воспользовавшись покровом ночи, прелюбодей скрылся от наблюдавших за ним
глаз. Я знаю только, что она вас обманывает, и это не подлежит никакому
сомнению. За достоверность моих сообщений вам ручается то обстоятельство,
что и моя честь затронута в этом деле. Я не стал бы выступать против
Эстевании, если б не был убежден в ее неверности.
действие, - незачем далее распространяться об этом. Я вижу, что вы
возмущены неблагодарностью, которою вам отплатили за любовь, и что вы
замышляете справедливую месть. Не стану вам препятствовать. Разите жертву,
не считаясь с тем, кто она, и докажите всему городу, что в вопросах чести
вы не остановитесь ни перед чем.
против невинной женщины и описал в таких ярких красках бесчестье, которое
ему грозит, если он не смоет обиды, что, наконец, привел его в ярость. Дон
Анастасио обезумел; казалось, что в него вселились фурии, и он вернулся
домой с намерением заколоть кинжалом свою несчастную супругу. Когда он
вошел в опочивальню, она только что собралась лечь в постель. Сперва он
сдержался и подождал, пока прислуга удалится. Но затем, не считаясь ни с
небесной карой, ни с позором, который он навлекал на благородную семью, ни
даже с естественной жалостью к шестимесячному младенцу во чреве матери, он
приблизился к своей жертве и крикнул вне себя от бешенства:
оставляю его тебе по своей доброте, дабы ты испросила прощения у бога за
нанесенную мне обиду. Я не хочу, чтоб, погубив свою честь, ты погубила
также и душу.
поступок повергли в ужас Эстеванию, которая бросилась к его ногам и, ломая
руки, вскричала с отчаянием:
что вы так на меня разгневались? Почему хотите вы лишить жизни свою
супругу? Вы заблуждаетесь, если подозреваете ее в неверности!
Лица, меня уведомившие, достойны полного доверия. Дон Уберто...
Уберто. Он вовсе вам не такой друг, как вы думаете. Не верьте ему, если он
опорочил перед вами мою добродетель.
от Ордалеса, вы не рассеиваете, а только подтверждаете мои подозрения. Вы
стараетесь очернить своего родственника, потому что он осведомлен о вашем
дурном поведении. Вам хотелось бы опорочить его показания, но эта уловка
бесполезна и только усиливает мое желание вас покарать.
слезами, - не поддавайтесь слепому гневу. Если вы дадите ему волю, то
совершите поступок, в котором будете вечно раскаиваться, когда убедитесь в
своей несправедливости. Умоляю вас именем бога, сдержите свою ярость.
Подождите, по крайней мере, до тех пор, пока не уверитесь окончательно в
своих подозрениях: это будет справедливее по отношению к женщине, которой
не в чем себя упрекнуть.
исходили, тронули бы всякого другого, кроме дона Анастасио; но этот
жестокий человек не только не умилился, а, вторично оказав Эстевании, чтоб
она поспешила поручить свою душу богу, поднял руку, чтоб ее поразить.
ко мне совершенно угасла и воспоминание о ласках, которыми я тебя дарила,
испарилось из твоей памяти, то пощади собственную кровь! Не подымай
яростной руки на невинного младенца, еще не узревшего божьего света. Став
его палачом, ты возмутишь против себя и небо и землю. Я прощаю тебе свою
смерть, но помни, что за его гибель ты ответишь перед господом, как за
величайшее злодеяние!
что будет говорить Эстевания, однако же был потрясен ужасными видениями,
навеянными последними словами супруги. Опасаясь, как бы эти тревожные
мысли не отвратили его от мщения, он поторопился использовать остаток
гнева и вонзил кинжал в правый бок Эстевании. Она тут же упала. Считая ее
убитой, он поспешно вышел из дому и скрылся из Антекеры.
пролежала несколько минут на полу, как безжизненное тело. Затем,
очнувшись, она стала стенать и вздыхать, что привлекло внимание
прислуживавшей ей старухи. Как только эта добрая женщина увидала свою
госпожу в таком жалостном состоянии, она подняла крик, разбудивший
остальных слуг и даже ближайших соседей. Вскоре комната наполнилась
народом. Позвали лекарей, которые, осмотрев рану, нашли ее не очень
опасной. Их предположения оправдались; они вылечили в короткое время
Эстеванию, которая спустя три месяца после этого ужасного происшествия
произвела на свет сына. Его-то, сеньор Жиль Блас, вы теперь видите перед
собой: я плод этого плачевного брака.
же оно пощадило мою мать, и вину за это кровавое событие приписали в
городе неистовству ревнивого мужа. Правда, мой отец слыл за вспыльчивого и
весьма склонного к подозрительности человека. Ордалес отлично понимал, что
донья Эстевания считала его виновником наговоров, которые помутили разум
ее мужа, и, удовольствовавшись тем, что отомстил хотя бы наполовину, он
перестал ее посещать.
полученного мною воспитания; скажу только, что мать моя приказала
старательно обучить меня искусству биться на шпагах и что я долгое время
упражнялся в самых известных фехтовальных залах Гренады и Севильи. Она с
нетерпением ждала, чтоб я достиг того возраста, когда смогу померяться
силами с доной Уберто, и собиралась тогда пожаловаться мне на зло,
причиненное ей этим человеком. Когда я достиг восемнадцатилетнего
возраста, она открыла мне семейную тайну, проливая при этом обильные слезы
и не скрывая от меня своей великой печали. Вы, конечно, понимаете, какое
впечатление производит мать в таком состоянии на сына, обладающего
мужеством и чувствительным сердцем. Я тотчас же разыскал Ордалеса и повел
его в уединенное место, где после довольно продолжительного боя трижды
пронзил его шпагой, от чего он свалился наземь.
последний взгляд и сказал, что принимает смерть от моей руки, как
справедливую кару за оскорбление, нанесенное им чести доньи Эстевании. Он
сознался, что решил ее погубить в отместку за то, что она презрела его
любовь. Затем он испустил дух, умоляя небо, дона Анастасио, Эстеванию и
меня простить ему его прегрешение. Я счел за лучшее не возвращаться домой,
чтоб известить мать о поединке, полагая, что слух об этом и без того
дойдет до нее. Перевалив через горы, я отправился в город Малагу, где
обратился к одному арматору, собиравшемуся выехать из порта для каперства.
Я показался ему человеком храброго десятка, и он охотно согласился принять
меня в число, добровольцев, находившихся на борту.
острова Альборана мы повстречали мелильского корсара, возвращавшегося к
африканскому берегу с богато нагруженным испанским судном, которое он
захватил против Картахены. Мы настойчиво атаковали африканца и завладели
обоими его кораблями, где оказалось восемьдесят христианских невольников,
которых везли в Берберию. Воспользовавшись благоприятным ветром,
направившим наше судно к андалузскому берегу, мы вскоре добрались до Пунта
де Елена.
и я задал такой же вопрос очень видному собой человеку, которому, судя по
внешности, было лет пятьдесят. Он отвечал мне со вздохом, что происходит
из Антекеры. Не знаю почему, но этот ответ взволновал меня. Заметив мое
беспокойство, он также смутился, что, в свою очередь, не ускользнуло и от
меня.
чтоб я удовлетворял ваше любопытство. Восемнадцать лет тому назад я
покинул Антекеру, где обо мне, наверно, вспоминают не иначе, как с ужасом.
Вы, конечно, и сами не раз слыхали про меня. Я - дон Анастасио де Рада.
Вы дон Анастасио? И я вижу перед собой своего отца?
изумлением. - Возможно ли, чтоб вы оказались тем несчастным младенцем,
который был еще во чреве матери, когда я принес ее в жертву своей ярости?
свет три месяца спустя после той зловещей ночи, когда вы оставили ее
лежащей в крови.
Он сжал меня в своих объятиях, и в течение четверти часа мы только то и
делали, что вздыхали и заливались слезами. После этих нежных излияний,
вполне естественных при такой встрече, отец мой воздел глаза к небу, чтоб
поблагодарить его за спасение Эстевании, но затем, как бы опасаясь, что он
преждевременно воздал хвалу господу, дон Анастасио обратился ко мне и
спросил, каким образом удалось установить невинность его супруги.
Поведение вашей супруги всегда было безукоризненным. Я должен открыть вам
глаза на вашего друга: дон Уберто вас обманул.
как я ему отомстил и как он сознался мне во всем перед смертью.
из плена. В порыве охватившего его восторга он снова принялся нежно меня
обнимать и не переставал твердить, сколь много он мною доволен.