдруг оказалось, что надо
притворяться! Вот от этого "надо притворяться" многое происходит. В
особенности когда притворство, лесть, подозрительность - вдруг оказываются в
цене и с каждым днем приобретают все более непонятную силу.
выражением, странно изменившим его круглое, доброе, решительное лицо.
на себя беспристрастным, оценивающим взглядом? Ведь не угнаться, не
удержаться, обходят со всех сторон! Молодые идут, что с молодыми делать? И
добро бы еще не трогали тебя, оставили в покое. Так нет - упрекают в
отсталости, в интригах, в организационном захвате. В подмене науки
видимостью науки!
слушая, что говорил ему Павлик.
теперь у меня невольно сжалось сердце. Не надо было затевать этот разговор
при Андрее!
только поставить знак равенства между своими врагами и... - Он запнулся.
Рубакин. - Именно так. Знак равенства! Впрочем, нет. Не враги, а друзья.
Друзья, ученики, сотрудники института, который он, Крамов, годами создавал
на пользу советской науки. Кто мог бы подумать, что эти способные и даже
талантливые люди внутренне связаны с "чудовищными выродками человечества,
задумавшими злодейский план разрушения СССР".
передовую.
снова вспыхнуть после подобного шага?
того - рассчитывал.
карательные органы... - услышала я, войдя через минуту с подносом, на
котором стояли графин с водкой и рюмки.
арестован.
Гамалеей.
Татьяна?
помощью плесени нельзя совершать политические убийства.
Крушельницкий, - сказал Андрей.
очень бледному, с двумя глубокими складками у рта - я не замечала их
прежде...
Глава седьмая. СВЕТ И ТЕНЬ
ПОЛЕ ЗРЕНИЯ
эта трудная работа скрасила его вынужденное безделье: нужно было соединять
разорванные главы, сличать повторяющиеся места, по строчкам, по словам
разбирать поспешно набросанные страницы. Вслед за протоколом опыта шли
наброски письма к Ленину. Программа Института защитных сил природы была
разбросана по всей книге. Трудна была и сама манера письма. За мыслью,
выраженной кратко и точно, шли пространные мечты о будущем науки, о будущем
человечества, то, что в современной научной литературе выглядело бы
старомодным и странным. Так, в книгах Циолковского рядом с колонками
точнейших вычислений как бы высятся возведенные мечтой ученого причудливые,
призрачные здания.
Вот та, которую Павел Петрович диктовал мне, а я ерзала и оборачивалась,
борясь с желанием написать "токсин" через "а", потому что при этом слове мне
неизменно представлялась такса. Могла ли я тогда вообразить, что пройдут
годы и, перечитывая эти детские, кривые, то клонящиеся в сторону, то
взлетающие строки, я буду тщательно восстанавливать нить, ведущую от одной
мысли к другой?
слабости, которые время от времени заставляли его на весь день оставаться в
постели. И мне стал помогать Виктор, который защитил свою диссертацию у
Никольского. Потом к нам присоединились Лена и Катя Димант, и постепенно
весь коллектив стал заниматься этой трудной работой.
выразился Крамов, который, очевидно, не прочитал, а лишь небрежно перелистал
ее. Но мысль о целебных свойствах плесени действительно занимала в ней
заметное место. На чем она была основана? На опытах, которые Павел Петрович
подробно описывал в своей книге. "Вопреки многолетним заблуждениям, - писал
Афанасьев Роман
Корнев Павел
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Соломатина Татьяна
Плотников Александр