отъезду: багаж увязан, архивы заранее упакованы. Вечером австрийская миссия
покинула Белград, а это означало разрыв отношений...
ружье; по России катились грохочущие эшелоны.
****
можем управлять политикой? Петербург еще в силах уговорить австрийцев, но...
подозреваю, что Германия обещала Вене слишком большой триумф самолюбия.
Больше уступать нельзя! Уступив еще раз, Россия теряет титул великой державы
и скатится в болото держав второстепенных... У нас тоже есть самолюбие!
стране мысль о своем единении с народом. Было много речей, много слез и
ликований. Но встала и покинула зал заседаний фракция социал-демократов,
которая имела смелость по-ленински твердо выступить против войны. "Эта
война, - говорили думцы-ленинцы в своей декларации, - окончательно раскроет
глаза народным массам Европы на действительные источники насилий и
угнетений, от которых они страдают, и... теперешняя вспышка варварства будет
в то же время и последней вспышкой!"
****
уныло нависавший над галстуком-бабочкой. Он еще был способен предвидеть
события. Но уже не мог управлять ими. Время виртуозных комбинаций, где не
только одно междометие, но даже пауза в разговоре имели значение, - это
золотое время дипломатии кончилось... В кабинет министра ломилась яростная
толпа журналистов. "Что им сказать? Я уже сам ничего не знаю..."
пока в печати Германию - этим вы разрушите мою комбинацию, которая еще
способна спасти нам мир.
****
встретились Палеолог и Пурталес.
улажен, возникнет катастрофа, какой мир еще не ведал. Если ваше
правительство столь миролюбиво, как об этом оно не раз заявляло, так окажите
воздействие на Австрию.
Германия всегда стояла на страже мира. Мы не злоупотребляли силой.
необходимость уже взывать к суду истории...
министра появляется австрийский посол Сапари.
Генштаба: там боятся опоздать с мобилизацией. Пуанкаре еще плыл во Францию
на дредноуте, и Палеолог не имел с ним связи. Он, как и Бьюкенен, умолял
Сазонова не давать повода Германии для активных действий.
руки в карманы, и поплевываем, как франты...
ультиматум. Он был потрясен железной логикой и примирительным тоном.
задумался и даже признал:
Вены счел себя вполне удовлетворенным...
начать мирные переговоры с сербами. Белград в те времена лежал на самой
черте границы с Австрией (его отделяла от Австрии только река Сава). Совет
кайзера запоздал: австрийцы уже понаставили на берегу Савы батареи и по
телеграфу передали сербам объявление войны... Но еще никто не верил, что
война началась. Не верил и Николай II, отправивший кайзеру телеграмму, в
которой умолял его помешать австрийцам "зайти слишком далеко".
****
германского рейхсканцлера, чтобы Россия прекратила военные приготовления,
иначе Германия, верная своей миролюбивой политике, ополчится против
варварской агрессии России.
ее спиной и подталкиваете на бойню... В ответ Пурталес, натужно и хрипло,
прокричал:
свежая телеграмма: австрийцы открыли огонь по Белграду, рушатся здания, в
огне погибают жители.
мобилизацию. Палеолога об этом предупредили: "Россия не может решиться на
частичную мобилизацию, ибо наши дороги и средства связи таковы, что
проведение частичной мобилизации сорвет планы общей, когда явится нужда в ее
необходимости..." Вечером генерал Добророльский прибыл на Главпочтамт, имея
на руках указ царя о всеобщей мобилизации. Всю публику из здания попросили
немедленно удалиться. В пустынном зале сидели притихшие телеграфистки,
понимая, что сейчас произойдет нечто ужасное. Добророльский, поглядывая на
часы, взволнованно гулял по каменному полу почтамта. Остались считанные
минуты, и вся Россия ощетинится штыками... Звонок! Вызывали его к телефону.
Говорил Сухомлинов:
кайзера, который заверяет, что сделает все для улаживания конфликта...
что Вильгельм II озабочен сохранением мира.
****
Мольткестарший своему племяннику Молъткемладшему, который стоял сейчас во
главе германской военной машины. Одно дело - мобилизация в России, другое -
в Германии, где эшелоны катятся как по маслу. Утром встретились Сазонов,
Сухомлинов и Янушкевич, удивленные, что царь так легко подпал под влияние
Берлина. Но частичная мобилизация срывала план всеобщей - об этом и
рассуждали... Сазонов сказал Шантеклеру:
Петергоф, но там ответили, что царь не желает разговаривать. Вторично
барабанил туда Янушкевич.
может стать губительным для России... Николай II резко прервал его,
отказываясь говорить.
сказал:
Но до отъезда в Петергоф он повидал Пурталеса, крайне растерянного и
жалкого, который пробормотал ему:
своему правительству.
формулу примирения, которая обтекала острые углы конфликта, как вода
обтекает камни в горной реке: "ЕСЛИ АВСТРИЯ, ПРИЗНАВАЯ, ЧТО АВСТРО-СЕРБСКИЙ
ВОПРОС ПРИНЯЛ ОБЩЕЕВРОПЕЙСКИЙ ХАРАКТЕР, ОБЪЯВИТ СЕБЯ ГОТОВОЙ ВЫЧЕРКНУТЬ ИЗ
СВОЕГО УЛЬТИМАТУМА ПУНКТЫ, КОТОРЫЕ НАНОСЯТ УЩЕРБ СЕРБИИ, РОССИЯ ОБЯЗЫВАЕТСЯ
ПРЕКРАТИТЬ ВОЕННЫЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ... Он вручил запись Пурталесу.
Сазонов стал доказывать, что приостановкой общей мобилизации расшатывается
вся военная система, графики трещат, военные округа запутаются. Война,
говорил министр, вспыхнет не тогда, когда мы, русские, ее пожелаем, а лишь
тогда, когда в Берлине кайзер нажмет кнопку... Николай II ответил ему:
него еще одну телеграмму... угрожающую! Он пишет, что снимает с себя роль
посредника в споре, и, - прочитал царь далее, - "вся тяжесть решения ложится