мог затопляться, и в ворота, подобные шлюзовым, свободно входил крейсер
класса "Орел". После чего ворота запирались, мощными паровыми насосами
откачивалась вода - и корабль можно было начинать ремонтировать. Однако по
назначению "Чудо" использовалось только раз, да и то больше в порядке
опыта. Во время войны за острова его гоняли как транспорт: в "ванне"
помещался тяжелый пехотный батальон со всем вооружением и конной тягой.
Было, конечно, тесновато, зато практически безопасно: прилегающие к бортам
отсеки и пространство двойного дна заполнены были "ватным камнем" -
пористой и чрезвычайно легкой застывшей лавой Борисовской сопки. Даже с
пробитым днищем, "Чудо" не могло затонуть. В гражданскую войну десантная
баржа "Чудо" входила в эскадру, которую Глеб повел на выручку осажденного
Новожилова. Его же использовали для вывоза раненых, а потом и для
эвакуации армии. В последнем рейсе оно было взято на абордаж
республиканским линкором "Согласие" (ранее - "Великая княгиня Ефросиния").
Через год началось бытие "Чуда" в качестве плавучей тюрьмы...
иллюминатором наружу, на море. Вторая койка пустовала: неделю назад
соседа, полковника дворцовой охраны, осужденного на пять лет за скрытый
монархизм, увели неизвестно куда. Сам Сайрус получил восемь лет за
пиратство. Причем если сосед уверен был, что осудили его ложно, Сайрус
полагал, что ему повезло: "Ланселот" и "Персиваль" действительно
находились в чужих водах и действительно пустили на дно девять судов,
шедших под республиканским флагом. Может быть, это и позволило тогда
продержаться острову Росса, а значит - обеспечило эвакуацию из Бушуя и
Владислава, а значит - спасло Браво в качестве последнего островка
монархии? О, сколько раз задавали ему этот вопрос: как же вы, гражданин
своей республики, помогаете монархистам? И нельзя было говорить правду...
отчаянно нуждается в ней. И это притом, что выступить открыто мы не в
состоянии. Вы будете действовать под великокняжеским флагом. В случае
захвата мы от всех вас откажемся, как от наемников. Вам грозит виселица,
адмирал... Пойдете?
жене и сыне. Они сейчас в Порт-Элизабете.
ними могут наблюдать, и... вы понимаете. Это будет улика. И против меня, и
против вас.
лотерею.
тоже не будут. По крайней мере, два-три года.
более - без баз, снабжая себя лишь тем, что удалось захватить. Бей и
беги... Наконец, их прижали к Долгому Носу. "Ланселот" прорвался и ушел, а
"Персиваль" потерял обе трубы, хода уже не было, потом взорвался второй
котел... Мало кто уцелел в отсеках: из четырехсот сорока матросов и
офицеров из воды было поднято сто девяносто два. Не все дожили даже до
берега...
месяц, вперемешку. Сайрус по-русски говорил сносно, а вот читать -
пришлось выучиться здесь. В газетах были только местные новости и
внутренняя политика. Чувствовалось, что республиканцы уже поделились на
правых и неправых и готовы всерьез начать выяснять, кто сильнее. Призраки
острова Браво уже не пугали их так, как год назад.
кабинету, как тигр по клетке. - Думаешь, заманивают в ловушку?
может, кто-то еще, кого мы плохо знаем...
дела.
моего понимания, но... Глеба они боятся. И в то же время хотят им
управлять. Так? Оставить его вдалеке и в то же время обратить против себя
- помнишь, был такой Самсон? И такой Иконников?
мозгом дави.
был, пожалуй, самым быстрым парусным судном Транквилиума. Семь его
корпусов, чрезвычайно узких и длинных, располагались в два яруса: три
нижних были полностью погружены под воду, четыре верхних - лишь касались
днищами волн. На полном ходу он не оставлял за собой ни клочка пены и не
поднимал буруна. "Единорог" не имел машины для хода, а только легкую и
слабосильную - для маневрирования в портах. Три наклонные мачты несли
косые паруса в без малого четыре тысячи квадратных аршин. На корме корабля
имелись две двадцатитрубные ракетные башни, на бортах и носу -
скорострельные длинноствольные двухдюймовые пушки числом пять. Он мог
догнать любого посильного противника - и легко уйти от того, кто ему не по
зубам.
теснотой жилых помещений: на трех матросов приходилась одна койка (спали
посменно); офицеры не имели кают в привычном смысле этого слова и
обходились чем-то вроде антресолей, расположенных вдоль узкого коридора.
Поэтому в кают-компании размером примерно с вагон-ресторан всегда было
людно - равно как и на соединенных артиллерийских площадках на баке,
именуемых в обиходе "плац-парадом".
левом верхнем корпусе. Четыре койки там сумели подвесить, а Завитулько,
как самый крупный, нашел себе место в спасательном боте. На это грубейшее
нарушение устава капитан посмотрел сквозь пальцы.
рассекали воду так быстро, что та не успевала вскрикнуть.
знакомые, полузнакомые... Все считали необходимым поддержать, сказать
несколько слов утешения - а Светлана с трудом сдерживалась, чтобы не
начать кричать. Впрочем, умом она понимала: если все исчезнут, будет не
лучше. Будет хуже.
значит, рассчитывать можно только на полицию, на сыщиков, на специальных
шпионов...
первого мая. А вечером принесли второе письмо.
Мальчик жив и здоров, питается, читает книги. Он удивительно развит для
своих лет."
следят за нами?..
проваливалась, забывалась: стрелки часов на стене перескакивали внезапно
вперед, или синел воздух в комнате. Но сейчас - и лечь она не смогла.
Душно... Постояла, раздетая, у окна, потом вдруг - натянула бриджи,
сапожки, накинула, не застегивая, старый зеленый замшевый камзольчик. Не
стала выходить в дверь, тревожить Олив, а просто прыгнула через окно.
поворот, еще вверх. Круглая площадка, расширение дороги: будто бы конец
пути, но только будто бы. Хорошо убитая тропа, вереск справа и слева -
вверх! Тропа сереет в свете звезд, вереск непрогляден. В груди раскаленный
песок. Куда, зачем?.. Ноги знают сами.
сосны. И - все внизу, все ниже, все...
Все силы вышли. Сердце даже не билось - ревело. Сейчас взорвется, и все...
Повернулась не бок, подтянула колени к груди - стало легче. Так и лежала,
долго-долго, будто плыла. Очнулась - и не сразу поняла, где находится.
Черная призрачная вода, звезды со всех сторон...
его легко - а потом разулась и выбралась из бриджей. Ветерок тянул в
спину, холодил. Но она упрямо стояла, нагая, подняв руки, закинув голову -