- Да, - она сделала книксен и отошла, решив, что следующей рюмки
коньяку она ему не подаст.
А он снова направился в своем воображении в путь к яхте, причаленной с
левой стороны шлюза. Он отодвинул от себя образ златовласой Лорелеи, на
узком мостике над шлюзом наткнулся на Басеньку и тоже велел ей исчезнуть. Он
решительно стремился к намеченной цели: он хотел встретиться с собой один на
один, увидеть себя в большом увеличении. Потому что если правда, что,
увеличивая образ каждой вещи или особы, обязательно увидишь прячущееся в
глубине дуло пистолета (после выстрела или до выстрела), то и он мог
отыскать время и место события, которое сковало его воображение и помешало
ему стать великим писателем. Кто-то где-то когда-то выстрелил в него или
мимо него, убил существо, таящееся в нем самом. С того момента он оставался
какой-то своей частью мертвым, с неспокойным воображением боялся свернуть с
протоптанной дороги, открывать новые пути сквозь чащу слов и событий.
Тревожное воображение диктовало смирение и неуверенность, велело следовать
литературным канонам. В чащобе банальностей было безопаснее и спокойнее.
Банальность была не приближением, а отдалением и уменьшением событий, она
оставалась взглядом на мир сквозь перевернутые стекла бинокля, не позволяла
обнаружить дуло пистолета перед выстрелом или после. В мире без фона жилось
тихо и спокойно в картине уменьшенной и отдаленной находилось спасение для
измызганной правды, для банального представления о гармонии и о порядке в
человеческих делах. Через перевернутые стекла бинокля их маленькая деревня
Скиролавки была только тусклой капелькой света, с виду мертвой и окаменевшей
в неподвижности. Отчего он никогда не пробовал приблизить к глазам читателей
эту маленькую капельку, показать ее события в большом увеличении, с дулом
пистолета, постоянно скрывающимся на темном фоне окружающих деревню лесов? В
самом ли деле уже раздался этот смертельный выстрел?
- Уже ночь, проше пана. Мы закрываем, - услышал он. Он был искренне
удивлен, что ночь наступила так быстро. Вяло покопавшись в кошельке, он
одеревеневшими пальцами вынул какую-то банкноту.
- Сдачи не надо, - объявил он милостиво. Он поднялся из-за столика,
залихватски надел на голову фуражку, пошел по усыпанной гравием дорожке
через парк, интуитивно отыскивая в темноте путь к каналу и шлюзу. Он был
уверен, что идет на ту, другую, яхту со вторым Любиньским, но очутился в
кабине своей лодки. И так, как пришел - в белых брюках и элегантном гольфе,
- упал на койку.
В нескольких шагах за ним шла молодая официантка, а когда убедилась,
что он беззаботно улегся в своей кабине, вернулась к замку. Через полчаса на
берег залива пришла толстая официантка из ресторана, минутку постояла
недалеко от яхты - и тоже ушла. В памяти каждой из них остался похожий на
цветную фотографию портрет мужчины в белой фуражке с якорем. И каждая из них
увеличивала потом этот портрет в меру своего воображения - младшую
переполняло опасение, что он был еще одним из тех, которым изменила любовь
другая хотела видеть в нем элегантного пана, который, несмотря на ее толстое
тело и волосы, слипшиеся в сосульки, заметил в ней притягательную
женственность. Ведь человеческие взгляды всегда бывают увеличением или
уменьшением образа другого человека.
...Утром Непомуцен выглянул из кабины и убедился, что по другую сторону
шлюза уже нет белой яхты. Уже два раза открывали створки шлюза, и яхта,
вместе со своим владельцем, уже два раза могла отплыть.
Повесть о дороге в Коринф
На перекрестке песчаных лесных дорог, в километре от лесничества Блесы,
стояла деревянная, покрашенная в белый цвет фигура мужчины. Никто в околице
не помнил, кто и когда, в каких целях ее там поставил. Называли ее Белым
Мужиком и говорили, что то или другое находится "налево от Белого Мужика"
или "направо от Белого Мужика". Когда-то у этой фигуры была голова и
распростертые руки, по-видимому, указывающие два направления лесных дорог,
на руках были написаны названия деревень, укрытых в глубине леса. Какой-то
пьяный солдат отстрелил фигуре голову и левую руку, покалечил ее так же, как
была покалечена душа самого солдата. Белого Мужика ели древоточцы, облезла с
него белая краска, а уцелевшая правая рука указывала на несуществующую уже
деревню под названием Коринфки. В этой деревне была жаркая битва: погибли
все жители деревни, один генерал и два полковника, солдат, конечно, никто не
считал. От деревенских домов остались только бесформенные кучки мусора,
поросшие травой, и еще год белели скелеты генерала, двух полковников и
бесчисленный солдат, потому что не было кому похоронить останки. Лисы и
хищные птицы так размножились тогда в этих околицах, что еще долго люди
предпочитали в ту сторону не ходить, потому что на них нападали привыкшие к
пожиранию человеческого тела звери. Спустя годы на уцелевшей руке Белого
Мужика можно было прочитать только несколько букв, складывающихся в слово
"Коринф". А поскольку никто не любит вспоминать о неприятном, то спустя
какое-то время все забыли, что существовала когда-то в лесу маленькая
деревенька. Самые набожные стали считать, что Белый Мужик представляет собой
особу святого Павла, указывающего путь на Коринф - место, известное по
Новому завету. Близко ли, далеко ли лежал тот Коринф, было неважно, потому
что мало кто хотел туда ходить, только по службе делал это лесничий Турлей,
лесник Видлонг и лесные рабочие, а также Порова в грибную пору. Из этого
Коринфа она каждый день возвращалась с двумя ведрами, полными дородных
боровиков, сушила их и потом продавала людям из города, потому что местный
не стал бы есть супа из грибов, выросших на человеческой муке и страдании.
Через девять месяцев Порова иногда рождала очередного ребенка - и тогда
связь между сбором грибов и зачатием ребенка становилась очевидной. И может
быть, эти дети были несчастными, потому что были зачаты в таком месте - кто
знает? Когда имеешь дело с простым разумом, даже самый умный человек
становится дураком, потому что правильно говорят: что один дурак испортит
или сделает, то десять умных не исправят и не поймут. Впрочем, персоной
Поровой и так занималось много людей, рассматривали и взвешивали ее дела -
не исключая суда, который отбирал у нее детей и отправлял их в дом ребенка.
Личность Поровой могла быть убедительным примером, что зло бывает намного
интереснее добра и большее пробуждает любопытство. Жизнь развратной женщины
принимают близко к сердцу все - как мужчины, так и женщины. Жизнь женщины
порядочной проходит незаметно. В Скиролавках постоянно говорили о Поровой, а
о добродетельной жене Вонтруха никто никогда не вспоминал, будто бы она
вообще никогда в деревне не жила. Сколько целомудренных женщин должен был
повстречать Иисус Христос, а все же прежде всего Мария Магдалина стала
знаменитой на века. Отсюда вывод, что добродетель не кричит о себе, а слава
бывает доброй и не очень, и эту разницу между славой и позором некоторые
иногда не замечают.
В сентябре, в грибную пору, проходя мимо Белого Мужика, Порова
встретила старого Отто Шульца, который присел под деревянной фигурой и
что-то читал по толстой книге. Возле него лежал заступ, что означало, что
снова пришло Шульцу время искать останки человека, которого он убил ради
куска хлеба. Зазвенела Порова ведрами, чтобы обратить на себя внимание
старого, и улыбнулась ему, потому что в лесу, насыщенном запахом грибов, она
чувствовала в себе необычайно сильную потребность зачатия и вынашивания
плода. Из-за этого зачатия и плода в лоне ей казалось, что она растет в
собственных глазах, а также в глазах других людей, исполняет таким образом
свое предназначение, создавая что-то из ничего. Смысл существования женщины
таился для нее только в этом акте зачатия и рождения, для этого у женщины
были руки, ноги, бедра, груди, живот и таинственное лоно - все остальное,
как и дальнейшая судьба плода, переставало быть важным - так же, как для
земли, которая родила травы и кусты, не заботясь о том, скосит ли их мороз
или выжжет солнце. Рождать и давать жизнь - что могло быть лучше и выше
этого? Каждый подходил для этого дела сотворения жизни, хотя бы и старый
Шульц, которого она уже не раз с удовольствием принимала в свое лоно, потому
что если уж его корень сумел набухнуть, то был как неоструганный кол. Только
сейчас, несмотря на бренчание ведер, Отто Шульц вообще не хотел ее замечать,
а все читал свою книгу, беззвучно шевеля синими губами. Тогда она пошла
дальше по песчаной дороге, с пустым лоном и пустыми ведрами. Там, куда она
направлялась, росли огромные белые грибы, попадались и заблудившиеся
туристы-грибники, а еще не нашелся такой, она знала по многолетнему опыту,
кто бы не ответил на улыбку одинокой женщины в лесу, не наполнил бы ее лона,
одаривая ее ласковым словом или банкнотой. Ей было все равно, хотя она и
предпочитала таких, кто давал деньги. Старый Отто Шульц не видел Порову, не
хотел видеть ее и слышать позвякивания ведер. Он направился в тот Коринф, о
котором было в Священном писании. По дороге надо было найти тело убитого
когда-то человека и похоронить его по-христиански. Среди коринфян не было
места для убийцы, который не отдал почестей останкам убитого, из-за чего
грех двойной или тройной взял на свои плечи. С такой тяжестью как же он
сможет пройти через ворота вечности, продраться через тернистые кусты
кончины, откуда возьмет сил и смелости, чтобы закричать: "Жажду"? Что
означают слова святого Апостола Павла во втором послании коринфянам: "Имея
такое намерение, легкомысленно ли я поступил? Или, что я предпринимаю, по
плоти предпринимаю, так что у меня то "да, да", то "нет, нет"? Верен Бог,
что слово наше к вам не было то "да", то "нет". Где же эти "да, да" и "нет,
нет"? Разве это "да, да" не говорит, что Бог простит убийство человека ради
куска хлеба, но это "нет, нет" - что не будет ему прощено, раз этого
человека он не похоронил по-христиански в освященной земле.
Раздвинул Отто Шульц свои синие губы и глубоко вдохнул полной грудью,
потому что ему вдруг стало душно. В лесу парило после теплого утреннего
дождя. Сентябрьское солнце, которое недавно взобралось на небо, светило
сильно и сушило мхи, издающие густой и душный запах. До осени оставался один
шаг пожелтели мелкие листики на березах, растущих вокруг перекрестка возле
Белого Мужика, почернела зелень буков и елей, сгибались веточки рябины,
Посняков Андрей
Самойлова Елена
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Жюль Верн
Свержин Владимир