пришел на Дон и стоял в одном часе конского скока, но он не участвовал в
бою! Это раз! Литовские князья, старейшие Ольгердовичи, почти все были в
войске Дмитрия, это два! Именно они выиграли битву. И третье: почему
Дмитрий принял митрополита из Литвы, Киприана, вместо своего же
ставленника Пимена, хотя допрежь того, как толкуют, ненавидел Киприана
всем сердцем и даже выкинул его из Москвы? А Киприан - соратник покойного
патриарха цареградского Филофея, который пытался объединить государей всех
православных земель, дабы сокрушить совокупными силами <неверных>:
Османский султанат и Золотую Орду. Сравни и помысли! Кабы не вражда
Ольгердова с коназом Дмитрием, Филофей с Киприаном добились бы своего еще
пятнадцать лет назад! И ежели теперь московиты с помочью Киприана
заключают ряд с князем Олегом Рязанским, то каких доказательств надобно
тебе еще, ханский посол?! Ягайло - сын тверянки Ульянии. Он говорит
русскою молвью! Ягайло совсем не хочет потерять Подолию, захваченную
Ольгердом! Они сговорят с Дмитрием, и тогда не ведаю, кто победит в бою:
они или Тохтамыш?
тайный ли ты друг Дмитрия, ведь твоя сестра...
подписал отказную грамоту за весь наш род, навеки лишающую нас права на
великое княжение владимирское! Отец - тесть великого князя, а я кто? Не
сегодня-завтра у меня отберут последние волости!
голосом, и Ак-Ходжа верит. Когда говорят так, не врут. Василий, и верно, о
своей судьбе бает правду. Но верить заставляет посла другому - сговору
московского князя с Литвой, сговору, коего не было. Однако Ак-Ходжа из
Белой Орды, плохо знающий тайные извивы местной политики, и потому он
верит Кирдяпе. Верит и тому, что тот небрежно роняет вслед сказанному:
серебром! Веришь ты, что хан за тебя захочет отомстить и пошлет войско?
Веришь - езжай! Только без меня! Я после нятья Михайлы Тверского, после
иных его пакостей и шкод боле ни в чем теперь не верю Дмитрию!
Стемнело. Но прохлады нет. Волны нагретого за день жара овевают высокие
сени княжого терема. И татарский посол не ведает, чему верить, и не знает
уже, ехать ли ему на Москву или мчаться назад предупреждать Тохтамыша о
коварстве коназа Дмитрия...
так и не встретясь с великим князем владимирским, поворачивает назад.
радовались зря!
звезда, упорно предвещающая русской земле неведомую беду.
Полководец, провоевавший всю жизнь и значительное время шедший от успеха к
успеху, хан, объединивший Белую, Синюю и Золотую Орды, то есть, хотя бы в
этом, сравнявшийся с Батыем, любимец многих и многих эмиров и беков,
политик, который, уже будучи разбит, дарит по праву владения незавоеванную
Русь Витовту, многолетний соперник великого Тимура, хозяин степи
(Дешт-и-Кипчака), памяти о котором хватило в народе на то, чтобы и дети
его долгое время еще претендовали на ханскую власть в степи, короче,
любимец и баловень судьбы, предводитель сотен тысяч конных воинов, он,
провоевавши всю жизнь, не выиграл меж тем ни одного, подчеркиваем, ни
одного большого сражения! Политика его, та же борьба с Тимуром, была
самоубийственной как для самого Тохтамыша, так и для всей Орды, а клятый
поход на Москву оттолкнул от него сразу же всех возможных и верных
союзников в русском улусе. К власти над Белой Ордой он пришел в результате
четырех сокрушительных разгромов войсками Урус-хана, после чего был
попросту избран огланами покойного победителя на освободившийся престол!
Такими же разгромами оканчивались все его встречи с Тимуром. Мамая он
победил потому, что войско Мамая без боя перешло на его сторону. А поход
на Русь был волчьим воровским набегом, решительно ничего не изменившим в
расстановке политических сил, ибо Москва сохранила и великое княжение, и
всю ту власть, которая была ею добыта в предшествующие десятилетия
стараньями Калиты, Симеона, владыки Алексия и иных.
поддерживал и столь долго щадил Тимур? Почему белоордынцы из всех
возможных Чингизидов избрали именно его? Почему поддержала Тохтамыша
Мамаева Орда? Что нашли, наконец, в этом гордом, властительном и бездарном
эпигоне, похоронившим древнюю монгольскую славу, князья суздальского дома,
решившие с его помощью переиграть уже проигранный спор с Москвой, на
каковом пути потеряли они все, что имели допрежь, и едва не потеряли даже
свои головы? Все это трудно объяснимо, точнее - необъяснимо никак!
сгущенный фантом, последняя воля степи, мечта огланов и беков восстановить
утерянное величие кочевой державы, мечта, вполне случайно прикрепившаяся к
смуглому юноше с горячими глазами, который упорно хотел драться, не умея
побеждать, хотел быть (и был!) правителем, так и не научившись управлять
до гроба дней своих?
правом берегу Волги, но вернулся к себе, в заволжские степи. Впрочем, это
мало чему помогло, ибо новые подданные устремили за ним. Правители и
вельможи свергнутого Мамая, мусульманские наставники, теперь с удвоенною
ретивостью пытавшиеся обратить к Магомету кочевых головорезов
Тохтамышевых, по-прежнему чтивших матерь-землю и чистое небо, добрых и
злых духов, приносивших подношения Тэнгриям и ублажавших шаманов, что
отгоняли злых духов, убуров и албастов, от их стад. Для этих далеких
потомков воинов из степной Монголии и посейчас важнее всех сур Корана было
ублажить добрую душу <кот> и отогнать злую - <орэк>, вовремя принести дар
матери воды и хозяевам леса, дома, хлева... (В этих древних, проживших
многие тысячелетия воззрениях заволжские кочевники находили общий язык с
лесными земледельцами и охотниками русичами, так же точно верившими в
баенника, овинника, домового, русалок и леших.) Неугасимое язычество жило
здесь, чуждаясь всех великих религий или переделывая по-своему приходящие
со стороны чужие и чуждые воззрения христиан, манихеев, даже и мусульман,
что бы там ни говорили мудрые казы и муфтии в своих глиняных городах.
устремились в ставку Тохтамыша, чая чинов, должностей и поживы у этого
молодого хана, нежданно-негаданно ставшего властелином всей степи. Было от
чего закружиться голове у беглого сына убитого Урус-ханом мангышлакского
правителя!
хану. Город, украшенный храмами, мечетями и кирпичными, покрытыми глазурью
дворцами знати, шумел, как улей во время роения. В канавах дотаивал
грязный снег, но уже проклюнулась, уже лезла густо отовсюду молодая трава,
по Волге плыли голубые ноздреватые льдины, и уже первая пыль вставала над
рыночною площадью. И над всеми душными и острыми запахами гигантского
скотьего города-торга царила упоительная свежесть широко текущей воды,
свежесть степных просторов и бескрайних пространств Заволжья, придвинутых
вплоть к самому городу торжествующей весной, омывшей чистою живительной
влагой голубые порталы и узорно опоясанные изразчатыми коврами минареты,
распахнувшей безмерную высь небес, украшенную белорунными стадами облаков,
стремящихся к новым пастбищам своего лазурного поля.
освобождающе вздохнул. В этом тьмочисленном людском кипении, изобилии
стесненной в загонах скотины, в цветных халатах купцов из разных земель, в
разноязычьи торга было упоительное ощущение силы, даже и в том, что город
не был загорожен стенами, царственно переходя в степь, в ряды кибиток и
юрт, прихотливою россыпью окружающих узорное кирпичное изобилие ханской
столицы, даже и в этой гордой уверенности, поколебленной было
новгородскими ушкуйниками и снова возвращенной к берегам Итиля нынешним
удачливым ханом, этим выходцем из Синей Орды, из небытия возвысившимся до
повелителя всей великой степи от далеких предгорий Алтая и до днепровских
круч, повелителя всей Руси!
раздавить ненавистную Москву! (И вернуть ему, Кирдяпе, вожделенный ярлык
на великое княжение владимирское!) Раздавить Дмитрия силами этих степных
всадников на низкорослых мохнатых лошадях!
Сарайки - было детскою забавою! Пусть дядя Борис продолжает сидеть до
времени в Нижнем, утешаясь торжественною встречей, которую готовит он
владыке Дионисию, что, насидевшись в дорогом его сердцу Константинополе,
нынче порешил, кажется, воротиться в Русь с целым обозом книг, икон и
всяческого церковного узорочья, добытого им в Византийской столице. Пусть!
Дионисий, думается, тоже потишел и уже не будет, воротясь, призывать к
немедленному ниспровержению Орды. Глупец! Надобно опереться на Орду!
Достаточно разоряли и жгли Нижний! Ордынскими силами надобно сокрушить
векового врага!
таковым всего лишь лет пятнадцать назад, получивши владимирский стол в
вотчину и в род, и что женою врага векового является родная сестра,
Евдокия, Дуня, и что - самое-то основное, чего не понимают никак все и
всяческие ниспровергатели, - считаются-то с Русью и русичами потому
Мережковский Дмитрий
Курылев Олег
Суворов Виктор
Андреев Николай
Ильин Андрей
Посняков Андрей