жизненно важное наверняка было разрушено в его мощном организме. Однако
когда эта буря криков и угроз, во время которой были и своя молния и свой
гром, как в природе, сменилась тишиной и усталостью; когда собаки, у которых
не стало причин для беспокойства, перестали выть; когда дождь с градом смыл
следы крови, тянувшиеся подобно оброненному пояску, вдоль фермы; когда
погода, бесчувственная и молчаливая свидетельница разыгравшейся на ферме
драмы стряхнула со своих крыльев последние ночные часы, жизнь возвратилась в
привычную колею: ворота проскрипели ржавыми петлями, с фермы вышли
работники, одни - отправляясь за семенами, другие - за боронами, третьи - за
плугами. Следом за ними появился и Бийо, не сводивший глаз с равнины. И вот
наконец наступил день; вся деревня проснулась, и те из жителей, что плохо
спали ночью, с любопытством и беззаботностью говорили:
выстрела грохнули...
спросила:
и отправилась в Солонь к тетке...
отодвинула чашку с кофе с молоком.
бургундского за горлышко, одним махом ее опустошил и прохрипел:
приходил каждое утро на ферму с протянутой рукой, клянча завтрак.
поле, а жена, утирая слезы, пошла в тень от камина на свое привычное место.
образе юной прелестной девушки оживляли старые стены фермы. А в остальном
жизнь на ферме обещала уже на следующий день войти в привычную колею.
утра, застали его за перепиской набело перед отправкой Жильберу отчета о
потраченных на обмундирование двадцати пяти луидорах, подаренных доктором
Национальной гвардии Арамона. Питу писал при свече, которая, верно, судя по
длинному фитилю, давно горела.
пронес по деревне в руках что-то тяжелое, напоминавшее очертаниями женское
тело, а потом спустился под откос и пошел по направлению к хижине папаши
Клуи. Однако это было маловероятно, ведь папаша Лаженес утверждал, что
видел, как Питу бежал со всех ног около часу ночи по дороге на Бурсон, а
Мавме, живший на краю деревни со стороны Лоноре, сказал, что между двумя и
половиной третьего ночи Питу прошел мимо его двери и он ему крикнул:
"Здорово, Питу!" - а Питу в ответ прокричал: "Здорово, Манике!" Стало быть,
не приходилось сомневаться в том, что Манике видел Питу между двумя и
половиной третьего.
руках, да еще в полночь, нечто тяжелое, похожее на женское тело, чтобы
папаша Лаженес видел Питу бегущим сломя голову около часу ночи по бурсонской
дороге; чтобы Манике поздоровался с Питу, проходящим перед его домом между
двумя и половиной третьего, - Питу, которого мы потеряли из виду, когда он
находился вместе с Катрин между половиной одиннадцатого и одиннадцатью
часами ночи в оврагах, отделяющих деревню Писле от фермы Ну, должен был
пройти, чтобы добраться до хижины папаши Клуи, около полутора миль, потом
вернуться в Бурсон, то есть отшагать еще две мили, затем пойти назад из
Бурсона к папаше Клуи и, наконец, вернуться от папаши Клуи домой. Можно
предположить, что, оставив Катрин в надежном месте, он пошел справиться о
виконте и уж потом, доложив о виконте Катрин, он отправился домой. Таким
образом, между одиннадцатью и половиной третьего ночи он, видимо, отшагал
около девяти миль. Невозможно предположить, что на такое способны даже
королевские скороходы, о которых в народе поговаривали, что им для скорости
удаляют селезенку; однако этот трюк, если взять все в целом, не очень-то "у
дивил бы тех, кому хоть раз довелось убедиться в скоростных способностях
Питу.
которой он проявил свою способность повсюду поспевать, то кроме Дезире
Манике, на чье приветствие он ответил, никто больше - ни дровосек, ни папаша
Лаженес, - не осмелились бы утверждать под присягой, что не тень, а именно
Питу они видели на тропинке, ведущей к папаше Клуи, а также на бурсонской
дороге.
лошадь с намерением объехать поля, Питу был дома и, не подавая признаков
усталости или беспокойства, проверял счета портного Дюлоруа, к которым
присовокуплял в качестве вещественных доказательств расписки тридцати трех
своих подчиненных.
несчастье.
медлил ни единой секунды.
вслед за конем лакея, поехавшего вперед, как курьер.
было предложено захватить с собой хирургические инструменты.
плечо. Похоже было на то, что обе пули были одинакового, двадцать четвертого
калибра.
вызывала: пуля прошла через ткани, не задев важных органов.
пять луидоров - за молчание.
обычный визит, то есть пистоль, - отвечал славный доктор.
упрашивал доктора принять большую сумму.
совершенно неотложных визита и, стало быть, он зайдет к виконту только через
день, а потом - еще через день.
поддерживавшую повязку на ране, он мог уже на следующий день сесть на коня,
словно ничего не случилось; таким образом, никто, кроме его доверенного
лакея, не знал о происшествии.
почему он пожелал принять за этот сорвавшийся визит лишь полпистоля.
иметь в своей гостиной знаменитую гравюру, представляющую "Гиппократа, не
принимающего даров от Артаксеркса".
Глава 31
ВЕЛИКАЯ ИЗМЕНА ГРАФА ДЕ МИРАБО
минуту, когда он покидал ее в Сен-Клу и она пожаловала ему для поцелуя руку.
Мирабо.
была близка к потере трона.
после стольких неосторожных шагов и трех неудавшихся заговоров его втягивали
в обреченную на провал битву.
некоторое время бороться, не снимая маски. Однако уже через день после
оказанного ему королевой приема по дороге в Национальное собрание он увидел
на площади кучки людей и услышал странные выкрики.
Ага! - удивился он, доставая из кармана монету. - Кажется, это имеет
отношение ко мне!.. Друг мой! Почем "Великая измена графа де Мирабо"? -
продолжал он, обращаясь к разносчику брошюр; тысячи номеров были уложены в
корзины, навьюченные на осла; тот размеренно шел туда, куда ему нравилось,
таская на себе целую лавчонку.