Чтение 105–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

что выскочил из ледяной воды или прыгнул в кипяток. - Ах, боже мой!
Вспомнил! Я знаю, кто это.

- Как ты мог узнать?

- Я слышал, что он ругался.

- Клянусь смертью Христовой, всякий бы ругался в подобном положении!

- Да, но он ругался по-немецки.

- А!

- Он сказал: Gott verdainme.

- Значит, это Шомберг.

- Он самый, господин граф, он самый.

- Тогда, дорогой Реми, готовь твои мази., - Почему?

- Потому что в скором времени придется тебе штопать его шкуру или
мою.

- Вы не будете настолько безумны, чтобы позволить убить себя сейчас,
когда вы наконец здоровы и так счастливы, - сказал Реми, подмигивая. -
Какого черта! Ведь святая Мария Египетская уже один раз вас воскресила,
ей может и прискучить сотворять чудо, за которое сам Христос брался
всего лишь дважды.

- Совсем напротив, Реми, - ответил граф, - ты себе и не
представляешь, какое это наслаждение - рисковать своей жизнью, когда ты
счастлив. Уверяю тебя, что я дерусь без всякой охоты после крупного
проигрыша в карты, или после того, как я застал мою любовницу на месте
преступления, или когда я недоволен собой. И, наоборот, каждый раз,
когда кошелек мой туго набит, на сердце легко и совесть моя чиста, я
выхожу на поединок смело и с шутками. Именно тогда я бываю уверен в
своей руке и вижу противника насквозь. Я подавляю его своим везением. Я
нахожусь в положении человека, который счастливо играет в "пас-дис" и
чувствует, как ветер удачи метет к нему золото его соперника. Нет,
именно в такие минуты я блистателен, уверен в себе, именно тогда я делаю
выпад правой ногой. Сегодня я дрался бы великолепно, Реми, - сказал
молодой человек и протянул лекарю руку, - потому что, благодаря тебе, я
счастлив!

- Минутку, минутку, - сказал Одуэн, - тем не менее вам придется, если
вы не возражаете, отказаться от этого удовольствия. Одна прекрасная дама
из числа моих друзей поручила вас моим заботам и вынудила меня
поклясться, что я сохраню вас здоровым и невредимым; вынудила под
предлогом, что вы обязаны ей жизнью и поэтому не можете распоряжаться
этой жизнью без ее согласия.

- Мой добрый Реми, - сказал граф, погружаясь в те туманные мечтания,
при которых влюбленный воспринимает все, что совершается и говорится
вокруг него, так, как в театре мы видим декорации и актеров на сцене
сквозь прозрачный занавес: неясно, без отчетливых линий и ярких красок.
Это чудесное состояние полусна, когда, отдаваясь всей душой нежным
мыслям о предмете вашей любви, вы одновременно чувствами воспринимаете
слова или жесты друга.

- Вы называете меня "добрым Реми", - сказал Одуэн, - потому что я дал
вам возможность снова увидеть госпожу де Монсоро, но станете ли вы
называть меня "добрым Реми", когда окажетесь разлученным с нею, а, к
несчастью, этот день близок, если уже не настал.

- Что ты сказал? - вскричал, встрепенувшись, Бюсси. - Не будем с этим
шутить, мэтр ле Одуэн!

- Э! Сударь, я не шучу. Разве вы не знаете, что она уезжает в Анжу и
что я сам тоже обречен на страдания из-за разлуки с мадемуазель
Гертрудой? Ах!..

Бюсси не мог сдержать улыбки при виде притворного отчаяния Реми.

- Ты ее очень любишь? - спросил он.

- Еще бы.., и она меня тоже... Если бы вы знали, как она меня
колотит.

- И ты ей это позволяешь?

- Из-за любви к науке; благодаря Гертруде я был вынужден изобрести
превосходную мазь от синяков.

- В таком случае тебе следовало бы послать несколько баночек
Шомбергу.

- Не будем больше говорить о Шомберге, пусть он сам о себе
позаботится.

- Да, и вернемся к госпоже де Монсоро или, вернее, к Диане де
Меридор, потому что, знаешь...

- Бог мой, конечно, знаю.

- Реми, когда мы едем?

- А! Я так и думал. Как можно позже, господин граф.

- - Почему?

- Во-первых, потому, что в Париже находится наш дорогой принц, глава
анжуйцев, который прошлым вечером ввязался, как мне кажется, в такие
дела, что мы ему, очевидно, понадобимся.

- Дальше?

- Дальше, потому что господин де Монсоро, словно по какой-то особой
милости к нам небес, ни о чем не подозревает, - во всяком случае, ни в
чем не подозревает вас, но может заподозрить кое-что, если вы исчезнете
из Парижа в одно время с его женой, которая ему не жена.

- Ну и что? Какое мне дело до его подозрений?

- О! Разумеется. Но мне-то до этого есть дело, и очень большое,
любезный мой господин. Я берусь штопать дыры от ударов шпаги, полученные
на поединках, потому что вы превосходно фехтуете и у вас никогда не
бывает серьезных ран, но я отказываюсь иметь дело с кинжальными ранами,
нанесенными из засады, и в особенности когда их наносят ревнивые мужья.
Эти скоты в подобных случаях бьют изо всех сил. Вспомните беднягу
господина де Сен-Мегрена, так злодейски убитого нашим другом, господином
де Гизом.

- Чего же ты хочешь, мой милый, коли мне на роду написано погибнуть
от руки Монсоро!

- Значит?

- Значит, он меня и убьет.

- А через педелю, через месяц или через год госпожа де Монсоро станет
женой своего супруга, что приведет в бешенство вашу бедную душу, которая
увидит это сверху или снизу и не сможет ничему помешать, поскольку у нее
не будет тела.

- Ты прав, Реми, я хочу жить.

- В добрый час! Но жить - это еще не все, поверьте мне, надо еще
следовать моим советам и быть любезным с Монсоро. Он сейчас ужасно
ревнует к герцогу Анжуйскому. Тот, пока вы тряслись от лихорадки у себя
в постели, прогуливался под окнами дамы, словно преуспевающий испанец, и
был опознан по своему лютнисту Орильи. Оказывайте всяческие любезности
милейшему супругу, который не является супругом, и даже не заикайтесь
ему о его жене. Да вам это и ни к чему, вы и сами все о ней знаете.
Тогда он будет рассказывать повсюду, что вы единственный дворянин,
обладающий добродетелями Сципиона: стойкостью и целомудрие:

- Мне кажется, ты прав, - сказал Бюсси. - Сейчас, когда я больше не
ревную к этому медведю, я его приручу. Ну и посмеемся же мы! Ах, Реми,
теперь проси от меня всего, что хочешь, мне все легко - я счастлив.

В эту минуту кто-то постучался в дверь; собеседники замолчали.

- Кто там? - спросил Бюсси.

- Монсеньер, - ответил один из его пажей, - там внизу какой-то
дворянин хочет говорить с вами.

- Говорить со мной в такую рань, кто же это?

- Высокий господин, одетый в зеленый бархат и розовые чулки, немного
смешной, но вид у него человека порядочного.

- Гм, - вслух подумал Бюсси, - не Шомберг ли это?

- Он сказал: "Высокий господин".

- Верно. Тогда, может быть, - Монсоро?

- У этого вид человека порядочною - Ты прав, Реми, это не может быть
ни тот, ни другой. Впустите его.

Через короткое время человек, о котором говорил паж, показался на
пороге.

- Ах! Бог мой! - вскричал Бюсси при виде посетителя и поспешно встал,
а Реми, как и подобает скромному другу, вышел в соседнюю комнату. -
Господин Шико! - воскликнул Бюсси.

- Он самый, господин граф, - ответил ему гасконец. Бюсси уставился на
него с тем изумлением, которое говорит яснее всяких слов: "Сударь, зачем
вы сюда пожаловали?"

Поэтому Шико, несмотря на то что ему не было задано этого вопроса,
ответил очень серьезным тоном:

- Сударь, я пришел, чтобы предложить вам небольшую сделку.

- Я вас слушаю, сударь, - сказал Бюсси с недоумением.

- Что вы мне обещаете, если я окажу вам важную услугу?

- Это зависит от услуги, сударь, - ответил несколько свысока Бюсси.

Гасконец прикинулся, что не замечает его пренебрежительного тона.

- Сударь, - сказал он, усевшись и скрестив свои длинные ноги, - я
вижу, что вы не удостаиваете меня приглашением сесть.

Краска бросилась в лицо Бюсси.

- Это увеличивает размеры вознаграждения, которое мне будет
полагаться после того, как я окажу вам упомянутую услугу.

Бюсси ничего не ответил.

- Сударь, - не смущаясь, продолжал Шико, - вы знакомы с Лигой?

- Я о ней много слышал, - ответил Бюсси, начиная проявлять к словам
гасконца некоторый интерес.

- В таком случае, сударь, - сказал Шико, - вы должны знать, что это
объединение честных христиан, собравшихся для того, чтобы благоговейно
уничтожить своих ближних - гугенотов. Вы состоите в Лиге, сударь?.. Я -
да.

- Но, сударь?..