Чтение 106–й страницы книги ~Донские казаки в борьбе с большевиками~

Главнокомандующего вооруженными силами Юга России По соглашению с Атаманами
Всевеликого Войска Донского и Кубанского 269) сего числа я вступаю в
командование всеми сухопутными и морскими силами, действующими на юге России.
Генерал-лейтенант Деникин.
Атаман читает свое добавление:
Объявляя этот приказ Российским армиям на земле Всевеликого войска Донского
находящимся, подтверждаю, что по соглашению моему с Главнокомандующим
вооруженными силами юга России Генерал-Лейтенантом Деникиным, конституция
Всевеликого войска Донского, Большим Войсковым Кругом 15-го сентября сего года
утвержденная, нарушена не будет. Достояние Донских казаков их земли, недра
земельные, условия быта и службы Донских армии затронуты не будут. Единое
командование -- современная и неизбежная ныне мера для достижения полной и
быстрой победы в борьбе с большевиками.
Донской Атаман Генерал от кавалерии Краснов.
Соглашение было достигнуто в 15 часов 5 минут. Обмен приказами состоялся в 15
часов 20 минут. В 17 часов 10 минут, после обеда в поез-
269) От Кубанцев никто не присутствовал.
353

де Главнокомандующего, поезд Донского Аатамана с генералом Красновым и свитой
отбыл на Новочеркасск".
Выработанный приказ в тот же день был опубликован армиям на земле Всевеликого
войска Донского находящимся 270).
Итак, объединение осуществилось. Но скажу откровенно, невеселыми мы ехали домой.
Нас беспокоила мысль, как и в какой форме начнет генерал Деникин проводить в
жизнь "единое командование". Особенно мрачен был командующий армиями ген.
Денисов. Он всю дорогу ворчал, говоря, что подписав соглашение Атаман этим,
подписал смертный приговор и себе и Войску. Я держался иного мнения. Мне
казалось, что, наконец, лопнул тот нарыв, вокруг которого разгорались страсти,
сплетались интриги, рождались небылицы и распускалась злостная клевета о Донской
власти. Хотелось верить, что с этого момента все пойдет гладко и начнется
дружная работа обеих армий. К сожалению, этим моим надеждам не суждено было
сбыться. Достигнутая форма объединения видимо не вполне удовлетворяла ген.
Деникина. Хотя на совещании он и призывал "забыть личные обиды и оскорбления",
но сам, однако, не смог стать выше этих чувств, не смог основательно и навсегда
побороть свою неприязнь к ген Краснову и Донскому командованию. Последующие его
действия, о чем я укажу ниже, воочию убедят читателя в правоте высказанного.
Ни в положении Донской армии, ни в работе Донского штаба "единое командование"
вначале ничем не отразилось. Прибыв в Новочеркасск, я пригласил к себе
начальников отделов моего штаба, а затем и всех офицеров, которым и разъяснил
смысл состоявшегося объединения. -- "Отныне" -- закончил я --"наш штаб является
подчиненным штабу Добровольческой армии, а потому каждое требование, поступающее
оттуда в соответствующие отделы, должно быть выполнено незамедлительно и
безоговорочно. Я требую забыть прежние недоразумения и обиды, начать дружескую
работу и во всем идти навстречу штабу Добровольческой армии". Не скажу, чтобы
это мое заявление вызвало у офицеров штаба какой-либо подъем или радость.
Скорее, казалось, многие приняли эту новость как-то печально, мрачно и во всяком
случае без всякого одушевления.
Логическим следствием состоявшегося соглашения с ген. Деникиным явился приезд в
Новочеркасск 28 декабря 1918 года ген. Пуля. С ним прибыл его начальник штаба
полк. Кис и три английских офицера, а также представитель генерала Франше
д'Эсперэ -- кап. Фукэ, представитель генерала Бертелло -- кап. Бертелло и два
лейтенанта: Эглон и Эрлиш.
По установившемуся уже обычаю, в тот же день вечером в Атаманском дворце в честь
гостей состоялся парадный обед. В приветственной речи ген. Краснов дал полную
картину трагедии России и Дона и рельефно подчеркнул настоятельную необходимость
незамедлительной помощи Войску.
-- "Ровно месяц тому назад в этом самом зале --сказал он -- я имел счастье
приветствовать первых из союзных офицеров, прибывших к нам -- капитана Бонда и
капитана Ошэн. Я говорил тогда о
270) Приказ Российским армиям на земле Всев. войска Донского находящимся от 26
декабря 1918 года, No 9.
354

том громадном значении, которое имеет теперь время. Я говорил, что не неделями и
месяцами измеряется оно, но только часами. Я говорил о тех потоках крови
невинных жертв, стариков, священников, женщин и детей, которые льются каждый
день там, где была когда-то наша общая родина -- Россия. Я умолял от имени этой
России придти и помочь. Страшный кровавый туман замутил мозги темного народа и
только вы, от которых брызжет счастьем величайшей победы, можете рассеять этот
туман. Вы не послушались тогда меня, старика, искушенного в борьбе с
большевиками и знающего, что такое яд их ужасной пропаганды. Медленно и
осторожно, с большими разговорами и совещаниями приближаетесь Вы к этому гаду,
на которого надо смело броситься и раздавить его. И наши враги в вашей
осторожности видят ваше бессилие. А изнемогшие в борьбе братья наши теряют
последние силы. За этот месяц пала под ударами вся Украина, богатая и пышная с
обильной жатвой недавнего урожая. Усталые полки Южной армии и истомленные
непосильной борьбой на многоверстовом фронте казаки, сдали большую часть
Воронежской губернии. Богатый хлебом плодородный край превращается в пустыню.
Идут кровавые расстрелы и тысячи невинных гибнут в вихре безумия. Вас ждут,
господа, осужденные на смерть. В ваших руках жизнь и смерть. Ужели же Вы
оттолкнете протянутые руки и холодно будете смотреть, как избивают женщин, как
бьют детей на глазах у матерей и ждать чего-то. Ждать тогда, когда надо
действовать. Ваш приезд тогда вдохнул силы. Явился порыв. Полки пошли вперед.
Уже недалеко было до Воронежа... Но порыв не терпит перерыва и не видя помощи
сейчас -- изнемогли бойцы, истратили силы и молча отступают. Вы, господа,
военные люди. И Вы знаете, что такое бой, и Вы знаете, что значит подача резерва
вовремя, и как мало значит приход резерва тогда, когда разъяренный враг уже
победил и уничтожил первую линию... Россия взывает о помощи... Франция, --
говорит она -- вспомни о наших могилах в Восточной Пруссии в дни Вашей славной
битвы на Марне, Франция, не забудь наших галицийских покойников в тяжелые дни
Вердена. Пока Россия была здорова, -- она была верной союзницей. Но чем виновата
Россия, что она заболела этой страшной болезнью побежденных. Помогите ей.
Исцелите ее. О, какой ужас творится в Москве, в Рязани, в Воронеже, в Харькове,
повсюду в России. Темнота, голод, холод. Плач женщин и детей и пьяные оргии
дикарей, сопровождаемые расстрелами... Во всем мире праздник Христов. Во всем
мире тишина и радость покоя и только в России не прекращаясь -- вот уже пятый
год гремят выстрелы, льется кровь и сироты, без дома и крова, умирают от голода
... Несите нам свободу, пока не поздно. Несите теперь, пока еще есть живые люди
в Русской земле ... Идите туда, где Вас ждет триумфальное шествие среди
ликующего народа. Пройдут недели и, если не пойдете Вы, там будут пепелища
сожженных деревень и плач и трупы, и вместо богатого края -- пустыня. Время не
ждет. Силы бойцов тают. Их становится все меньше и меньше ..." 271).
В гробовой тишине говорил Атаман Краснов. Каждое его слово глубоко западало в
души присутствующих. Все взоры устремились на Пуля, с нетерпением ожидая, что он
скажет в ответ, когда ген. Краснов
271) Газета "Донские Ведомости" от 29 декабря 1918 года.
355

закончил свою речь провозглашением тоста за здоровье Короля Англии и за всю
страну.
-- "Ваше Высокопревосходительство и господа" -- начал свою речь представитель
Англии. "От своего имени и от имени моих товарищей благодарю Вас за честь,
которую Вы нам оказали, провозглашением тоста за здоровье Его Величества короля
Англии и за нашу страну. Всякий, кто слышал трогательные слова Донского Атамана,
не мог не обратить на них внимания, не мог не принять близко к сердцу того, о
чем он говорил. Наше присутствие здесь доказывает, что мы не забыли своего долга
и, что мы хотим оказать Вам помощь. Мы будем Вас поддерживать и окажем
содействие. Но надо помнить, что при теперешних перевозочных средствах трудно
оказать немедленно большую помощь. Однако, за те три недели, как я и французы
находимся на русской территории, нами уже доставлено 50 тысяч винтовок,
несколько миллионов патронов, большое количество медицинского и всякого другого
снаряжения. Перед моим отъездом сюда я получил телеграмму из Лондона, в которой
говорится, что приняты меры к доставке тяжелой и легкой артиллерии, винтовок,
500 тонн медикаментов, аэропланов и танков. И я надеюсь, Вы сознаете, что за
короткое время той передышки, какую мы сами имеем, после войны с Германией, мы
оказали всю возможную помощь. Я надеюсь также, что когда, по возвращении с Дона,
я поеду к себе в Англию и расскажу там про героическую борьбу Дона и
Добровольческой армии, то мой рассказ вызовет общее сочувствие. Мы восхищаемся и
преклоняемся перед тем, что сделали казаки, Атаман ген. Краснов и генералы
Денисов и Поляков. Мы чтим вместе с Вами память тех жертв, что страна принесла,
чтобы избавиться от большевиков. И ничто не заставит нас забыть про Россию. Что
касается до настоящего положения, то мне представляется, что оно не так плохо,
как это может казаться. На востоке дела улучшились и мы возлагаем большие
надежды на адмирала Колчака, от которого в ближайшем будущем можно ожидать
многого. Прежде чем кончить мою речь и провозгласить тост за здоровье нашего
хозяина, я бросаю взгляд свой на развешенные в этом зале портреты атаманов,
выдающихся людей, служивших своей родине. Я позволю себе заглянуть в будущее и,
мне кажется, что будет в этом зале висеть и еще один портрет. Это будет портрет
замечательного государственного деятеля, великого и достойного сына своей
Родины, одним из первых, положившего труд на спасение России. И когда в этой
зале будут посетители, они спросят: а где портрет Краснова. И им покажут на этот
портрет. За здоровье Донских казаков и их доблестного Атамана".
Громовое и долго несмолкавшее ура покрыло последние слова ген. Пуля. Как только