себя с этими обгорелыми вояками на равной ноге.
приятно выпил -- столько, что подошвы уже не ощущали всей тяжести своего
давления на пол. И как пол стал более податлив, так податливее, приёмистее
стала ощущаться и вся тёплая светлая действительность, и это закоренелое
богатство, изостланное и уставленное вокруг, в которое он с занывающими
ранами, с сухотою желудка вошёл ещё пока разведчиком, но которое обещало
стать и его будущим.
пацан небрежно наискосок носил планку ордена Ленина. Напротив, знаменитый
писатель при виде боевых орденов Щагова, медалей и двух нашивок ранений с
размаху ударил рукой в рукопожатие:
усадить тут же и Эрнста, но он сделал знак и исчез. Действительно, встреча
фронтовиков не могла же произойти насухую! Щагов рассказал, что с
Головановым они подружились в Польше в один сумасшедший денёк пятого
сентября сорок четвёртого года, когда наши с ходу вырвались к Нареву и
заскочили за Нарев, чуть не на брёвнах переправлялись, зная, что в первый
день легко, а потом и зубами не возьмёшь. Пёрли нахально сквозь немцев в
узком километровом коридорчике, а немцы лезли перекусить коридор, и с севера
сунули триста танков, а с юга двести.
он ежедневно разговаривал в университете, Галахов же -- язык редакций и
секций, а тем более -- тот взвешенный нарочитый авторский язык, которым
пишутся книги. На вытертых и закруглённых этих языках не было возможности
передать сочное дымное фронтовое бытие. И даже после десятого слова им очень
вознадобились ругательства, не мыслимые здесь.
пододвинул стул, чтобы видеть обоих, и в руках стал им разливать.
сторону: как в этот памятный день он, новоиспеченный военный корреспондент,
за два месяца до того окончивший университет, впервые ехал на передовую, и
как на попутном грузовичке (а грузовичок тот вёз Щагову противотанковые
мины) проскочил под немецкими миномётами из Длугоседло в Кабат коридорчиком
до того узким, что " северные" немцы жахали минами в расположение немцев "
южных", и как раз в том же месте в тот же день один наш генерал возвращался
из отпуска с семьёй на фронт -- и на виллисе занёсся к немцам. Так и пропал.
Голованов поспешил сказать, что в такие отчаянные минуты смерть не страшна,
о ней забываешь. Щагов поднял бровь, поправил:
испытал. Попал под хорошую бомбёжку -- стал бояться бомбёжки, и только её.
Контузило артналётом -- стал бояться артналётов. А вообще; "не бойся пули,
которая свистит", раз ты её слышишь -- значит, она уже не в тебя. Той
единственной пули, которая тебя убьёт -- ты не услышишь. Выходит, что смерть
как бы тебя не касается: ты есть -- её нет, она придёт тебя уже не будет.
потому, что он не был свидетелем той операции, не знал Длугоседло и Кабата;
и потому, что он был не из мелких корреспондентов, как Голованов, а из
корреспондентов стратегических. Бои представлялись ему не вокруг одного
изгнившего дощаного мостика или разбитой водокачки, но в широком обхвате, в
генеральско-маршальском понимании их целесообразности.
возвращаемся с бронзовыми сердцами... Эрик! А у вас на участке "песню
фронтовых корреспондентов" пели?
головой:
искренностью:
которую не каждый день увидишь.
охолодел, и ему стало стыдно перед теми, кого здесь, конечно, не было, кто
глотали днепровскую волну ещё в Сорок Первом и грызли новгородскую хвойку в
Сорок Втором. Эти сочинители мало знали тот фронт, который обратили теперь в
святыню. Даже смелейшие из корреспондентов всё равно от строевиков
отличались так же непереходимо, как пашущий землю граф от мужика-пахаря: они
не были уставом и приказом связаны с боевым порядком, и потому никто не
возбранял им и не поставил бы в измену испуг, спасение собственной жизни,
бегство с плацдарма. Отсюда зияла пропасть между психологией строевика, чьи
ноги вросли в землю передовой, которому не деться никуда, а может быть тут и
погибнуть, -- и корреспондента с крылышками, который через два дня поспеет
на свою московскую квартиру. Да ещё: откуда у них столько водки, что даже
хрипли глотки? Из пайка командарма? Солдату перед наступлением дают двести,
сто пятьдесят...
разбираясь в топографической карте, корреспонденты по хорошей дороге (по
плохой "эмка" не шла) заскакивали в "ничей" город и, как ошпаренные,
вырывались оттуда назад.
Войны он не знал совсем, но знал положение наших корреспондентов. Наш
корреспондент совсем не был тем беднягою-репортёром, каким изображался в
этом стихе. Он не терял работы, опоздав с сенсацией. Наш корреспондент, едва
только показывал свою книжечку, уже был принимаем как важный начальник, как
имеющий право давать [установки]. Он мог добыть сведения верные, а мог и
неверные, мог сообщить их в газету вовремя или с опозданием, -- карьера его
зависела не от этого, а от правильного мировоззрения. Имея же правильное
мировоззрение, корреспондент не имел большой нужды и лезть на такой плацдарм
или в такое пекло: свою корреспонденцию он мог написать и в тылу.
ни говорить, ни понимать умные вещи -- самое приятное из её поведений. Она
только хотела сидеть послушною женой, и чтобы видели все, как они живут
хорошо.
возьмут ли Иннокентия [тут], или он вырвется и останется [там].
сокрушить, навязать свои низкие суждения -- Иннокентий думал: и хорошо,
пусть пострадает, пусть образуется, ей полезно.
если б дома не ждало ещё худшее.
изображением, кой-как наладив его для желающих, Клара вышла в большую
комнату и стала в дверях.
поняла, что неисследимы и некасаемы все тайны замужества.
оказалась рада, но ранена им, сбита. Она металась всех встретить и занять --
а сама пустела. Ничто не было ей забавно, никто из гостей интересен. И новое
платье из матово-зелёного креп-сатена с блестящими резными накладками на
воротнике, груди и запястьях, может быть так же мало ей шло, как все
прежние.
ласки, без нежности, не давало никакого ощущения подлинности, даже
противоестественное что-то. Полчаса он букой просидел на диване, полчаса
по-пустому проспорил с Динэрой, потом пил с фронтовиками, -- у Клары не было
порыва захватить его, увлечь, оттащить.
Наступило её предельное созревание, и если сейчас упустить, то дальше будет
старее, хуже или ничего.
-- был такой захватывающий разговор, восторженный взгляд голубоглазого
мальчика, душу переворачивающий поцелуй -- и клятва [ждать]? Это сегодня --