исчезали.
Чэна под прямой выпад копья и терпеливо дожидаясь, пока шаман выполнит то,
что от него требовалось - и старался не обращать внимания на то, что с
каждым разом глаза Куш-тэнгри вспыхивают все ярче и напряженней.
древка или наконечника Чыды, а непосредственно дотрагиваюсь клинком до рук
шамана, как при прорицании - и тогда мне на миг мерещится то
призрачно-сизый дым за спиной Куш-тэнгри, то зыбкие силуэты всадников на
холмах, то сами холмы превращаются в подобие домов...
еще почувствовал, что Чэн пристально смотрит в глаза Куш-тэнгри - а потом
передо мной словно распахнулись ворота...
неистово визжа и размахивая оружием, хлынули степняки.
племени, пришедший в город невесть откуда перед самым нашествием, - щуплый
и взъерошенный Ли Куй, прихрамывая, бежал по переулкам западной окраины,
надеясь на везение.
бритоголовым монахом-хэшаном в шафрановой рясе, живущим милостыней и
безразличным к мирской суете - и пусть другие дураки дают рискованные
советы скудоумному Сыну Неба, императору-тупице, и пусть несчастную
Поднебесную насилуют и грабят все, кому не лень, хоть алчные сановники,
хоть грязные монголы, хоть...
Носатый Ли резко остановился, зашипев от боли в поврежденном колене, и
вскинул к груди короткий, локтя в три, посох.
поигрывая длинным копьем с перекладиной под трубкой наконечника.
столице - Синим Тигром Хоу, глубоко вздохнул и медленно пошел к
ухмыляющемуся степняку, усилием воли заставив себя перестать хромать.
перед собой копьем.
изумленному воину все же удалось отпрыгнуть назад, прижимая к себе копье
жалом вверх - в лицо ему полетел выдолбленный изнутри посох, в котором,
как шелкопряд в коконе, скрывался от досужих глаз прямой меч-цзянь Синего
Тигра Хоу.
увлекшихся грабежом воинов неукротимого Темуджина Чингис-хана; дым спешил,
раньше захватчиков пробираясь на западную окраину, от едкой гари першило в
горле, и невыносимо болела нога Ли Куя, а монгол бил умело и свирепо, то
наконечником, то обратной стороной древка, и поэтому приходилось много
двигаться, пока Гуаньинь не соизволила обратить свой благосклонный взор на
Чжунду и на заброшенный переулок, в котором Носатый Ли дважды сумел
достать клинком запястья монгола.
движения которого становились все более неуверенными и дрожащими. А
дождавшись - вложить последние силы в последний прыжок.
доспехе. Кашляя и скособочившись, он сидел у стены чьего-то дома, правой
ладонью зажимая пронзенный бок, а левую продолжая держать на валявшемся
рядом копье. И над ними, над раненным монголом и бессильным копьем, тяжело
дыша и стараясь не переносить вес на поврежденную ногу, стоял Ли Куй,
бывший полководец левого крыла Ли, бывший Синий Тигр Хоу, бывший Носатый
Ли, будущий настоятель монастыря подле горы Утайшань, усталый маленький
человек.
рассеченные запястья кровоточат все меньше и меньше.
монголом и стал туго бинтовать руки воина непобедимого Чингиса.
и Матушка Ци, отпаивая его водой, хлопая по щекам и взволнованно
переглядываясь между собой.
понимал, что рука здесь ни при чем.
подложенные вьюки, а рядом с ним лежала бесчувственная Чыда Хан-Сегри, на
древке которой покоилась левая ладонь шамана.
и не сейчас.
пояса.
Беседовал... Смотрю - наш друг шаман глазищи распахнул, Чэна как
приподняло, я тебе кричу, а ты звенишь что-то странное и вперед лезешь!
Ох, вы и по-Беседовали... ну, Чыда - это еще понятно, но только уж больно
здорово Куш-тэнгри ею орудовал! До кабирских Придатков ему, конечно, еще
далеко, а вот по шулмусским меркам - так просто отлично! Мы ж его вроде бы
и не учили обратной стороной древка на уходе бить... Потом ты Чыду
пропустил и шаману оба запястья наметил. Я опять гляжу - все гладко,
касание идеальное - а шаман кричит, как испорченный, и спотыкаться стал.
Ну, а ты ему после бок обозначил - он и упал. Чыду, правда, не выпустил,
молодец...
непонятное, ногой левой дергать стал, словно колено вправлял, или еще
что... и вдруг - все. Не чувствую я вас! Никого. Ни тебя, ни Чэна. О Чыде
с шаманом вообще речи нет. Кричать я стал, а тут уже и Чань-бо сообразил,
что что-то не так!.. Хвала Небесному Молоту, очнулись вы, и меня малость
попустило...
наш бренный мир.
поворотом пути шамана. Вот и повернули, значит...
сошла с ума?..
впрямь шулмусский Придаток Куш-тэнгри, а я - мэйланьский Придаток Чэн
Анкор, и, видимо, я уже совершенно разучился удивляться... потому что то,
что мы понимаем друг друга, не удивляет меня. Да и может ли быть иначе,
если мы вместе свернули за поворот?
Это, должно быть, забавно...
дня, когда тебя не будет с нами, потому что тогда мне любой поворот будет
не в радость. А сейчас я... сейчас я хочу спать, Дзю.
перенести нас в шатер.
- и я еще успел заметить чьи-то внимательные глаза, а потом нас подняли и
понесли, негромко переговариваясь между собой...
внимательные глаза, на дне которых тлели уголья забытых жаровен.