Чтение 107–й страницы книги ~Джен Эйр~

похвалиться скорее отсутствием пороков, чем обилием высоких добродетелей?

- Это человек неистощимой энергии. Цель его жизни - благие, возвышенные
дела.

- Ну, а как насчет ума? Вероятно, он не блещет талантом? У него самые
благие намерения, но уши вянут, когда он заговорит?

- Он мало говорит, сэр, но всякое его слово попадает в цель. У него
замечательный ум, - я бы сказала, скорее властный, чем гибкий.

- Значит, он способный человек?

- Чрезвычайно одаренный.

- И образованный?

- Сент-Джон - человек обширных и серьезных познаний.

- Ты как будто сказала, что тебе не нравится, как он держится? Что же
он, напыщенный педант?

- Я ничего не говорила о его манере держаться, но если бы она мне не
нравилась, значит, у меня весьма дурной вкус; он изысканно вежлив, спокоен -
словом, настоящий джентльмен.

- А его наружность?.. Я забыл, каким ты описывала его; вероятно, это
грубоватый викарий, в тесном белом галстуке, выступающий как на котурнах, в
своих штиблетах на толстых подошвах, не так ли?

- Сент-Джон хорошо одевается. Он красивый мужчина - высокий блондин с
прекрасными голубыми глазами и греческим профилем.

- (В сторону.) Черт бы его побрал! (Обращаясь ко мне.) Он, видно,
нравился тебе, Джен?

- Да, мистер Рочестер, он мне нравился; но вы уже спрашивали меня об
этом.

Я, конечно, понимала, куда клонит мой собеседник: в нем пробудилась
ревность. Она жалила его, но ее укусы были целительны: они отвлекали его от
гнетущих мыслей. Поэтому я и не спешила заговорить эту змею.

- Может быть, вы сойдете с моих колен, мисс Эйр? - последовала
несколько неожиданная реплика.

- Отчего же, мистер Рочестер?

- Нарисованный вами образ представляет слишком уж разительный контраст
со мной. Вы изобразили пленительного Аполлона; он владеет вашей фантазией -
высокий, красивый, голубоглазый, с греческим профилем. А перед вами Вулкан -
этакий корявый кузнец, смуглый, широкоплечий и к тому же еще слепой и
однорукий.

- Мне это не приходило в голову, но вы действительно настоящий Вулкан,
сэр.

- Ну, так убирайтесь вон, сударыня, скатертью дорога! Но, прежде чем
уйти (и он еще крепче прижал меня к себе), будьте так любезны ответить мне
на кое-какие вопросы.

Он помолчал.

- Какие вопросы, мистер Рочестер? Тут последовал настоящий допрос:

- Когда Сент-Джон устраивал вас на место учительницы в Мортоне, он еще
не знал, что вы его кузина?

- Не знал.

- Вы часто с ним виделись? Он иногда заходил в школу.

- Ежедневно.

- Он одобрял вашу работу, Джен? Я знаю, вы делали все безукоризненно,
ведь вы же умница.

- Да, он ее одобрял.

- И он, конечно, обнаружил в вас много достоинств, о которых не
подозревал? У вас незаурядные способности.

- На этот счет ничего вам не могу сказать.

- Вы говорите, что жили в маленьком коттедже близ школы. Навещал он вас
когда-нибудь?

- Иногда.

- По вечерам?

- Раз или два. Наступила пауза.

- А сколько времени вы прожили с ним и с его сестрами, после того как
было установлено ваше родство?

- Пять месяцев.

- Много ли Риверс проводил времени в вашем обществе?

- Много. Маленькая гостиная служила ему и нам рабочей комнатой; он
сидел у окна, а мы за столом.

- И подолгу он занимался?

- Да, подолгу.

- Чем?

- Языком индустани.

- А что вы делали в это время?

- Сперва я изучала немецкий.

- Это он с вами занимался?

- Он не знает немецкого.

- А он ничем с вами не занимался?

- Немного языком индустани.

- Риверс занимался с вами индустани?

- Да, сэр.

- И со своими сестрами тоже?

- Нет.

- Значит, ему хотелось учить вас?

- Да. Снова пауза.

- А с чего он это выдумал? На что вам мог понадобиться индустани?

- Он хотел, чтобы я поехала с ним в Индию.

- Ага! Вот я и докопался до сути дела. Он хотел на вас жениться?

- Он просил моей руки.

- Это ложь, бесстыдная выдумка, мне назло!

- Прошу прощения, но это чистая правда; он просил меня об этом не раз,
и притом с настойчивостью, которая могла бы поспорить с вашей.

- Мисс Эйр, повторяю, вы можете уйти. Сколько раз я должен это
повторять? Отчего вы упорно продолжаете сидеть у меня на коленях, когда я
попросил вас удалиться?

- Мне и здесь хорошо.

- Нет, Джен, вам не может быть здесь хорошо, ваше сердце далеко - оно с
вашим кузеном, с этим Сент-Джоном. А я-то считал, что моя маленькая Джен
целиком принадлежит мне! Я верил, что она меня любит, даже когда она меня
покинула; это была капля меду в океане горечи. Хотя мы и были разлучены,
хотя я и оплакивал горючими слезами нашу разлуку, - я все же не мог
допустить, чтобы та, о ком я так тоскую, полюбила другого. Но бесполезно
горевать. Оставьте меня, Джен, уезжайте и выходите замуж за Риверса.

- Ну, так столкните меня, сэр, прогоните меня, - добровольно я вас не
покину.

- Джен, мне так дорог звук вашего голоса, он вновь воскрешает во мне
надежду, он такой правдивый. Он напоминает мне то, что было год назад. Я
забываю, что вы связаны иными узами. Но я не такой безумец... Идите...

- Куда же мне идти, сэр?

- Своей дорогой - с мужем, которого вы себе избрали.

- Кто же это?

- Вы знаете - это Сент-Джон Риверс.

- Он мне не муж и никогда им не будет. Сент-Джон меня не любит, и я его
не люблю. Он любил (по-своему, не так, как вы умеете любить) красивую
молодую девушку по имени Розамунда и хотел на мне жениться только потому,
что видел во мне подходящую подругу для миссионера, к чему та совершенно не
подходит. Он человек возвышенной души, но он суров, а со мной холоден, как
айсберг. Он не похож на вас, сэр; я не чувствую себя счастливой в его
присутствии. У него нет ко мне снисходительности, нет и нежности. Его не
привлекает даже моя молодость, он ценит во мне лишь мои полезные моральные
качества. И я должна вас покинуть, сэр, и отправиться к нему?

Я невольно содрогнулась и инстинктивно прижалась к своему слепому, но
горячо любимому хозяину. Он улыбнулся.

- Как, Джен? Это правда? И отношения между вами и Риверсом
действительно таковы?

- Безусловно, сэр. О, вам незачем ревновать! Я просто хотела немножко
вас подразнить, чтобы отвлечь от грустных мыслей; я считала, что гнев для
вас полезнее скорби. Но раз вам так дорога моя любовь, успокойтесь. Если бы
вы только знали, как я вас люблю, вы были бы горды и довольны. Все мое
сердце принадлежит вам, сэр! Оно ваше и останется вашим, хотя бы даже злой
рок навеки удалил меня от вас.

Он поцеловал меня, но вдруг лицо его вновь потемнело от мрачных дум.

- Жалкий слепец! Калека! - пробормотал он горестно.

Я ласкала его, желая утешить. Я знала, о чем он думает, и хотела об
этом заговорить, но не решалась. Когда он отвернулся на мгновение, я
увидела, как из-под его закрытого века скатилась слеза и потекла по
мужественному лицу. Сердце мое переполнилось.

- Я совсем, как старый, разбитый молнией каштан в торнфильдском саду, -
заговорил он спустя некоторое Время. - И какое имеет право такая развалина
требовать, чтобы весенняя жимолость обвила ее свежей листвой?

- Вы вовсе не развалина, сэр, и не дерево, разбитое молнией, вы могучий
зеленеющий дуб. Цветы и кусты будут и без вашей просьбы расти у ваших
корней, им отрадна ваша благостная тень; и, поднимаясь кверху, они прильнут
к вам и обовьют вас, ибо ваш могучий ствол служит им надежной опорой.

Он снова улыбнулся: мои слова утешили его.

- Ты говоришь о друзьях, Джен? - спросил он.

- Да, о друзьях, - отвечала я не совсем уверенно, так как имела в виду
большее, чем дружбу, но не могла найти подходящего слова. Он пришел мне на
помощь.

- Ах, Джен! Но я хочу иметь жену!

- В самом деле, сэр?

- Да. Это для вас новость?

- Конечно, вы об этом ничего еще не говорили.

- Это неприятная для вас новость?