были женщины: в роду и семействе матери и бабке воздавали почет
и слушались беспрекословно, рождение девочки считалось намного
желаннее, чем рождение мальчика.
сто лет, но все боялись ее и чтили как королеву, хотя она уже
давно, сколько помнили люди, лишь изредка чуть шевельнет
пальцем или молвит словечко. День за днем сидела она у входа в
свою хижину, в кругу прислуживающих ей сородичей, и женщины
селения посещали ее, чтобы выразить ей свое почитание,
поделиться своими заботами, показать своих детей и испросить
для них благословения; приходили беременные и просили ее
коснуться их чрева и дать имя ожидаемому дитяти. Родоначальница
иногда возлагала на женщину руки, иногда согласно или
несогласно кивала головой или же оставались вовсе безучастной.
Говорила она редко, она только присутствовала; она
присутствовала -- сидела и правила, сидела и прямо держала
голову с тонкими прядями изжелта-седых волос вокруг
пергаментного лица, с зоркими глазами орлицы; сидела и
принимала поклонение, дары, мольбы, вести, донесения, жалобы;
сидела и была всем ведома как мать семерых дочерей, как бабки и
прабабка множества внуков и правнуков; она сидела и скрывала в
изборожденных резкими морщинами чертах и за смуглым лбом
мудрость, предания, право, уклад и честь селения.
хижиной родоначальницы сидела не она сама, а ее дочь, почти
такая же седая и внушительная, как мать, да, пожалуй, и
немногим ее моложе. Она отдыхала, сидя на пороге, на плоском
камне, по случаю холодной погоды накрытом шкурой, а поодаль
уселись полукругом, кто на песке, кто на траве, женщины с
ребятишками и несколько подростков: они сходились сюда каждый
вечер, если не было дождя или мороза, потому что хотели
послушать, как дочь родоначальницы рассказывает сказки или
напевает изречения. Прежде это делала сама родоначальница, но
теперь она слишком одряхлела и чуждалась людей, и на ее месте
сидела и рассказывала дочь, и как все сказки и речения она
унаследовала от матери, так она унаследовала от нее и голос, и
облик, и тихое достоинство осанки, жестов и речи, а слушатели
помоложе знали ее гораздо лучше, нежели ее мать, и уже почти не
помнили, что она на месте другой сидела и рассказывала сказки и
предания рода. Из ее уст струился по вечерам поток мудрости,
сокровище рода было сокрыто под ее сединами, за ее старым лбом,
исчерченным тонкими морщинками, жила память и духовность
селения. Если кто и сподобился знания и заучил изречения или
сказки, он заимствовал все это у нее. Кроме нее и самой
прародительницы, в роду был еще только один мудрый муж, но он,
однако, сторонился людей, и был этот таинственный, крайне
молчаливый человек заклинателем грозы и дождя.
рядом с ним -- маленькая девочка по имени Ада. Слуга подружился
с девочкой, он часто сопровождал ее и охранял. Конечно, то не
была любовь, о любви он пока еще ничего не знал, ибо сам был
ребенком, девочка привлекала его тем, что была дочерью
заклинателя дождя. После родоначальницы и ее дочери мальчик
превыше всего почитал заклинателя дождя. Но ведь то были
женщины, перед ними можно было преклоняться, трепетать, но
нельзя было даже мысленно, даже втайне лелеять желание им
уподобиться. Между тем заклинатель погоды был человеком не
слишком общительным, и мальчику трудно было к нему
приблизиться; приходилось искать окольных путей, и одним из
таких окольных путей была для Слуги забота о дочери
заклинателя. Он при любой возможности заходил за девочкой в их
Никитин Юрий
Каргалов Вадим
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Громыко Ольга
Орловский Гай Юлий