взглянул на нее.
любимого человека, все совершается так быстро. Даже не успеешь понять, что
случилось. И потом все носишь в себе. Иной раз хочется побыть с людьми,
которые переживают то же, что и ты, пусть даже они будут совсем чужие. Все
равно, кого они оплакивают, важно то, что у них на душе. Вот ведь сколько
я тебе ни рассказывала, ты не понимала по-настоящему, что такое быть
матерью, пока у тебя не появился ребенок. И того, что у меня сейчас на
сердце, ты, надеюсь, еще долго-долго не поймешь. Ты можешь только примерно
представить себе это. Ты еще многого не понимаешь, детка. Да и все так -
пока не столкнутся со смертью...
заговорить с Сабиной о письме в присутствии матери. И постепенно его
решимость ослабевала. Он вдруг вспомнил: Сабина когда-то говорила ему, что
Хьюго ложится в клинику для повторного курса лечения. Но больше она ему
ничего не сказала. Эрик отчаянно старался припомнить, при каких
обстоятельствах был этот разговор, - и не мог. Тогда он был слишком занят
и озабочен. Может быть, в том-то и беда, что он всегда был занят. У него
была своя внутренняя жизнь, а у нее - своя, вот они и оказались за тысячу
миль друг от друга.
ним, почти касаясь его плечом, и пила кофе. Эрик порывисто отодвинул от
себя недопитую чашку и молча уставился на стол.
Эрик, не надо так волноваться из-за этой комиссии.
действительно хочешь, чтобы политика как-то изменилась, то, работая в
комиссии, ты сможешь принести гораздо больше пользы, чем критикуя политику
со стороны.
Сабина?
растерянно поглядела на него, затем в ее глазах появилось участие.
есть какое-то чувство к Хьюго, она никогда ему не признается в этом, так
же как и он не признался бы в своих отношениях с Мэри. И что толку
выслушивать ее опровержения, когда он заранее им не верил? Но тут же Эрик
быстро овладел собой и обругал себя идиотом. Ведь это же Сабина, его
Сабина, которую он знает больше пятнадцати лет!
позвоню Хольцеру и попрошу, чтоб он меня принял. Поговорю с ним; может,
тогда все станет яснее.
приемной сенатора. Хольцер куда-то вышел, но его секретарша, по-видимому,
была в курсе всех дел. Она стала еще любезнее, когда Эрик назвал свое имя,
и сообщила, что сенатор будет рад повидаться с ним, как только мистер
Горин приедет в Вашингтон. Эрик сказал, что собирается приехать на этой
неделе. Голос секретарши стал глуше - она отвела телефонную трубку в
сторону, чтобы заглянуть в календарь. Завтра и послезавтра мистер Хольцер
занят; тогда в четверг, в одиннадцать часов; и не будет ли мистер Горин
так любезен дать ей свой нью-йоркский номер телефона, на всякий случай.
любезна; он представил себе ее у окна, за которым виднеется купол
Капитолия и памятник Линкольну с флагом, реющим в ярко-голубом, как на
открытках, небе. Нет, ему решительно стало легче.
Он невольно улыбнулся, все это было для него загадкой. - Ей-богу, я ничего
не понимаю.
осмотрюсь, расспрошу знакомых - может, кто-нибудь сумеет объяснить мне, в
чем тут дело. - Он взял сигарету, которую она держала в пальцах. От одного
прикосновения к жене все дурные мысли сразу показались ему вздорными и
невероятными. - Хочешь поехать со мной?
никуда не ездили вместе. Джоди отлично может остаться на несколько дней с
мамой. Если ты не сможешь ехать сегодня, приезжай завтра, я тебя встречу.
никогда не видеть этого проклятого письма. Зачем только она его сохранила!
Эрик старался не думать о том, как он встретится с Хьюго, и все-таки в нем
снова зашевелилось враждебное чувство. Если б Хьюго умер, все это не имело
бы такого значения. Он дернул головой, чтобы отогнать запах холодной
земли, внезапно проникший в его ноздри. К его удивлению, Сабина ответила
на это резкое движение поцелуем, но и это его царапнуло по нервам, потому
что он не знал, любовь ли руководила ею или терпеливая снисходительность.
Для него ни в чем уже не было спасения. Где-то в глубине души у него
метался тоскливый страх.
поспел к вашингтонскому поезду, отходившему в час тридцать. Отыскав в
вагоне свободное место, он сел, и тотчас же его охватила вялость и апатия,
словно бурные переживания последних дней довели его наконец до полного
изнеможения. Но он сознавал, что внешнее спокойствие - лишь тоненькая
застывшая корка на расплавленной массе. Ему о стольком надо было подумать,
что он решил не думать ни о чем. Ему хотелось, чтобы в его жизни было все
просто и ясно. Это острое, настойчивое желание все время не давало ему
покоя. Только через час он вспомнил, что с утра ничего не ел, но у него не
хватало сил подняться с места. Поезд уже отошел от Филадельфии и мчался к
Балтимору, когда Эрик наконец очутился в вагоне-ресторане за одним
столиком с какой-то изящной блондинкой. Эрику давно уже не приходилось
видеть таких элегантных дам. Она принадлежала к типу женщин без возраста.
Но Эрик определил, что ей лет сорок. Через минуту он узнал ее: это была
Лили Питерс. Он так удивился, что мгновенно вышел из своего оцепенения,
искренне обрадовавшись этой встрече и тому, что может провести время в
обществе такой хорошенькой женщины.
придавало ее лицу более осмысленное и серьезное выражение. Когда Эрику был
двадцать один год, а ей двадцать пять, она казалась ему недоступно
прекрасной и совсем зрелой женщиной - существом какой-то другой, высшей
породы. Сейчас он уже почти не чувствовал разницы в их возрасте. Он
поздоровался и назвал себя. Лили озадаченно посмотрела на него, потом
улыбнулась.
сказала она наконец.
такие ласковые нотки, что Эрик невольно развеселился - ему нравилось это
приветливое щебетанье. Лили говорила с ним так, словно не сомневалась в
его чуткости и готова была доверчиво раскрыть ему все свои маленькие
тайны. Но когда официант принес заново наполненную сахарницу, она
поблагодарила его точно таким же тоном, словно и в нем видела славного
человека, на которого она вполне может положиться. Очевидно, так она
разговаривала со всеми. Вскоре Эрик почувствовал в этом неугомонном лепете
легкий внутренний смешок, как будто Лили про себя наслаждалась такой
удачной пародией на светский шик.
развлечению, и ему даже показалось, что она ему страшно нравится.
уже мне не было так весело. Этого больше чем достаточно, чтобы в вас
влюбиться.
Нью-Йорке, я в последнее время только и делаю, что смотрю в окно вагона. Я
как в тюрьме. Не благодарите меня, я сама вам страшно благодарна.
- Вы возвращаетесь с побережья?
руки, потом открыла сумочку и, вынув брильянтовое обручальное кольцо,
надела его на палец.