Чтение 107–й страницы книги ~Нужные вещи~

понимаешь, как это ужасно. Швырять камни в чужие окна плохо само по себе,
даже если это не кончается еще хуже.

- Да, сэр.

- Но в этом случае получилось как раз гораздо хуже. Ты ведь знаешь об
этом, правда, Брайан?

- Да, сэр.

Ну и глаза. Так и сверлят его, глядя с неподвижного, болезненно-бледного
лица. Алан начал понимать две вещи: Брайан Раск отчаянно желает рассказать
ему, как было дело, но не скажет ни за что, во всяком случае не собирается.

- Вид у тебя невеселый, Брайан.

- Да, сэр?

- Означает ли "да, сэр", что тебе и в самом деле невесело?

Брайан кивнул, и из-под набухших век выползли еще две слезы. Алан
испытывал два несовместимых чувства: сочувствие и раздражение.

- Отчего же тебе невесело, Брайан? Скажи мне.

- Мне еще один снился сон, раньше, часто. Сон очень приятный. Глупый, но
все равно приятный.

Алану приходилось напрягать слух, чтобы расслышать то, что говорил
Брайан.

- Мне снилась мисс Рэтклифф, моя учительница-логопед. Теперь я знаю, что
это глупо. Раньше не знал и было лучше. Но, понимаете... Я ведь еще кое-что
знаю теперь.

Темные несчастные глаза снова посмотрели на Алана.

- Сон, который мне приснился недавно... ну тот, о чудовище... я его
боюсь, шериф Пэнгборн, но грустно мне оттого, что я теперь знаю. Это все
равно что знать, как фокусник делает свои фокусы.

Алан мог бы поклясться, что Брайан смотрит на ремешок его часов.

- Иногда гораздо лучше быть дураком, я теперь в этом уверен.

Алан положил руку на плечо Брайану.

- Брось ты эту муру, парень. Расскажи мне все по порядку. Что видел, что
делал.

- Я пришел для того, чтобы спросить, не хотят ли они нанять дворника
чистить подъездную дорогу зимой, - Брайан произнес эту фразу настолько
механически, что Алан вздрогнул от неожиданности и страха. Мальчик, как
мальчик - узкие джинсы, майка с портретом Барта Симпсона, но разговаривает
как робот, неумело запрограммированный и теперь готовый отключиться от
перегрузки. Впервые за все время Алан заподозрил, что Брайан Раск мог
видеть, как камни швырял кто-нибудь из его родителей.

- Я услышал шум, - продолжал мальчик. Он говорил короткими отрывистыми
фразами, какими учат говорить детективов в суде. - Шум был страшный. Что-то
ломалось, билось. И я уехал, помчался изо всех сил. Женщина из соседнего
дома стояла на крыльце. Она спросила меня, что происходит. Мне кажется, она
тоже испугалась.

- Да, - подтвердил Алан. - Джиллиан Мислабурски. Я с ней беседовал.

Он дотронулся до сумки-холодильника, скособочившейся на багажнике
Брайана, и от него не ускользнуло, как сжались губы Брайана, когда он это
сделал.

- Этот холодильник тоже с тобой был в воскресенье утром?

- Да, сэр. - Брайан вытер щеки тыльной стороной ладони и снова поднял на
Алана утомленный взгляд.

- Что в нем было?

Брайан ничего не ответил, но губы его заметно дрожали.

- Что в нем было, Брайан?

И снова молчание.

- В нем были камни?

Медленно, обдуманно Брайан покачал головой - нет. Тогда Алан спросил в
третий раз:

- Что же?

- То же самое, что сейчас, - прошептал мальчик. - Можно мне посмотреть?

- Да, сэр, - снова почти беззвучно прошептал мальчик. Алан сдвинул крышку
сумки и заглянул внутрь. Там было полным-полно бейсбольных карточек.

Все известные игроки.

- Это мой обменный фонд, - объяснил Брайан. - Я их всегда с собой ношу.

- Носишь с собой?

- Да, сэр.

- Но зачем? Зачем ты носишь с собой сумку-холодильник, полную,
бейсбольных карточек?

- Я же вам объяснил. Это обменный фонд. Неизвестно, когда подвернется
момент удачно обменяться. Я вот, например, давно ищу Джоя Фоя - он играл за
команду Невероятная Мечта в 1967 году - и еще карточку Майка Гринвелла. Это
мой любимый игрок. - И вдруг Алану показалось, что в глазах мальчишки
мелькнула едва заметная смешливая искорка, он даже протелепатировал его
мысли: "Ну что, здорово я тебя провел? Одурачил, а?". Но, без всяких
сомнений, это он все придумал, сам за мальчика такие слова произнес,
расстроившись. Разве не так?

Так что же ты все-таки хотел обнаружить в этой сумке? Кучу камней,
обернутых в записки и перетянутых резинками? Вообразил, что Брайан
направляется к кому-нибудь другому, собираясь повторить свою выходку?

"Да", - признался сам себе Алан. Часть его сознания подозревала именно
это. Брайан Раск - Террорист От-Горшка-Два-Вершка. Бешеный Рокер. Но самое
ужасное было другое: Алан был уверен в том, что Брайан Раск точно знает, о
чем он думает. Одурачил тебя? Да? Провел?

- Брайан, скажи мне, что происходит? Если знаешь, скажи, пожалуйста...

Брайан ничего не ответил, только закрыл крышку сумки и щелкнул замком.

Щелчок откликнулся сухим коротким эхом в дремотном послеполуденном
осеннем воздухе.

- Не можешь сказать?

Брайан только медленно склонил голову, а это значит, что он, Алан, прав -
не может сказать, хочет, но не может.

- Скажи мне хотя бы одно. Ты боишься?

И снова кивок, такой же медленный.

- Чего ты боишься, сынок? Может быть, я смогу развеять твои страхи? Он
легонько постучал пальцем по значку, .приколотому с правой стороны форменной
блузы. - Знаешь, мне ведь за это платят. Именно за то, чтобы я разгонял
страхи.

- Я... - начал было мальчик, но в это время ожил передатчик,
установленный Аланом в полицейском патрульном автомобиле три или четыре года
назад.

- Пост номер один, пост номер один, говорит центр, говорит центр.

Прием.

Взгляд Брайана соскользнул с лица Алана и обратился к машине, к голосу
Шейлы Брайам, голосу власти, голосу полиции. Алан понял, что если мальчик и
собирался ему в конце концов что-то поведать (хотя ему вполне могло только
показаться, слишком уж хотелось в это верить), то теперь всякое желание
пропало. Взгляд спрятался, как улитка в раковину.

- Иди домой, Брайан. Мы с тобой поговорим... поговорим о твоем сне в
другой раз. Хорошо?

- Да, сэр. Хорошо.

- А пока подумай о том, что я тебе сказал. О том, что основная работа
шерифа развеивать страхи.

- Мне нужно домой, шериф. Если я скоро не приду, мама будет очень
сердиться.

Алан кивнул.

- Конечно. Этого я тебе не пожелаю. Иди, дружок.

Он смотрел Брайану вслед и снова подумал, что этот мальчик как будто не
едет на велосипеде, а тащит его между ног. Что-то здесь не так, очень даже
не так, настолько не так, что причина поединка Вильмы Ержик и Нетти Кобб
казалась теперь Алану не настолько важной, как причина затравленного,
смертельно уставшего выражения на лице Брайана Раска.

В конце концов, женщины умерли и преданы земле. А мальчик жив.

Он подошел к старой изношенной машине, которую следовало давным-давно
продать, достал микрофон и нажал кнопку переговорника.

- Говорит пост номер один, говорит пост номер один. Слушаю, Шейла.

Прием.

- Тебе звонил Генри Пейтон. Он просил передать, что это очень срочно.

Чтобы ты немедленно с ним связался. Десять-четыре?

- Валяй, соединяй. - Алан почувствовал, как учащенно забилось сердце.

- Это займет несколько минут. Десять-четыре?

- Да. Я буду ждать. Пост номер один. Прием.

Алан прислонился спиной к машине с микрофоном в руке и стал ждать. Что же
Генри Пейтон считает срочным?

13

К тому времени, когда Полли добралась до дому, в двадцать минут
четвертого, ее раздирали надвое одинаково сильные желания. С одной стороны,
она чувствовала глубокую настойчивую необходимость выполнить поручение,
которое ей дал мистер Гонт (ей не нравилось думать об этом в его стиле, как
о шутке: Полли Чалмерс не была любительницей розыгрышей), выполнить как
можно скорее, чтобы азка окончательно принадлежала ей. Убеждение, что дело
сделано только после того, как мистер Гонт скажет, что оно сделано, успело
завоевать разум Полли.

С другой стороны, она чувствовала такую же настойчивую необходимость
поделиться с Аланом всем тем, что произошло, или хотя бы тем, что ей
запомнилось. А запомнила она то, что наполняла ее чувством стыда и ужаса, но
все же запомнилось: мистер Лилэнд Гонт ненавидел человека, которого любила
Полли, и мистер Гонт делал что-то - нечто - очень дурное. Алан должен знать.
Даже если азка перестанет действовать, он должен знать.

Неужели ты действительно так считаешь? Да, часть ее разума и души считала
именно так. Та часть, которая тряслась от страха, хотя Полли и не могла