нацедить себе пива на ужин, чего он за последние полгода ни разу не делал;
мне-то это было доподлинно известно: ведь бочонок с пивом стоял в этой самой
кухне. Застань он меня здесь, ни о каких объяснениях не могло бы быть и
речи; старик, когда бывал чем-нибудь недоволен, приходил в такую неистовую
ярость, что нипочем не стал бы меня слушать. Оставалось только одно. В кухне
был очень широкий дымоход. Когда-то он предназначался для печи, и поэтому
труба сперва поднималась на несколько футов перпендикулярно вверх, а затем
поворачивала вбок, образуя нечто вроде маленькой пещеры. Мои надежды,
счастье, даже самые средства для нашего совместного существования - все было
поставлено на карту. Я, как белка, вскарабкался наверх, свернулся калачиком
в углублении и, едва только Фанни вместе со служанкою придвинула широкую
доску, закрывавшую очаг, я увидел огонь свечи, которую держал в руке мой
ничего не подозревавший тесть. Затем я услыхал, как он цедит пиво; и, право
же, я в жизни никогда не замечал, чтобы пиво текло так медленно. Наконец, он
пошел к выходу, а я хотел было спуститься вниз, но тут проклятая доска со
страшным грохотом обрушилась наземь. Старик вернулся, поставил кувшин с
пивом и свечку на кухонный стол - он был ужасно нервный, и всякий
неожиданный шум бесил его. Равнодушно заметив, что очагом все равно никогда
не пользуются, он послал перепуганную служанку на чистую кухню за молотком и
гвоздями, а затем наглухо заколотил доской очаг, вышел из кухни и запер за
собою дверь. Таким-то образом, разодетый в светлые казимировые панталоны, в
модный жилет и синий сюртук, составлявшие утром мой венчальный наряд, провел
я свою первую брачную ночь в кухонном дымоходе, нижнюю часть которого
заколотили, а верхнюю еще раньше подняли футов на пятнадцать, чтобы дым не
беспокоил соседей. И здесь, - добавил мистер Габриэл Парсонс, передавая
соседу бутылку, - здесь я и оставался до семи часов утра, пока кавалер
служанки - плотник - не извлек меня оттуда. Старый пес так крепко приколотил
доску, что я и по сей день совершенно уверен, что никто, кроме плотника, не
мог бы меня выручить.
спросил Уоткинс Тотл, который, не понимая шуток, всегда хотел дослушать
рассказ до самого конца.
простил и даже дал кое-какие деньжонки, на которые мы и жили, покуда он не
отправился к праотцам. Следующую ночь я провел в парадной комнате на втором
этаже его дома, разумеется, намного приятнее, чем предыдущую, ибо, как вы
легко можете представить...
служанка, входя в комнату.
мистер Габриэл Парсонс. - Она находится в услужении у Фанни со дня нашей
свадьбы и, по-моему, ни капельки не уважает меня после того, как я на ее
глазах вылез из трубы. Помнится, с нею тогда сделался истерический припадок,
с той поры она им вообще подвержена. Но не присоединиться ли нам к дамам?
почтенное трио направилось в гостиную.
опрокинул свою чашку, сели играть в вист. Мистеру Парсонсу досталась в
партнерши его супруга, а мистеру Уоткинсу Тотлу - мисс Лиллертон.
пил грог и беспрестанно пикировался с мистером Уоткинсом Тотлом. Вечер
прошел очень приятно; мистер Уоткинс Тотл чувствовал себя превосходно, чему
немало способствовала благосклонность мисс Лиллертон. Перед тем, как оп
откланялся, решено было в будущую субботу вместе совершить поездку в
Бьюла-Спа.
Уоткинсу Тотлу, прощаясь с ним у калитки.
Парсонс.
дилижансом. Его приключения в этот день и исход его сватовства составят
содержание следующей главы.
Парсонс с самодовольным видом прохаживался по усыпанной гравием
четырнадцатифутовой дорожке, тянувшейся вдоль его "газона".
украшения сада за полкроны в день и за харчи.
Парсонс. - Ага, вот, должно быть, и он! - добавил Габриэл, заметив быстро
поднимавшийся в гору кэб. Он застегнул свой шлафрок и отпер калитку, чтобы
встретить гостя. Кэб остановился, и из него выскочил человек в пальто из
грубого сукна, в грязно-белом шейном платке, выгоревшей черной паре, в
сапогах с ярко-рыжими отворотами и в одном из тех высоченных цилиндров,
которые прежде встречались довольно редко, но за последнее время вошли в
моду у джентльменов и уличных торговцев.
Габриэлу и рассматривая надпись на записке, которую держала в руке.
сапогах с рыжими отворотами, - я привез вот эту вот записку от одного
джентльмена, который нынче поутру поступил к нам в дом.
печать с оттиском профиля ее величества, какие можно видеть на шестипенсовых
монетах.
если б только ему не пришлось сперва попасть к нам. Ну, а раз джентльмен к
нам попал, мы уже с него глаз не спустим, можете не сомневаться, - добавил
неизвестный, весело ухмыляясь, - прошу прощенья, сэр, я ничего худого не
хотел сказать, только уж раз они попались... надеюсь, вы схватили мою мысль,
сэр?
лету, за исключением разве насморка. По сему случаю он ограничился тем, что
окинул своего таинственного собеседника исполненным глубочайшего изумления
взором и принялся разворачивать доставленную ему записку. Развернув ее, он
без труда понял, в чем дело. Мистер Уоткинс Тотл был неожиданно арестован за
неуплату долга в тридцать три фунта десять шиллингов четыре пенса и писал
ему из долговой тюрьмы, находившейся близ Чансери-лейн.
суконном пальто.
лошадь. Передайте джентльмену, что я приеду тотчас же вслед за вами, -
продолжал он, обращаясь к Меркурию шерифа.
тоном добавил: - Я советовал бы друзьям джентльмена уладить это дело. Сами
видите, что это сущая безделица, и, если только джентльмен не собирается
предстать перед судом, вряд ли стоит ожидать предписания о дальнейшем
содержании под стражей, сами понимаете. Наш хозяин - он глядит в оба. Я
никогда худого не скажу про него или про другого кого, да только он свое
дело знает, здорово знает.
монолог, значение которого дополнялось различными ужимками и кивками,
джентльмен в сапогах с отворотами снова сел в свой кэб, а кэб быстро
покатился прочь и вскоре исчез из виду. Мистер Габриэл Парсонс продолжал еще
некоторое время шагать взад и вперед по дорожке, очевидно погруженный в
глубокие размышления. Результат его раздумий, по-видимому, вполне
удовлетворил его, ибо он проворно вбежал в дом и объявил, что дела требуют
его незамедлительного приезда в город, что он велел посланному известить об
этом мистера Уоткинса Тотла и что к обеду они вернутся вместе. Затем он на
скорую руку приготовился к поездке и, усевшись в свою двуколку, отправился в
заведение мистера Соломона Джейкобса, расположенное (как извещал его мистер
Уоткинс Тотл) на Кэрситор-стрит близ Чансери-лейн.
достижение которой зависит от окончания путешествия, ему кажется, что на
пути его встречается бесконечное число препятствий, словно нарочно
придуманных ради этого случая. Мысль эту отнюдь нельзя назвать оригинальной,
и во время своей поездки мистер Габриэл Парсонс на собственном горьком опыте
убедился в ее справедливости. Существует три разновидности одушевленных
предметов, которые мешают вам сколько-нибудь быстро и удобно передвигаться
по многолюдным улицам. Это - свиньи, ребятишки и старухи. В том случае, о
котором идет речь, свиньи уписывали кочерыжки, в воздухе порхали воланы,
подбрасываемые маленькими деревянными ракетками, на мостовой резвились дети,
а старухи, с корзинкой в одной руке и с ключом от входной двери в другой,
норовили перейти улицу под самым носом у лошади, так что мистер Габриэл
Парсонс кипел от ярости и окончательно охрип от беспрестанных окриков и
проклятий. Когда он добрался до Флит-стрит, там образовалась "пробка",
причем люди, сидевшие в экипажах, имели удовольствие по крайней мере полчаса
сохранять полную неподвижность и завидовать самым медлительным пешеходам, а
полицейские, бегая туда и сюда, хватали лошадей под уздцы и толкали их прямо
в ширины задом, пытаясь расчистить дорогу и предотвратить беспорядок. В
конце концов мистер Габриэл Парсонс свернул в Чансери-лейн и, выяснив после
некоторых расспросов, как проехать на Кэрситор-стрит (эта часть города была
ему совершенно незнакома), вскоре очутился перед домом мистера Соломона