Чтение 107–й страницы книги ~Чужая война~

- Ну.

В комнату заглянул слуга:

- Ваше Высочество, Их Величество просят вас явиться в храм.

- Исчезни.

Меч висел на стене. Я снял его, и он улегся мне на. плечо с тихим
радостным звоном.

- У нас впереди много развлечений, парень. Я отправился в сторону храма.
Торопиться было некуда.

Решение принято. И я шел по столице, в последний раз наслаждаясь ее
красотой. Вот и храм.

Готская империя. Готхельм

Железный Зигфрид, генерал ордена Бича Божьего, кивнул не глядя, и
послушник положил на стол перстень с рубином.

Нет, не так.

Послушник положил перстень. Третий. Тот, которого не хватало, чтобы обрел
свою силу Паучий Камень.

- Ступай. - Сэр Зигфрид проводил поклонившегося мальчика взглядом
холодных серых глаз.

Гордо поклонился парень. Словно и не кланялся вовсе, а кивнул коротко,
хоть и вежливо. Не поклон - ритуал. И все же чувствовалось в нем уважение,
граничащее с почитанием.

Генерал улыбнулся и покачал тяжелый перстень на ладони. А ведь кланяться
рыцари ордена научились у шефанго. Очень уж горды эти нелюди и лишний раз
склонить голову почитают за бесчестье. А орден Бича тоже никогда не
отличался смирением. И не только орден. Если уж на то пошло, все готы горды.
Именно, гордость их и помогла когда-то завоевать для империи огромные
территории, не силой - лишь намеком на силу - привести к покорности соседние
государства, грозить даже тем, кто был далеко, несокрушимой мощью императора
и его псов-палатинов.

Власть на суше сама шла в руки империи.

Власть на море приходилось пока оспаривать у высокомерных наглецов
шефанго.

Генерал поднялся из кресла. Легко. Гибко, как юноша. С тех пор как Отец
Зла одарил его Силой, сэр Зигфрид забыл о возрасте. Снова вернулась былая
гибкость и бодрость. Снова мог он не спать сутками, не чувствуя усталости.
Снова мог рубиться огромным своим мечом, о котором, как и о самом генерале,
ходили легенды.

Он вернулся к им же заведенному обычаю лично учить десяток лучших молодых
рыцарей. И старые легенды, обретя плоть, начали обрастать новыми, совсем уж
невероятными подробностями.

Отперев небольшую стальную шкатулку, сэр Зигфрид полюбовался на лежащий
там, в темном бархате, старший перстень и два других, тускло светящихся
ровным багровым огнем. Положил в шкатулку третью драгоценность. В этом
перстне камень казался просто камнем. Значит, не довелось еще ему принимать
на себя удар врага.

Генерал знал, точно знал, что он - единственный, кто понял: перстни не
только защищают. Они многократно умножают Силу. Но лишь после того, как
примут ее в себя. И магия владельца, направленная через перстень, хотя бы
раз послуживший щитом, такая магия становится неотразима.

Впрочем, от этого, нового и последнего его приобретения не требовалось
ничего, кроме того, что этот перстень был третьим.

***

В святилище было тихо и холодно. Здесь всегда было холодно. И покидая
этот храм, сэр Зигфрид чувствовал, что жара, царящая за пределами его,
давит. Жжет. Это ощущение проходило довольно быстро и все равно было
неприятным. Ладно хоть солнце почти никогда не заглядывало в завешенные
тяжелыми портьерами окна Железного Зигфрида.

Генерал стоял перед алтарем, задумчиво разглядывая стилизованное
изображение Анласа. Черного Анласа. Черный огонь, не дающий ни тепла, ни
света. Нелепица. Бред. Потому что нелепа и вера в Святое Пламя. Черный огонь
- просто насмешка над тем, другим огнем. Перед которым склоняются смертные,
позабыв о древних Богах. О священном Многофаннике, символе Постижения.
Закрыв себе путь к величию.

Сила пришла через осквернение. Таковы пути Силы: чтобы обрести ее, нужно
сломать себя и сломать все, что тебя окружает. Перевернуть, как была
перевернута вера. И возродиться. Но уже другим. Совсем другим.

По крайней мере, Отец Зла не требовал рабского уничижения. Он, Владыка
Тьмы, любил гордых и презирал смиренных. Может быть, поэтому орден выбрал
его, оставив хитрого Творца, насквозь пропитанного ложью и предпочитающего
рабов свободным людям.

Может быть, поэтому.

А может, потому, что выбор был предопределен еще в дни создания ордена. В
далекие дни. Память о них уже стерлась, остались лишь смутные тени
воспоминаний. Но "Бичи" помнили. И юные послушники, и старые рыцари помнили.
Потому что они не могли позволить себе забывать.

***

Хранитель Огня провозгласил священный поход на северных язычников. Во
главе армии встал Беренгар Белый, молодой дворянин из Аквитона. Стал он
главнокомандующим не потому, что были у него какие-то выдающиеся заслуги
перед церковью. Просто все рвались возглавить поход. И мешали друг другу.
Благодаря этим раздорам, которые не смог остановить даже Хранитель, мало
кому известный Беренгар и сумел обойти всех своих соперников.

Армия собралась быстро. Необычайно быстро. Все, кого опалил Святой Огнь,
рвались распространить его жар на северные земли.

И началась война.

Поначалу бывало даже, что язычники переходили в наступление. Это
происходило потому, что командиры отрядов больше слушали голос своей спеси,
чем приказы Беренгара. И однажды случилось то, что должно было случиться:
язычники собрали все свои отряды и внезапно обрушились на совершенно не
готовых к такому повороту событий огненосцев.

Армия церкви была разбита. И бежала на юг.

Только Беренгар сумел сохранить свой отряд не разгромленным.

Он отказался прислушиваться к голосу разума и к своим помощникам, которые
просили его вернуться в Аквитон за подкреплением.

- Мы были разгромлены заслуженно. Значит, нам и исправлять свои ошибки.

Он начал собирать по северным лесам разрозненные отряды беглецов и
ставить их под свое знамя. Всех, кто не хотел подчиняться его приказам, он
казнил без всякой жалости. И через два месяца за Беренгаром шла армия в пять
раза меньше той, что начала Священный поход. Но эта армия подчинялась ему
беспрекословно.

Многие думали, что Беренгар - безумец. Ведь армии некоторых языческих
племен превышали по численности его отряд. Сам Хранитель послал ему письмо с
предложением вернуться.

Но он остался на севере. И уже через полгода его именем пугали детей в
языческих становищах. А его самого языческие шаманы объявили злым демоном. В
своей же армии он заслужил прозвище Бич Божий.

С этим именем он и вошел в историю.

Как смерч, носился Беренгар из края в край северных земель. Он громил
всех встающих на его пути. И не знал он поражений.

Через пять лет северные земли вплоть до океана и венедских княжеств были
опалены Святым Огнем.

По предложению Хранителя и с полного одобрения всех южных правителей там
было создано государство под на - званием Норвик. Во главе государства встал
племянник короля румийского. Беренгар же Белый стал одним из его герцогов.

Но столь велика была его усталость, что не прошло и года, как он умер в
своем замке, оплакиваемый всем Опаленным миром.

Потомства же Беренгар Белый по прозвищу Бич Божий не оставил.

***

Все южане-переселенцы селились в основном на океанском побережье, где
вскоре выросло много богатых и многолюдных городов, которые были в море на
равных с шефанго и венедами. Там же, в Норвике, и возник военный орден,
воюющий с остатками язычников на востоке. После канонизации Беренгара он
стал называться орденом Бича Божьего.

Все главенствующие места в новом государстве заняли южане. Для северян
остался один удел: пахать землю и платить подати.

И вскоре после того, как последние язычники на востоке были разгромлены,
в Норвике поднялся мятеж его коренных жителей, которые приняли имя готы, что
означает "угодные Богу".

Пятнадцать лет длилась война. И победили готы, после того как орден Бича
Божьего перешел на их сторону, обвинив короля норвикского и его приближенных
в ереси.

Небезосновательны были эти обвинения. Через тридцать лет, на третьем
Гиеньском соборе, они были подтверждены.

Во главе готского государства встал глава мятежа - Герман Копье. Курия
ордена переехала в Готхельм. Но ни Герман, принявший титул императора, ни
пять его полководцев, ставших палатинами империи, не доверяли Бичам Божьим и
не допускали их к управлению государством.

Еще тридцать лет империя росла в череде мелких войн со своими соседями.
Во время этих войн были уничтожены остатки Норвика. А последние норвикцы
укрылись в десяти приморских городах. Они забыли свое гордое имя и стали
называться просто десятиградцами, занявшись торговлей.

А через тридцать лет герцог Отто де Гилгат отрекся от Святого Огня и