Чтение 106–й страницы книги ~Королева Марго~

Но сокол был птицей отличной породы и обладал глазомером кречета.

Он повторил тот же маневр, налетев на цаплю по диагонали; цапля раза три
отчаянно крикнула и, как и в первый раз, попыталась подняться вертикально.

Через несколько минут этого благородного состязания обе птицы, казалось,
вот-вот скроются за облаками. Цапля казалась не больше жаворонка, а сокол
виднелся черной точкой и с каждым мгновением становился все незаметнее.

Ни Карл, ни двор уже не скакали вслед за птицами. Все остановились, не
спуская глаз с беглянки и ее преследователя.

- Браво! Браво, Железный клюв! - вдруг крикнул Карл. - Смотрите,
смотрите, господа: он взял верх! Гой-гой!

- Честное слово, не вижу ни того, ни другого, - сказал Генрих.

- Я тоже, - сказала Маргарита.

- Но если ты их не видишь, Анрио, ты еще можешь их слышать, во всяком
случае - цаплю, - заметил Карл. - Слышишь? Слышишь? Она просит пощады.

В самом деле, три жалобных крика, которые могло уловить только очень
опытное ухо, донеслись с неба на землю.

- Слушай! Слушай! - крикнул Карл. - Ты увидишь, что они начнут спускаться
куда быстрее, чем поднимались!

В самом деле: когда король произносил эти слова, появились обе птицы.

Это были две черные точки, но по разной величине этих точек можно было
легко заметить, что сокол держит верх.

- Смотрите! Смотрите! - крикнул Карл. - Железный клюв бьет ее!

В самом деле, цапля, летевшая под хищной птицей, не пыталась защищаться.
Она быстро шла вниз, все время подвергаясь нападениям сокола, и только
вскрикивала в ответ; вдруг она сложила крылья и камнем стала падать вниз, но
то же самое сделал и ее противник, а когда беглянка захотела возобновить
полет, последний удар клюва распластал ее; кувыркаясь в воздухе, она
продолжала падать, и в ту минуту, когда она коснулась земли, сокол пал на
нее с победным криком, покрывшим предсмертный крик побежденной.

- К соколу! К соколу! - крикнул Карл и пустил коня галопом в том
направлении, куда спустились обе птицы.

Но внезапно он осадил коня, вскрикнул, выпустил поводья и одной рукой
уцепился за гриву, а другой схватился за живот, словно желая вырвать
внутренности.

На его крик примчались все придворные.

- Ничего, ничего, - говорил Карл с воспаленным лицом и с блуждающим
взором, - мне показалось, будто мне по животу провели раскаленным железом.
Едем, едем, это пустяки!

Карл снова пустил лошадь в галоп.

Герцог Алансонский побледнел.

- Что нового? - спросил Генрих Маргариту.

- Ничего, - отвечала она. - Но вы заметили, что мой брат сделался
пунцовым?

- Это, однако, ему не свойственно, - заметил Генрих.

Придворные удивленно переглянулись и последовали за королем.

Собравшиеся подъехали к тому месту, где опустились птицы; сокол уже
выклевывал у цапли мозг.

Подъехав к ним, Карл спрыгнул с коня, чтобы поближе увидеть конец битвы.

Но, ступив на землю, он вынужден был держаться за седло, - земля
кружилась у него под ногами. Он чувствовал непреодолимое желание заснуть.

- Брат! Брат! Что с вами? - воскликнула Маргарита.

- У меня такое ощущение, какое, наверное, было у Порции, когда она
проглотила горящие угли <Порция - жена Марка-Юлия Брута, возглавившего
заговор против Юлия Цезаря; после самоубийства мужа покончила с собой, сев
горячие угли (42 г, до н.э.).>, - ответил Карл, - я весь горю, мне чудится,
что я дышу пламенем.

Сказавши это. Карл дыхнул и был удивлен, что не увидел, как из его губ
вырывается огонь.

В это время сокола взяли, снова накрыли клобучком, и все столпились
вокруг Карла.

- Ну что, что? Зачем вы меня обступили? Клянусь телом Христовым, все
прошло! А если что и было, так просто мне напекло голову и опалило глаза.
Едем, едем на охоту, господа! Вон целая стая чирков! Пускай всех! Черт
подери! Уж и потешимся!

Тут расклобучили и пустили одновременно шесть соколов, которые и
устремились прямо на добычу, а вся охота во главе с королем вышла на берег
реки.

- Ну? Что скажете, сударыня? - спросил Генрих Маргариту.

- Скажу, что момент удобный, - отвечала Маргарита, - если король не
обернется, мы свободно доедем до леса.

Генрих подозвал сокольничьего, который нес цаплю; раззолоченная шумная
лавина катилась по откосу, а он остался там, где теперь соорудили террасу, и
делал вид, что разглядывает труп побежденной.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Глава 1

ПАВИЛЬОН ФРАНЦИСКА I

Как прекрасна была королевская охота на птиц, когда короли были еще почти
полубогами и когда охота их была не простой забавой, а искусством!

И все же нам придется расстаться с этим королевским спектаклем и
проникнуть в ту часть леса, где вскоре к нам присоединятся все актеры,
принимавшие участие в только что описанной нами сцене.

Вправо от Дороги Фиалок идут длинные аркады, образуемые листвой, и в этом
мшистом приюте, где среди вереска и лаванды пугливый заяц то и дело
настораживает уши, где странствующая лань поднимает отягощенную рогами
голову, раздувает ноздри и прислушивается, есть полянка; она находится
достаточно далеко, чтобы ее не было видно, но недостаточно далеко, чтобы с
этой полянки нельзя было видеть дорогу.

Двое мужчин, лежавших на траве среди этой полянки, расстелив под собой
дорожные плащи, положив рядом длинные шпаги и два мушкетона с раструбом на
конце дула, называвшиеся в ту пору "пуатриналями", элегантностью своих
костюмов напоминали издали веселых рассказчиков "Декамерона", вблизи же
грозное оружие придавало им сходство с местными разбойниками, каких сто лет
спустя Сальватор Роза писал с натуры на своих пейзажах.

Один из них сидел, подперев голову рукой, а руку коленом, и
прислушивался, подобно зайцам или ланям, о которых мы сейчас упоминали.

- Мне кажется, - сказал он, - что сейчас охота странным образом
приблизилась к нам. Я даже слышал крики сокольничьих, подбадривавших
соколов.

- А я теперь ничего не слышу, - сказал другой, казалось, ожидавший
событий более философски, нежели его товарищ. - Вероятно, охота стала
удаляться... Ведь я говорил тебе, что это место не годится для наблюдений!
Нас не видно - что правда, то правда, - но ведь и мы ничего не видим!

- А черт! Дорогой Аннибал! - возразил собеседник. - Надо же нам было
куда-то девать двух наших лошадей, да двух запасных, да двух мулов, так
тяжело нагруженных, что я уж и не знаю, как они будут поспевать за нами!.. А
чтобы решить столь сложную задачу, я не знаю ничего более подходящего, чем
эти буки и столетние дубы! А потому я осмеливаюсь утверждать, что де Муи не
только не заслуживает твоих проклятий, но что во всей подготовке нашего
предприятия, которым он руководит, я чувствую зрелую мысль настоящего
заговорщика.

- Отлично! - сказал второй дворянин, в котором наш читатель наверняка
узнал Коконнаса. - Отлично! Слово вылетело - я его ждал. Ловлю тебя на нем.
Стало быть мы - заговорщики?

- Мы - не заговорщики, мы - слуги короля и королевы.

- Которые составили заговор, а это совершенно одинаково относится и к
нам.

- Коконнас! Я же говорил тебе, - продолжал Ла Моль, - что ни в малой мере
не вынуждаю тебя идти следом за мною в этом приключении, ибо меня влечет
только мое личное чувство, которого ты не разделяешь и разделять не можешь.

- Э, черт побери! Кто говорит, что ты меня вынуждаешь? Прежде всего, я не
знаю человека, который мог бы заставить Коконнаса делать то, чего он делать
не хочет. Но неужели ты воображаешь, что я позволю тебе идти на это дело без
меня, когда вижу, что ты идешь в лапы к дьяволу?

- Аннибал! Аннибал! - воскликнул Ла Моль. - По-моему, вон там виднеется
белый иноходец... Как странно - стоит мне только подумать о возлюбленной, и
у меня сейчас же начинает биться сердце!

- Да это просто смешно! - зевнув, сказал Коконнас. - А вот у меня совсем
не бьется.

- Нет, это не она, - сказал Ла Моль. - Но что случилось? Ведь, по-моему,
было назначено в полдень.

- Случилось то, что полдень еще не наступил, вот и все, - отвечал
Коконнас, - и, думается мне, у нас еще есть время малость вздремнуть.

Коконнас разлегся на плаще с видом человека, у которого слово не
расходится с делом. Но едва его ухо коснулось земли, как он замер и поднял
палец, делая Ла Молю знак молчания.

- В чем дело? - спросил тот.

- Тихо! На этот раз я и впрямь что-то слышу.

- Странно, я внимательно слушаю, но ничего не слышу.

- Ничего?

- Ничего.

Коконнас приподнялся и положил руку на руку Ла Моля.

- Ну-ка посмотри на лань, - сказал он.

- Где Она?

- Вон там!

Коконнас показал пальцем животное Ла Молю.

- И что же?