глаз, посмотрел им вслед. Снова засопела в самое ухо, мешая
прислушиваться.
Словно кого-то мучают и терзают сотни лет, не зная ни сна, ни отдыха, но
боль настолько невыносима, что притерпеться нельзя, а умереть тоже
неподвластно.
сострадание,-- наверное, сирот обижал... Или хорошую песню перебил. Гм...
Если бы мне не дал дослушать, я б тебе и не такое придумал!
выжженная земля, накрытая пылающим небом -- кроваво-красным, бурлящим. А
темные комья, сбитые в тучи, неслись так низко, что едва не задевали его
за волосы. От них веяло угрозой, и Мрак невольно пригибал голову. Из
спекшейся земли часто выстреливали дымки: сизые, а то и угольно черные.
не полезла, устроилась наверху, и он чувствовал как она тычется в затылок
вечно мокрым и холодным носом.
расплавленную как кипящий воск, и в этом странном озере горели, не сгорая,
живые факелы -- мужчины, женщины, старики. Среди треска и шороха Мрак
слышал дикие крики, стоны, плач. Ближе к берегу расплавленная земля чуть
остыла, покрывалась темной коркой, несчастные пытались вылезти на край,
там обламывалось, и жертвы с отчаянными воплями уходили в жидкий огонь с
головой.
сострадание, иначе должен остановиться и начинать вытаскивать на берег. А
их тут столько, что либо род людской насчитывает больше лет, чем говорят
волхвы, либо пока что на земле не было людей чистых и невиноватых.
Мрак с изумлением увидел замерзшую воду. Изо льда торчали бледные и синие
от лютой стужи головы. Мрак видел как через озеро бежал, оскальзываясь,
крупный зверь похожий на тощего волка. Остановился у одной головы,
деловито обнюхал, и, приподняв заднюю ногу, деловито выпустил тонкую
желтую струйку.
сосульками. Волк побежал дальше, на дальнем краю поля обрызгал еще одну
голову, метил границы, а у крайней остановился, неспешно сгрыз уши и нос,
на дикие крики и плач ухом не повел, наконец сгрыз половину щеки и побежал
в стену тумана, где и пропал.
настолько обезображены, что торчат только голые черепа, даже глаза
выковыряны, а кровь замерзла безобразными комьями. Но несчастные еще жили,
тихо и безнадежно стонали, вскрикивали.
остов большого дворца. Чутье не подвело, он тащился через замерзшее озеро
в нужную сторону. Еще жив, значит лед за снег не считается. А если и
считается, то все одно и так уже в преисподней, дальше идти некуда.
совсем дикая: а ежели остаться здесь навеки? Снега нет, может прожить
долго... Или же мог бы даже в Куявии жить в запертой комнате без окон,
чтобы же ненароком не узреть снега!
усмешке. Можно вообще забраться в страну Песков, где снега не бывает. Но
разве это жизнь для мужчины -- избегать опасности, признавать запреты?
приближались. Но вскоре как из-под земли навстречу поднялись пятеро
зверолюдей. Каждый на голову выше, массивнее, все как один тяжелые как
скалы. Морды звериные, но спины и бока отливают металлической чешуей,
словно звери вышли из рыб и еще не решили остаться ли жить на берегу.
шлеме, легком доспехе, с настоящим мечом. Остальные сжимали в мохнатых
лапах тяжелые дубины.
развязывали веревку. Выхватил секиру как раз, когда зверочеловек
замахнулся мечом.
зверочеловека вспыхнули огоньки. Он отступил, затем набросился с утроенной
силой. Мрак с трудом отражал удары, горбился, падал на колени, поднимался,
отодвигался. Но все еще оставался жив, мелкие раны не в счет, дивился
себе, а тут один зверь захрипел, выронил оружие и схватился за грудь.
осталось двое зверей, он заорал дико, прыгнул вперед, ударил, и зверь
отшатнулся с раздробленным лицом. Кровь брызнула струями, он упал
навзничь, забился в корчах.
зря -- попятился, выставил перед собой меч, но не нападал. Глаза,
крохотные как у комара, рассерженно сверкали из-под выступающих вперед
надбровных дуг. В пасти блестели белые зубы, а красный язык двигался
неуловимо быстро, как багровая молния. Шипящий голос, от которого по спине
пробежали мурашки, произнес растерянно:
совсем звериным.-- Побывал бы здесь летом!
смахнуть пот и кровь с лица:
это такая малость, что плюнуть и растереть. Но тебя защищает... даже не
знаю что.
как что лучше убирайся, пока я добрый.
такой рожей! Да и то...
и готовится убежать.-- Что за "да и то"?
тебе, ждет тебя! Но таких женщин не бывает.
стертые слова, и Мрак не был уверен, какие расслышал, а какие додумал:
шел, пока грудь не заходила ходуном. Это ветер, сказал себе. А когда в
трубе воет, то вообще такое выговаривает...
носили на себе.
бег. На красном истекающем кровью небе зловеще проступали черные стены.
хлестала дымящаяся кровь. По левой стене пролегала широкая извилистая
трещина, а в обращенной к Мраке стене зиял пролом, в который протиснулся
бы всадник на коне.
камней да заново выложить пол, это ж за один год не починишь, что дерзкие
пришельцы из верхнего мира тут натворили за полдня!
опустил голову, волосы встали дыбом. Ступни превратились в камень! Серый с
багровыми прожилками гранит -- крепкий, но мертвый камень.
пролом, затем потащился, громыхая каменными ступнями по вздыбленному полу.
Оказывется, не удалось бы пересидеть в каменном мешке без окон или в
жарких странах Песка! Не так, так иначе, но смерть свое возьмет...
Морда была втрое крупнее бычьей, покрыта панцирем, но зверь лежал
недвижимо, из пасти как выползла струя черной крови, так и окаменела.
удовлетворением.-- Вроде бы не я... Или все-таки я? Что-то с памятью моей
сталось...
голени, но колено еще из плоти, суставы хрустели, но сгибались. Он
тащился, сцепив зубы, счет его нелепой жизни шел уже не на дни, даже не на
часы.
качнулся в ту сторону, покрепче перехватил секиру.
факелами, стоял жертвенный камень, а вокруг медленно шли по кругу четверо
волхвов в черном. Их фигуры с надвинутыми на лица капюшонами вселяли
дрожь. Мрак зябко повел плечами.
вытянуты, лицо вскинуто к потолку. Глаза закрыты. Так же лежала там, во
дворце Маржеля. И здесь, у темных сил, она все такая же покорная жертва.
Акунин Борис
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Андреев Николай
Херберт Фрэнк
Никитин Юрий