сына. От Володи пахло чем-то новым, немножко чужим, но сквозь кисловатый
душок копоти и огуречного рассола, сквозь солдатские запаха земли, железа,
ремня она вбирала в себя тот, прежний, от всех других отличный, что
когда-то, с первого прикосновения и на всю жизнь, стал для нее несказанно
родным, - теплый ток дыхания ее ребенка.
язычком издыхающего пламени, а матери все жалко было потушить ее. И,
опершись на локоть, она все смотрела в лицо сына, вновь вернувшегося к ней
в эту счастливую новогоднюю ночь.
флаг. В канун Нового года два краснофлотца-десантника - Владимир Иванов и
Николай Гандзюк - вскарабкались сюда и водрузили над вершиной древней горы,
над всей Керчью, красный флаг - корабельный гюйс с большой пятиконечной
звездой посреди полотнища.
плащ-палатках, наброшенных на плечи, матросы в ладно пригнанных бушлатах и
кирзовых десантных сапогах, отвернутых ниже колен, - расхаживали по улицам
Керчи, везде встречаемые улыбками, повсюду провожаемые толпами восхищенных
мальчишек.
хозяев города: фашисты, застигнутые врасплох десантом, бежали куда попало,
используя для спасения все, что попадалось под руку. Некоторые из них
пытались уплыть по морю на плотах, сделанных из домовых ворот или связанных
вместе дверей. Продрогшие, вымокшие, обезумев от страха, они болтались на
волнах неподалеку от берега и умоляли спасти их. Их вылавливали и
отправляли в комендатуру.
котором почти два месяца пребывала Керчь, когда немного улеглось счастливое
возбуждение и люди вдосталь наобнимались и наплакались от радости, -
истерзанный город стал считать свои раны. Опамятовавшись, кинулись искать
тех, кто был схвачен гитлеровцами, кто пропал, сгинул, не вернулся домой,
бесследно исчезнув. И узнавали о тысячах убитых, запытанных насмерть.
Страшные рассказы о загородном Багеровском рве, где из-под оттаявшего снега
семь тысяч смерзшихся мертвецов подняли окоченелые руки к небу, облетели
город. Люди бросились к зловещему рву - искать в нем убитых родных, друзей.
Дни и ночи проводили они в жутких поисках среди семи тысяч заледенелых
трупов - столько убийств успели совершить лишь в одном этом месте
гитлеровцы меньше чем за два месяца своего пребывания в Керчи.
Старокарантинцы и камыш-бурунцы целые дни паломничали к партизанским
каменоломням. Всем не терпелось поскорее и поближе увидеть героев подземной
крепости, которая так и не сдалась фашистам.
которой немцы успели опутать весь район шахт, стояли часовые. Четвертый
день без устали работали саперы, осторожно вынимая из земли и обезвреживая
сотни мин, которыми гитлеровцы усеяли все подходы к каменоломням. По узкому
расчищенному выходу из одной штольни понемножку выводили на поверхность
партизан. Старались выводить на рассвете, чтобы людей не ослепил дневной
свет. И все же потом днем у многих из партизан началась мучительная резь в
глазах, слезотечение.
обуглившихся людей, проведших около двух месяцев под землей, вытерпевших
многодневное удушье, лютую жажду и пытку тьмой, но так и не покорившихся
врагу, которого они жестоко проучили во многих неравных боях.
открытым ртом жадно дышали, наслаждаясь свежестью наземного воздуха. А люда
наверху обнимали их, брали за руки и вели к себе домой. И тоже плакали,
потому что глаза у жителей Старого Карантина тоже отвыкли от света, который
исходит от большой радости.
за дело и на земле. И уже 4 января Нина Ковалева записывала в свой дневник:
председатель райсовета; Шульгин - его заместитель; Котло - секретарь
райкома партии. Я работаю в райкоме. Мы помогаем армии, собираем для
госпиталя постели, посуду, записываем излишки продуктов. Организуем
столовую. Туда пойдут все наши партизанские продукты, как только
разминируют штольню. Ване Сергееву сделали в госпитале операцию. Он жив и
будет жить! С Надей Шульгиной нас связала боевая партизанская жизнь, мы
должны с ней остаться боевыми друзьями. Нас считали мертвыми, а мы
воскресли и не насмотримся на солнце, на месяц, не надышимся чистым
воздухом. Да здравствует жизнь, свет, счастье, любовь!!!"
недрах, бесстрашный разведчик, о вылазках которого уже рассказывали ребятам
Старого Карантина и Камыш-Буруна поднявшиеся на поверхность партизаны,
сидел в большом корыте и плескался на всю горницу в домике дяди Гриценко.
Сам Иван Захарович вместе с Ваней уехал в Керчь, где теперь жила, после
того как ее выпустили из гестапо, больная тетя Нюша, мать Вани. Сестра Валя
тоже уехала в город по своим комсомольским делам, воспользовавшись попутной
машиной. А Евдокия Тимофеевна, оставшись одна с Володей, решила устроить
ему баню и как следует отмыть.
терпеть все, что проделывала сейчас с ним мать. А уж от нее в таких случаях
нечего было ждать пощады. Она взбила на давно не стриженной Володиной
голове пышную белую папаху из шипящей пены. Большие шматки и лепехи
пузырящейся кипени летели во все стороны, падали на пол, плавали в корыте.
Уже третий раз меняла Евдокия Тимофеевна воду, а она разом становилась
черной от копоти, которая пластами сходила с Володи. Жесткой, шершавой
люфой, пропитанной обжигающей мыльной жижей, мать яростно скребла отощавшие
плечи сына, вытянувшуюся спину с резко проступающими позвонками. Вырос и
похудел Володя с тех пор, как она его не видела. И до чего он был грязен!
Какие залежи копоти скопились в волосах!
- Меня даже папа в Мурманске на "Красине" так не драл... А уж он...
орудовала безжалостно, так что голова Володи моталась из стороны в сторону.
таскать. До чего ж запакостился, а? Тебя за три дня не отскребешь...
не завелась какая-нибудь гадость. Потом окатила его водой, приговаривая,
как всегда:
открывая слипшихся глаз, забарахтался в большой мохнатой простыне, сквозь
которую расторопные руки матери терли его чистое тело, ворошили волосы и
бережно касались лица.
чистоты, уюта, ласки, окружавшей его.
будешь. Ух и напарилась я с тобой!
распаренное, еще чуточку влажное, приятно горевшее тело.
локтей... Изо всего вырос. Все мало стало...
чай с матерью.
блюдце. - Какое командование давало задание, то и выполнял.
же взглянул на мать и сказал просто: - У вас, мама, воды не было. Я бы уж и
рад был помыть...
знакомых; Евдокия Тимофеевна слышала, что Юлия Львовна и Светлана живы и
здоровы.
сердцем больной. В бою, говорят, погиб. Такой тихий, хороший человек был...
матери складкой, смотрел в окно, вздергивая плечо к щеке.
длинные палки с кружками на конце. Поверх шапок у них были надеты
телефонные наушники. Володя мигом вскочил, припал к стеклу, стуча в него
костяшками пальцев. Шедший впереди отряда пожилой красноармеец услышал
стук, обернулся к окну; сперва не узнал, а потом заулыбался и козырнул
Володе.
мама, это к нам саперы пошли. Будут сейчас ходы в каменоломни
разминировать. Этот, который мне честь отдал, мой знакомый. Я ему показывал
в первый день, как нас освободили, где дорогу расчищать. Я и сегодня им
обещал, мама. Я же кругом там все кочки наизусть помню!
туда не совался. И командир не приказывал.
просто обязан... Пионер я или кто? Они же целую неделю провозятся. Ты
пойми, мама! Не могу я спокойно сидеть, когда помочь могу. А надо скорее
наверх продовольствие вынести. В поселке народ нуждается. Немцы все до