Чтение 104–й страницы книги ~Распутин: жизнь и смерть~

господа, это животное не ест и не пьет". - А как его настроение? - спросил
Пуришкевич. - Неважное... он как будто что-то предчувствует...

Феликс вновь спускается к Распутину. И тут мужик почему-то меняет решение
и начинает пить вино и есть сладкие пирожные. Это тоже стоит запомнить...

Пуришкевич: "Вскоре раздался звук откупориваемых бутылок. "Пьют, -
прошептал великий князь. - Ну, теперь ждать недолго... " Но прошло полчаса -
и ничего!"

"Действие цианистого калия должно было начаться немедленно, - вспоминал
Юсупов, - но Распутин... продолжал со мной разговаривать как ни в чем не
бывало". Феликс налил вторую рюмку, мужик и ее выпил, а "яд не проявлял
своей силы". Князь налил третью и "с отчаяния начал пить сам", чтобы
заставить Распутина выпить и ее. "Мы сидели друг перед другом и молча
пили... Он смотрел на меня, глаза его лукаво улыбались: вот видишь, как ты
ни стараешься, а ничего не можешь со мной поделать... Но вдруг... на смену
хитро-слащавой улыбке явилось выражение ненависти. Никогда я не видел его
таким страшным. Он смотрел на меня дьявольскими глазами... меня охватило
какое-то странное оцепенение, голова закружилась... Очнувшись, я увидел
Распутина, сидящего на диване, голова была опущена, глаз не было видно...
"Налей чашку, жажда сильная", - сказал он слабым голосом... Пока я наливал
чашку, он встал и прошелся по комнате... В глаза ему бросилась гитара,
случайно забытая мною в столовой... "Сыграй, голубчик, что-нибудь
веселенькое... люблю, когда ты поешь... " И Феликс взял гитару... "Когда я
кончил петь, он... посмотрел на меня грустным спокойным взглядом... "Спой
еще, больно я люблю эту музыку... много души в тебе". Я снова запел... А
время шло, часы показывали половину третьего... Больше двух часов длился
этот кошмар... "

И здесь возникают законные вопросы. Первый: выходит, что за восторгами по
поводу пения Феликса Распутин совершенно забыл, зачем он пришел? Забыл об
Ирине?! "Несколько друзей", которые, как ему обещали, "скоро уедут", сидят
наверху уже "больше двух часов" - и он с этим мирится? Второй вопрос:
неужели за это время Распутин не почувствовал ничего особенного в поведении
чувствительного, нервного и, как мы увидим далее, очень впечатлительного
Феликса? Неужели за два с лишним часа Юсупов, отнюдь не профессиональный
убийца, так и не выдал ничем своего волнения? Совершенно невероятно! И
третий вопрос - который будет волновать всех и станет основой для легенды о
сверхчеловеческих возможностях Распутина: почему его не брал яд?

Однако оставим пока эти вопросы без ответа. Пусть убийцы продолжат свое
повествование...

Итак, Феликс видит, что яд не действует на мужика. Это, естественно,
изумляет и пугает князя. "Наверху тоже, по-видимому, иссякло терпение...
Шум, доносившийся сверху, становился все сильнее... " - Что там шумят? -
спрашивает Распутин. - Вероятно, гости разъезжаются... пойду посмотреть...

Пуришкевич: "Поднимается бледный Юсупов... "Это невозможно! Он выпил две
рюмки с ядом, съел несколько розовых (отравленных. - Э. Р. ) пирожных... и
ничего... Ума не приложу, как нам быть, тем более, что он уже забеспокоился,
почему графиня не выходит к нему так долго ("уже забеспокоился" - после двух
с лишним часов ожидания! - Э. Р. ). Я с трудом объяснил, что ей трудно
исчезнуть незаметно... ибо наверху гостей немного и по всем вероятиям минут
через 10 она уже сойдет... Он сидит мрачный... действие яда сказывается лишь
в том, что у него беспрестанная отрыжка и некоторое слюнотечение... Господа,
что вы посоветуете мне?"

И "господа" решают: если через пять минут яд не подействует, Феликс
должен... снова подняться к ним, и они подумают, как покончить с мужиком.

Лазаверту стало дурно. Военный врач, не раз бывавший на фронте под
пулями, в изнеможении, весь красный, сидел в кресле и шептал: "Кажется, я не
выдержу... "

И опять поднялся к ним Юсупов и сообщил, что яд по-прежнему не действует!
И сам предложил: "Вы не будете против, если я его застрелю?"

Юсупов: "Я взял у Дмитрия револьвер (и это запомним! - Э. Р. ) и
спустился в подвал... Как он не заметил своими прозорливыми глазами, что за
спиной у меня был зажат в руке револьвер!.. "

Да, и мы здесь недоумеваем вместе с Феликсом. И ему, и нам непонятно, что
Распутин, который все всегда чуял и предвидел, "далек сейчас от сознания
собственной смерти". Он даже не видит неестественно отведенную назад руку
Феликса, держащую револьвер.

И тут описываемая Феликсом сцена окончательно начинает напоминать эпизод
из романа о благородном мстителе.

"Я подошел к хрустальному распятию. - Крест этот очень люблю... - А по
мне, так ящик-то занятнее будет, - и Распутин снова открыл шкаф с
лабиринтом. - Григорий Ефимович, вы бы лучше на распятие посмотрели, да
помолились бы перед ним...

Распутин удивленно, почти испуганно, посмотрел на меня... Можно сказать,
что он прочел в моих глазах что-то, чего не ожидал... "

Дальше, по словам Юсупова, начинается уже совсем невероятное: Распутин,
который вскоре будет яростно бороться за жизнь, ведет себя необъяснимо
покорно, как сомнамбула. Он терпеливо ждет, пока его убьют!

"Я медленным движением поднял револьвер... Распутин стоял передо мной, не
шелохнувшись... с глазами, устремленными на распятие... Я... выстрелил...
Распутин заревел диким, звериным голосом и грузно повалился навзничь на
медвежью шкуру... "

Пуришкевич: "И уже через несколько минут, после двух отрывистых фраз -
звук выстрела... вслед за тем продолжительное: "А-а-а... " и звук грузно
падающего на пол тела".

Заговорщики тотчас кубарем скатились вниз, но при входе в подвал зацепили
шнур, и выключилось электричество. Но нашли, нащупали, включили свет и
увидели...

"Перед диваном лежал умирающий Распутин, над ним с револьвером -
спокойный Юсупов... "Надо его снять поскорее с ковра... чего доброго,
просочится кровь и замарает шкуру", - заговорил великий князь".

И Феликс с Пуришкевичем перенесли мужика на пол.

Пуришкевич: "Я стоял над Распутиным... он не был еще мертв, он дышал,
агонизировал... Правой рукой он прикрывал оба глаза и до половины нос -
длинный, ноздреватый... и тело подергивала судорога".

Юсупов: "Сомнений не было... Распутин был убит... Мы погасили свет и,
закрыв на ключ дверь столовой, поднялись в кабинет... Настроение у всех было
повышенное".

И опять начинается малопонятное. Согласно воспоминаниям и Пуришкевича, и
Феликса, великий князь Дмитрий вместе с доктором отправляются на автомобиле
в санитарный поезд Пуришкевича - сжигать шубу и боты Распутина. Но
впоследствии окажется, что... ни шуба, ни боты сожжены не были! И Пуришкевич
объяснит это удивительно: его жена, которая в страхе ждала, чем все
закончится, оказалась вдруг ленивой и капризной. И так как "шуба в печь не
влезала, она сочла невозможным заняться распарыванием и сжиганием по кускам.
У нее даже столкновение вышло с Дмитрием"... Короче - жена Пуришкевича,
посвященная в заговор, отказалась выполнить поручение мужа и как мальчишку
отослала великого князя назад вместе с шубой и ботами... Если учесть, что
Пуришкевич был по натуре тираном, то поведение его жены весьма странно.

А в отсутствие великого князя во дворце происходят удивительные события.
Феликс чувствует "неодолимое желание посмотреть на Распутина" и спускается в
подвал.

Юсупов: "У стола, на том месте, где мы его оставили, лежал убитый
Распутин... Тело было неподвижно, но прикоснувшись... я убедился, что оно
еще теплое. Тогда, наклонившись, я стал нащупывать пульс, биения его не
почувствовал... Из раны мелкими каплями сочилась кровь... Не зная, зачем, я
вдруг схватил его и встряхнул... тело... упало на прежнее место... Постояв
над ним некоторое время, я уже хотел уходить, но мое внимание было
привлечено легким дрожанием века в левом глазу... Лицо... конвульсивно
вздрагивало... все сильнее и сильнее... Вдруг его левый глаз начал
приоткрываться... задрожало правое веко и... оба глаза... с выражением
дьявольской злобы впились в меня... "

И тут начинается обычная сцена из триллеров всех времен и народов -
"дьявол оживает"...

"Случилось невероятное. Неистовым, резким движением... Распутин вскочил
на ноги... Изо рта у него шла пена. Он был ужасен. Комната огласилась диким
ревом, и я увидел, как мелькнули сведенные судорогой пальцы. Вот они, как
раскаленное железо, впились в мое плечо и старались схватить за горло...
Оживший Распутин хриплым шепотом повторял мое имя... Обуявший меня ужас не
сравним ни с чем... Я пытался вырваться, но железные тиски держали с
невероятной силой... В этом отравленном и прострелянном трупе, поднятым
темными силоми для отмщения своей гибели, было до того страшное,
чудовищное... я рванулся и последним невероятным усилием вырвался. Распутин,
хрипя, повалился на спину, держа в руке мой погон, оборванный им... Я
бросился наверх, к Пуришкевичу... "Скорее... револьвер! Стреляйте, он
жив!"... Распутин на четвереньках карабкался по ступенькам лестницы".

А в это время Пуришкевич, закурив, "медленно прохаживался в кабинете
наверху". И вдруг "какая-то внутренняя сила" подтолкнула его к столу, где
лежал его "соваж", и заставила положить револьвер в карман брюк. Потом
опять-таки "под давлением неведомой силы" он выходит на лестницу. И там
слышит "нечеловеческий крик Феликса: "Пуришкевич, стреляйте! Стреляйте! Он
жив! Он убегает!" И видит Юсупова. "На нем буквально не было лица,
прекрасные... глаза лезли из орбит... в полубессознательном состоянии... не