тетушки на запоре.
проголодавшегося племянника, - назидательно изрек Питу.
он вставил ее острие в замочную скважину, сильно нажал и дверь к большому
восхищению присутствующих распахнулась. После того, как Питу совершил этот
геройский поступок, не убоявшись гнева старой девы, никто уже не сомневался
в его храбрости.
кресло по-прежнему царственно возвышалось посреди комнаты; колченогие стулья
и табуретки составляли его хромую свиту; в глубине стоял ларь, справа буфет
и камин.
бедной мебели; напротив, это были друзья его детства. Правда, они были почти
такими же жесткими, как тетушка Анжелика, но зато когда их открывали, в них
всегда обнаруживалось что-нибудь вкусное, меж тем как если бы открыли
тетушку Анжелику, внутри все оказалось бы еще более черствым и невкусным,
чем снаружи.
следом и наблюдали за его действиями с улицы, любопытствуя узнать, что
произойдет, когда вернется тетушка Анжелика.
Питу.
переменился в лице.
дом, прошло всего три недели, потому что, по нашему мнению, время измеряется
не днями и неделями, а тем, сколько произошло событий; - итак, прежде Питу
непременно, если бы, конечно, демон-искуситель и всепобеждающий голод, эти
адские силы, похожие друг на друга, не соблазнили его - сел бы на порог
перед запертой дверью и смиренно дожидался бы возвращения тетушки;
дождавшись ее, он поздоровался бы с нежной улыбкой и подвинулся бы, давая ей
пройти, потом вошел бы следом за ней в дом и принес бы хлеб и нож, чтобы
тетушка показала ему, сколько можно отрезать, потом, отрезав ломоть, он
бросил бы на буфет жадный взгляд, просто взгляд, обволакивающий и
магнетический, - во всяком случае, ему казалось, что он обладает такой
магнетической силой, что может притянуть сыр или другое лакомство, лежащее
на полке в буфете.
ларь, достал из кармана широкий нож с деревянной ручкой, взял каравай и
отрезал кусок весом в добрый килограмм, как изящно выражаются после принятия
новых мер веса.
Анжелики, но подлинный скрип буфетной дверцы заглушил брюзжанье тетушки,
звучавшее лишь в воображении Питу.
сытной пищей; она съедала кусочек марвальского сыра или тонкий ломтик сала,
окруженный огромными зелеными листьями капусты; но с тех пор, как ненасытный
едок покинул дом, тетушка, несмотря на всю скупость, готовила себе некоторые
блюда, которые сохранялись неделю и были недурны на вкус.
рагу со вкусной картошкой, крупной, как голова младенца, или длинной, как
тыква, иной раз телячьи ножки, приправленные несколькими стебельками
маринованного лука-шарлота; иной раз - гигантский омлет в большой сковороде,
посыпанный луком-скородой и петрушкой либо сдобренный такими толстыми
ломтями сала, что старухе хватало одного ломтя, чтобы утолить самый сильный
голод.
нанося увечье лакомому куску лишь по необходимости.
блаженствовала, вспоминая о своем племяннике Анже Питу всякий раз, как
запускала руку в миску и подносила ложку ко рту.
старого петуха с рисом; петух так долго варился, что мясо отделялось от
костей и стало почти мягким.
почерневшей снаружи, но привлекательной своим великолепным содержимым.
гребень возвышался над многочисленными горными пиками, как гребень Сеуты над
Гибралтарским проливом.
при виде этого чуда.
буфете тетушки Анжелики.
погрузив большой палец в густой душистый жир.
ему свет.
которых радость отпечатывается на лице.
сравнению, ибо только сравнение может изъяснить нашу мысль; - так вот,
прежде при виде тетушки Анжелики Питу уронил бы миску на пол, а когда
расстроенная тетушка Анжелика наклонилась бы, чтобы собрать остатки петуха и
риса, перепрыгнул бы через нее и удрал, зажав свой кус хлеба под мышкой.
облик, чем знакомство с великими философами современности изменило его
нравственный облик.
приветливой улыбкой, протянул руки и, как она ни отбивалась, обнял старую
деву своими двумя щупальцами, которые именовались руками; больше того, он
так крепко прижал ее к груди, что руки его, в одной из которых был зажат
хлеб и нож, а в другой миска с петухом и рисом, скрестились у нее за спиной.
своим долгом, наш герой вздохнул полной грудью и сказал:
на месте преступления Питу решил ее задушить, как встарь Геракл задушил
Антея.
что она и вправду чуть не задохнулась: Питу, который прежде, когда она
восседала в своем кожаном кресле, не смел присесть даже на колченогий стул
или хромую табуретку, теперь удобно расположился в кресле, поставил миску на
колени и приступил к еде.
вышеупомянутый нож с широким лезвием, настоящую лопасть, которой впору было
есть Полифему.
длиной, настоящую метлу, которая сметала рис в одну кучу, меж тем как нож
услужливо подталкивал мясо к хлебу.
дне миски засверкал бело-голубой фаянс, как при отливе на молах, откуда
схлынула вода, появляются кольца и камни.
зверя, который зовется голодом и который поселился во чреве ее племянника.
приехал. Спасибо, милая тетушка, спасибо.
легче жевать; я оставляю вам рис.
Анжелики перехватило дыхание. Она решительно шагнула к Питу и вырвала миску
у него из рук с бранью, которая двадцать лет спустя прекрасно звучала бы в
устах гренадера старой гвардии.
самом что ни на есть французском языке.